!Фантастика 2024-4". Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 95

Герман заправил ремень и застегнул штаны. Склонился над Джоном и осторожно потряс его за плечо. Джон тут же открыл глаза, его взгляд был ясным.

— Ну вот, — сказал Джон. — Теперь ты знаешь всё. Герман протянул Джону руку и помог подняться.

— Прости меня, друг, — сказал Герман. — Я дурак. Боги, какой я дурак! Разгадка все время была у меня перед глазами, а я… Кстати, Джон! Как так вышло, что ты совсем не знаешь столичных реалий? Отпустил рабыню на рынок без присмотра…

Джон страдальчески поморщился и покрепче ухватился за стул, чтобы не упасть.

— Прости, Джон! — еще раз воскликнул Герман. — Прости дурака! Не буду я больше задавать тебе никаких вопросов, бесы с ними, с этими тайнами! Что за дерьмо! Мог бы намекнуть, что закодирован…

— Я намекал, — тихо произнес Джон.

В уголке его глаза висела крупная слеза. Герман отвел взгляд. Он попытался представить себе, осмелился бы он сам, окажись на месте Джона… Ни за что бы не осмелился… А он нашел мужество…

— Последний вопрос, Джон, — сказал Герман. — На этот раз точно самый последний. Зачем ты это делаешь? Ты мог бы скрыться… да хоть в том же Оркланде…

— Я скрывался, — сказал Джон. — Но это не так просто, как кажется. Код молчания причиняет адскую боль, но бывает и другая боль, не телесная, а душевная. Она не очень сильная, ее можно терпеть, но она подтачивает тебя исподволь, и рано или поздно приходит время делать выбор. Либо окончательно стать дрожащей тварью, либо отстаивать свое право бросить вызов… Он замолчал.

— Ты решился… — начал Герман, но Джон внезапно прервал его.

— Не решился я ни на что! — завопил Джон. — К богам взывал по пять раз на дню, совета искал, извелся весь, гадание устроил идиотское… А что потом произошло, ты сам знаешь. До сих пор не могу понять, что это было: то ли дали боги знак, то ли мерещится мне… То ли я вообще с ума сошел… А что, Герман, может, ты моя иллюзия?

— Я не иллюзия, — сказал Герман. — И ты тоже не иллюзия. Делай, что должно, и свершится, что суждено. Ты придумал отличный план, Джон, и я верю, что он сработает. Он не может не сработать, мы не имеем права позволить ему не сработать. Давай, инструктируй рабыню и продавай.

— Надо сначала яды добыть, — заметил Джон.

— Это я возьму на себя, — отмахнулся Герман. — У меня есть агент в «Рэдисоне», через него все передам. Кстати! У нас же встреча назначена! Герман выскочил на крыльцо и закричал:

— Эй, Винни! Гость пришел? Так веди его сюда быстрее! Затем вернулся в комнату и сказал:

— Прямо сейчас и познакомитесь.

Следующие полчаса в домике Винни Соловья не происходило ничего интересного. Шпионы обсудили способы связи, выкурили по косяку, а затем разошлись по своим шпионским делам.

Аленький Цветочек сидела у окна и грустила. Джон весь день пропадал по каким-то таинственным делам, о которых он не сказал ей ни слова. Уходя, он запер дверь номера снаружи, замок, конечно, хлипкий, Аленький Цветочек выломала бы защелку без труда, но она боялась рассердить Джона. С тех пор, как они прибыли в Барнард-Сити, ее возлюбленный заметно изменился в худшую сторону. Задумчивый стал, нервный и злой. Курить запретил, грамоте учить отказался, дескать, не до тебя сейчас, даже выходить из номера запретил, дескать, вышла уже однажды. Обидно очень получилось с этим походом на базар, он теперь думает, что она дура, а ей и возразить нечего. Не объяснять же, дескать, я на самом деле умная, так случайно вышло… Не поверит он ей, будь она на его месте — точно не поверила бы. Или все же попробовать объяснить?..

И вот сидит она целый день одна в номере и пухнет со скуки. Делать нечего, поговорить не с кем, Джон даже сексом заниматься отказывается, говорит, что голова другим занята. И как теперь жить с таким самцом, то есть, мужчиной?

