Вернуть престол (СИ) - Старый Денис - Страница 26

— Я скажу. Для того скажу, кабы иным не повадно было. Мздоимец и казнокрад Басманов. У тебя в Приказе завсегда всего в достатке? — спрашивал я, полагая, что снабжение во все времена главная ахиллесова пята русской армии, а этом периоде и подавно.

И не ошибся.

— Жалование платили на свадьбу твою, государь, а до того, так не всегда. Пороху не хватает, сапоги худые у стрельцов, а за свои и покупать не желают,- стал перечислять проблемы Пузиков, с каждым словом убеждая себя же, что воровство имело место быть.

Тут уже не важно было, что Басманов, как я понял, не так чтобы и давно, без году неделю, как был назначен головою над всеми стрелецкими приказами. Виновен! Воровали? Да! Это был кто-то выше статусом, чем Данила Юрьевич Пузиков? Да, ибо самому ему воровать было либо нечего, либо мало чего. Царь слово говорит и царское слово крепкое? Да! Вот сколько доводов для того, чтобы не сомневаться в виновности Басманова. Кроме того, как я понял из разговоров с тем же Петром Федоровичем Басмановым и его боевыми холопами, я выказывал исключительную поддержку своему фавориту и был с ним повсеместно, он ночевал в моих покоях… хоть бы только выказывал поддержку, а не что иное. Хотя, уже изучив свой организм, извращения можно исключить, иначе мог и застрелится, спасая себя от сумасшествия, а Русь от неадекватного царя.

— И еще тебе скажу, ибо приблизить желаю — это он подговорил меня бежать. Я же хотел бой принять, биться с изменниками и клятвоотступниками. Вот и тебя бы на помощь позвал… — я взял командира стрельцов за плечо. — Пришел бы?

— Пришел государь, — Пузиков повалился на колени.

Нет, такой в соратники не подойдет. Слишком доверчивый и восприимчивый. И как, будучи явно не особо знатным, да и не пожилым, дослужился до головы стрелецкого Приказа? Или фамилия Пузиковых в местничестве рядом с Шуйскими и Мстиславскими? Шутка, конечно.

— Читать писать умеешь? — спросил я у стрелецкого головы.

— Умею! — отвечал Данила Юрьевич.

— Вот и опиши свой полк, сколь стрельцов, десятников, поставь знаки особливые, коли кто разумник, да добрым головою стать может… — увидев, как меняется лицо Пузикова, который, видимо, посчитал, что я его снимаю с должности, я поспешил добавить. — Тебе в помощь, да думать , как ладить новые полки.

— Все исполню, государь, — сказал Данила Юрьевич и я показал ему, что разговор закончен.

И все-таки , слишком от многого и многих я ожидаю угрозы, усложняю ситуацию. Вот думал, что стрельцы взбунтуются оттого, что Басманов в клетке. Или те же его боевые холопы что учудят. Нет, все относительно спокойно, моя воля не обсуждается, по крайней мере, при мне. Решил Басманова карать? Так право имею! А Емеля вообще стал тенью, не упуская меня из вида и не позволяя расслабиться, все думал, что подлость умышляет, а он, видите ли, охраняет, да цену себе набивает.

Есть разум у людей. Даже боярские дети, то бишь почти что дворяне, не стали сразу же лить кровь казаков, договорились. Казакам было что предложить на виру. Кони, брони, оружие, что было взято с побитой поместной конницы в деле выкупов были к месту. И еще раз убедился, что тут женщина — товар, честь которого имеет вполне себе осязаемую цену.

Как могли договориться? А могут так же поговорить и найти решение, но в масштабов всего царства? Или Русь только входит в состояния смущения, скорее, «смутения»? Но в Москве кровь уже окропила землю, да и на Волге казаки гуляют и торговля вся стала. Есть Смута, и она еще представляет собой не загнившие раны, но порезы сделаны…

* * *

Москва

4 июня 1606 года

Дмитрий Михайлович Пожарский был в растерянности. Только что бывший рядом с властью, в самом высшем ее проявлении, он оказался почти что не у дел. Хотя, почему почти что, никаких дел как раз-таки и не было.

Дмитрий Михайлович являлся ранее дворецким. Все бы ничего, даже весьма выгодно. Лучше быть, конечно, дворецким не в XVII веке, а в предыдущем. Вот тогда да — собирай налоги, да учиняй суд.

