Коробка в форме сердца - Кинг Джозеф Хиллстром "Хилл Джо" - Страница 55

• Предыдущая
• 55/70
• Следующая

Руки Анны сжались в маленькие худые кулачки, и в приступе гнева она стремительно зашагала вверх по лестнице. Джессика еле поспевала за сестрой. Споткнувшись, она ухватилась за перила, чтобы не упасть.

– Подожди, Анна! Стой! – крикнула Джессика и снова бросилась вверх, пытаясь поймать сестру за рукав. – У тебя истерика…

– Нет у меня никакой истерики, не трогай меня. – Анна вырвала руку из пальцев Джессики.

Наверху она развернулась лицом к старшей сестре. Та стояла двумя ступенями ниже, в светлой шелковой юбке и шелковой блузке цвета черного кофе. Икры Джессики напряглись, на шее проступили жилы. Она кривилась от избытка эмоций и казалась старой – словно ей не сорок лет, а пятьдесят с лишним – и напуганной. Бледная кожа приобрела сероватый оттенок, особенно на висках, а вокруг рта распустилась паутина морщинок.

– У тебя истерика, – повторила Джессика. – Ты видишь то, чего нет, у тебя ужасные фантазии. Ты не различаешь, где реальность, а где твоя выдумка. В таком состоянии ты никуда не можешь ехать.

Анна вскинула руку, сжимавшую какой-то конверт.

– Это тоже моя выдумка? Эти снимки – мои фантазии? – Она вынула из конверта «поляроиды», сложила их веером и швырнула в Джессику. – Бог мой! Ведь это твоя дочь. Ей одиннадцать лет.

Джессика Прайс отпрянула от россыпи глянцевых фотографий, летящих ей в лицо. Они рассыпались по ступенькам у ее ног. Джуд заметил, что один из снимков Анна не бросила, а спрятала обратно в конверт.

– Я отличаю реальность от выдумки, – повторила Анна. – Возможно, впервые в жизни.

– Папа, – слабым голосом позвала Джессика. Анна продолжала:

– Я уезжаю. И вернусь с адвокатами. Чтобы забрать Риз.

– Ты надеешься, что он поможет тебе? – Голос Джессики срывался от издевательской насмешки.

Кто «он»? До Джуда не сразу дошло, что речь идет о нем. Его отвлекала правая рука – она горела и чесалась, как от комариных укусов.

– Он поможет.

– Папа, – опять позвала Джессика, на этот раз громче.

Справа от Джуда приоткрылась одна из дверей, выходящих на площадку второго этажа. Он повернулся туда, ожидая увидеть Крэддока, но в узкую щель между дверью и косяком выглянула Риз – девочка с золотистыми волосами, как у Анны, непослушная прядь упала наискось на лицо. Жалость и щемящая боль переполнили Джуда при виде ее больших, полных непонимания и страха глаз. Порою детям приходится видеть тяжелые вещи, но то, что выпало на долю этой девочки, было гораздо страшнее.

– Так что имей в виду, Джесси: все, что вы тут вытворяли, выплывет наружу. Все, – настойчиво произнесла Анна. – Я рада. Я хочу рассказать об этом. Надеюсь, его посадят в тюрьму.

– Папа! – взвизгнула Джессика.

И тогда распахнулась другая дверь, прямо напротив комнаты Риз, и в коридор шагнул высокий костлявый старик. Крэддок был черным силуэтом в полумраке, выделялись лишь его очки в роговой оправе, которые он надевал, судя по всему, очень редко. Линзы улавливали и фокусировали весь свет, что был в помещении, и в результате казалось, что они испускали зловещее розоватое сияние. Из-за спины Крэддока раздавалось потрескивание кондиционера – ровный циклический шум, удивительно знакомый.

– Что за крики? – вопросил Крэддок скрипучим голосом.

– Папа, – заторопилась Джессика, – Анна хочет уехать. Говорит, что возвращается в Нью-Йорк к Джудасу Койну. И она хочет обратиться к его адвокатам…

Анна через коридор смотрела на отчима. Джуда она не видела. На ее щеках горели две темные гневные розы. Она дрожала.

– …обратиться к адвокатам, в полицию, рассказать, что ты и Риз…

– Здесь Риз, – перебил ее Крэддок. – Успокойся. Успокойся.

– …и она… она нашла фотографии, – запинаясь, закончила Джессика и впервые за все это время глянула на дочь.

– Фотографии? – переспросил Крэддок, ничуть не смутившись. – Анна, малышка. Ну зачем ты так себя взвинтила? Ты расстроена, уже поздно. Куда ты пойдешь в такой час, девочка моя? Сейчас ночь. Давай-ка сядем рядышком, и ты мне расскажешь, что тебя волнует. Может, я смогу тебя как-то успокоить. Дай мне хотя бы полшанса, и я помогу тебе.