А вот и он, легок на помине. Едет по самой середине дороги на своей убогенькой лошадке, такой гордый весь… Спина прямая, взгляд суровый… Люди и орки оборачиваются вслед и смеются, а он ничего не замечает. Клоун он, а не рыцарь! Аленький Цветочек однажды пыталась ему намекнуть, как его поведение выглядит со стороны, а он посмотрел на нее снисходительно, потрепал по голове, как собаку, и сказал:

— Это театр, девочка. Знаешь, что такое театр? Она отрицательно покачала головой, он рассмеялся и сказал:

— Темень ты необразованая. Аленький Цветочек надула губки и сказала:

— Так научи меня грамоте, давно уж прошу.

— Позже, — сказал Джон. — Извини, не до тебя сейчас.

— Тебе всегда не до меня, — пробурчала Аленький Цветочек и отвернулась обиженно.

Джон тогда не заметил ее обиды. Снял плащ и сапоги, улегся на кровать и стал медитировать. Все время он либо бродит где-то, либо медитирует, а на нее внимания не обращает. Вот и сейчас придет, завалится на постель одетый и опять будет труп изображать. Она ошиблась, Джон не стал изображать труп.

— Здраствуй, милая! — сказал он. — Как, сильно скучала?

— Очень сильно, — ответила Аленький Цветочек и начала произносить давно заготовленную речь. — Джон, меня так достало твое невнимание! Я понимаю, что подвела тебя, но… Джон остановил ее повелительным жестом.

— Не надо об этом, милая, — сказал он. — У меня к тебе дело появилось. Ты человеком стать еще не передумала? Вот и замечательно. Слушай внимательно и запоминай. Помнишь, мы вчера встретили на улице двух жрецов в балахонах с капюшонами? Одного из них зовут Зак Харрисон, а второй тогда не представился, так и маячил все время в стороне, лицо капюшоном прикрыв. Этого второго зовут Рон Вильямс. Помнишь это имя? Аленький Цветочек покачала головой.

— Плохо, что не помнишь, — сказал Джон. — Я тебе о нем говорил. Ну да ладно. Рон Вильямс на самом деле не жрец, тогда он надел жреческий балахон только для маскировки. Он — очень плохой человек. Если он помрет, Герман будет очень доволен.

— Так ты для этого устроил все это лицедейство? — догадалась Аленький Цветочек. — А я-то думала…

— Ты правильно догадалась, — кивнул Джон. — И вот сегодня лицедейство наконец-то достигло цели.

— Ты его убил? — изумилась Аленький Цветочек.

— Нет, — покачал головой Джон. — Я его не убил, но я уже готов его убить. И я хочу, чтобы ты стала моим оружием.

— Это как? — не поняла Аленький Цветочек.

— Очень просто, — сказал Джон. — Ты понравилась Вильямсу, он хочет тебя купить. А сегодня так вышло, что у меня украли кошель с золотом, срезали на базаре, сволочи…

С этими словами Джон извлек из рукава метательный нож и перерезал ремешки, крепящие кошель к поясу. Открыл волшебный сундучок с артефактами, положил кошель внутрь и закрыл сундучок.

— Такая вот беда, — сказал Джон. — Всю казну уперли, мерзавцы оркоподобные. Я теперь нищий. Срочно нужны деньги. Так что завтра, а может и сегодня, я продам тебя Вильямсу. Если, конечно, ты согласна мне помочь.

— А если я несогласна? — спросила Аленький Цветочек.

— Тогда я попрошу Германа за тобой присмотреть, — сказал Джон. — Всем скажу, что ты убежала, и буду добираться до Вильямса другим способом. Пока не закончится эта операция, поживешь у Германа на конспиративной квартире, потом что-нибудь придумаем. Наверное, я попрошу Германа вывезти тебя куда-нибудь подальше и продать в хорошие руки. Он, конечно, будет на ликвидации настаивать, дескать, знает слишком много, но я на этого не допущу. У меня и так нервы расшатаны, а если еще муки совести добавятся… Но я думаю, ты согласишься. Тогда, в Оркланде, ты на меня смотрела с таким благоговением, типа, аватар, божественность… Думала, легко быть подругой божественного аватара? Нелегко. И то, что я предлагаю, можешь считать первым испытанием. Откажешься — извини, но дальше придется обходится без тебя.

— Я думала, ты меня любишь, — вздохнула Аленький Цветочек.

— Я тебя люблю, — подтвердил Джон. — Но любовь не мешает мне сохранять здравомыслие. Только у сопливых юнцов любовь выносит разум из головы, зрелый муж должен воспринимать свою любовь более-менее объективно. Бывает, конечно, когда бес в ребро ударяет, но у меня до этого не дойдет, я надеюсь. И вообще, даже странно как-то с тобой такие вещи обсуждать. Мне казалось, ты умнее, должна сама все понимать.