А нынче это уже иная должность, но при грамотном подходе очень перспективная. При Димитрии Ивановиче дворецкий имел обязанности такие же, какими наделялись дворецкие в Литве, или Польше, то есть управление двором, а в сущности глава царской администрации. Пожарский был в курсе всех дел, связующим звеном между той же Посольской избой и государем. Он сидел за одним столом с польским послом и с наиболее знатными панами, что приехали на свадьбу царя с Мариной Мнишек.

Дмитрий Иванович не беспочвенно переживал, что его карьера, только что пошедшая в гору, вдруг скатится и он хотя бы сотником остался. Жаловал Пожарский Димитрия Иоанновича, чего уж. Вот потому мог стать и неугодным.

Василий Иванович Шуйский, еще не получил благословение на царство, но уже, по сути, уместивший свое седалище на царский стул, не преминул дать свое слово, что все, кто занимал должности при Димитрии Иоанновиче, остаются при них же, естественно, при лояльности к Шуйскому. Облагодетельствовал, значит. Может , кого из воевод, или окольничего, кравчего и оставил, так как функционал этих должностей оставался неизменным, но не дворецкого. Но и слова Василия Ивановича разнились с делами, это уже знали многие, потому не поверили. И правильно, ибо Шуйские, постепенно, чтобы их противники не выступили единым фронтом, но убирали подальше людей, что искренне поддержали Димитрия Иоанновича. Шаховского вот отправили подальше. И Пожарского могут.

Про Пожарского никто и не вспомнил, что еще прибавляло обиды Дмитрию Михайловичу. Он хотел было рвануть в Тулу, но узнал, что туда направляется и отряд посошной рати в две сотни человек, после отправили и стрелецкий полк под командованием князя Куракина. Пожарский, будучи человеком расчетливым и с пониманием военного дела, не оставлял шансов Дмитрию Ивановичу, он думал, что у государя, если это он, в чем сомнения были, только стрелецкий полк, а у Куракина и полк и сотни поместной конницы.

Пожарский сперва был уверен, что царь сбежал, его Басманов надоумил и сейчас и сопровождает. Но после, когда и Василий Иванович Шуйский и Голицын, Татищев, даже Иван Мстиславский, — все, в едином порыве стали кричать, что государь убит и что это был и вовсе не государь, а лжец… Много сомнений появилось. Дмитрий Михайлович Пожарский мерил всех под себя и не понимал, как можно было вообще так зло врать тому, кто сел на московский трон. И пока князь не предполагал, что все бояре вдруг стали лгать еще более зло.

Вместе с тем, чувствовал Пожарский, что некоторое брожение в умах людей, как боярских детей, так и мещан, уже началось , и Василий Шуйский не возвысил тех, кто этого ждал от новой власти, не дал народу блага, да того же хлеба досыта. От новой власти всегда ждешь чуда, но никогда его не получаешь. И самое главное, чего люди ждут от новой власти — это сытости.

Откуда взять было тот же хлеб? Во-первых, во время восстания одно из зернохранилищ сгорело, во-вторых , Шуйский, понимая вероятность противостояния с Димитрием, будет придерживать хлеб для снабжения войск. Для того, кто только что совершил государственный переворот, наипервейшее — это кормить и ублажать армию. А потому в Москве не будет голода, но сытости не предвидится так же.

Пожарский не был удостоен встречи с Василием Ивановичем Шуйским. Видимо, не по чину было тому встречаться со стоящим в списке местничества далеко не в первом десятке Дмитрием Михайловичем. Ну это было и на руку князю Пожарскому. Самое то, это переждать и посмотреть, как будут развиваться события. Пока дворецкий, оставшийся не у дел, считал, что у Шуйского немало шансов утвердиться на престоле.

— Пока Шуйский не будет венчан на царство я в правде своей ничего ему не обещать! — сказал сам себе Пожарский, наконец, улыбнувшись.

Нашел-таки решение Дмитрий Михайлович, которое было самым что ни на есть и простым и одновременно хитрым. Он будет поддерживать свою репутацию, как человека-слово. Если крест целовал на верность и исправную службу, значит и оставаться верным. Ну а кому целовать крест? Боярину Шуйскому? Так он, князь Пожарский, не холоп какой, или даже худородный дворянин, он выше того, чтобы служить боярину. А вот государю, венчанному в церкви на царство? Это можно.