Анна вдруг напряглась и не сразу смогла ответить. Большими испуганными глазами она посмотрела сначала на Крэддока, потом на Риз и, наконец, на сестру.

– Держи его подальше от меня, – выговорила она с трудом. – Не то я убью его.

– Ей нельзя уезжать, – убеждала отчима Джессика. – Еще рано.

Рано? Что бы это значило? Джуд недоумевал. Или Джессика намеревалась еще что-то обсудить? Джуду казалось, что их разговор уже закончен. Крэддок бросил взгляд на Риз.

– Иди к себе. Риз. – При этих словах он положил ладонь на голову девочки, словно успокаивая ее.

– Не прикасайся к ней! – выкрикнула Анна.

Рука Крэддока дернулась, застыла в воздухе над волосами Риз, потом опустилась вниз, повиснув вдоль его худого тела.

И что-то изменилось. В темном коридоре Джуд не видел лица Крэддока, но ему показалось, что он различил какое-то почти неуловимое движение тела, перемену в осанке, в наклоне головы, в постановке ног. Так человек готовится к тому, чтобы схватить змею.

Затем Крэддок снова обратился к Риз, но глаз от Анны не отвел:

– Иди к себе, маленькая. Взрослым надо поговорить.

Наступает ночь – время для взрослых, не для детей.

Риз посмотрела через коридор на Анну и на мать. Анна ответила на ее взгляд едва заметным кивком.

– Иди, Риз, – успокоила она девочку. – У нас взрослый разговор.

Голова Риз скрылась в комнате, дверь захлопнулась. Почти сразу послышался приглушенный стенами рев музыки: артиллерия ударников, визг гитарных струн – или сходящего с рельсов поезда, – а следом ликующие детские голоса, орущие в некоем подобии гармонии. Да это римейк его собственной песни – «Поставь себя на свое место»

Крэддока перекосило при первых же нотах, пальцы непроизвольно сжались в кулаки.

– Опять он, – прошипел старик себе под нос.

Крэддок направился от своей комнаты к площадке, где стояли его приемные дочери, и Джуда поразил один странный эффект. Через широкое окно на фронтоне дома на лестницу падали лучи угасающего заката. Когда Крэддок приблизился к дочерям, его лицо оказалось на свету: проявились тонкие черты, стали видны высокие скулы, глубокие складки вокруг рта. А вот линзы очков, наоборот, потемнели и спрятали его глаза за кружками непроницаемой черноты.

Старик заговорил, обращаясь к Анне:

– С тех пор как ты уехала от того человека, ты сама не своя. Не знаю, что на тебя нашло, дорогая моя Анна. У тебя бывали тяжелые времена – кому, как не мне, знать об этом? Но этот Койн словно включил твою депрессию и повернул ручку громкости до упора. Теперь она кричит так громко, что ты не слышишь за нею меня, когда я пытаюсь утешить и успокоить тебя. Видеть не могу, как ты несчастна и растеряна!

– Я не растеряна, и я не твоя дорогая. Повторяю, если подойдешь ко мне ближе чем на четыре фута, пеняй на себя!

– Десять минут, папочка! – попросила Джессика.

Нетерпеливым взмахом руки Крэддок заставил ее замолчать.

Анна бросила взгляд на сестру, потом снова на Крэддока.

– Вы оба сильно ошибаетесь, если думаете, будто удержите меня силой.

– Никто не собирается принуждать тебя, – мягко возразил Крэддок, делая шаг в сторону Анны – как раз мимо Джуда.

Изборожденное морщинами лицо было бледным, на восковой коже резко выделялись веснушки. Он не столько шагал, сколько волочил ноги, перекошенный каким-то дефектом позвоночника. После смерти он выглядел гораздо лучше.

– Ты думаешь, Койн пойдет тебе навстречу и сделает то, о чем ты попросишь? – продолжал Крэддок. – Если я правильно помню, ваши отношения закончились тем, что он вышвырнул твою задницу на улицу. На письма он не отвечает – или я не прав? Раньше он не пожелал тебе помочь – почему ты решила, что сейчас что-то изменится?

– Он не знал, как мне помочь. Я сама не знала. А теперь знаю. Я расскажу ему, что ты сделал. Он поймет, что тебя нужно упрятать за решетку. И он нашлет на тебя столько юристов, что ты мигом окажешься в тюрьме. – Она прищурилась в сторону Джессики. – И она тоже. Если не попадет в приют для умалишенных. Мне все равно – главное, чтобы ее держали подальше от Риз.

• Предыдущая
• 55/70
• Следующая