(Не)нужная жена дракона - Караюз Алина - Страница 12

В кухне крутился Рей, расплескивая холодную воду из бочки.

– А где?.. – Нериль нахмурилась, не увидев дарга.

– Я здесь.

Ник стоял за ее спиной, одетый с иголочки: бриджи из темного сукна заправлены в сапоги, белая рубашка навыпуск подпоясана кушаком, а сверху жилет и короткая куртка. Дарг держал в руках войлочную шапку, украшенную пером гагарки, а его слегка отросшие волосы были тщательно зачесаны в короткий низкий хвост.

Пусть на дворе и царствовало лето, но оно было по-северному суровым, с холодными ветрами, дующими со взморья.

Нериль удивленно вздернула брови:

– Ты идешь с нами? Мне не нужно тебя уговаривать?

Он скользнул по ней оценивающим взглядом и протянул:

– Да-а, ты же сама говорила, что не стоит привлекать внимание.

Быстро позавтракав, семейство запрягло в фургон единственную лошадку и отправилось к храму.

Там уже толпился народ. Старший жрец с бородой до пояса важно прохаживался в толпе, то благословляя детей и стариков, то принимая подношения. За ним следовали двое младших: один с мешком, другой с медным блюдом. На блюде звенели монеты, а в мешок летели головки сыра, медовые калачи или припрятанный с осени окорок, которыми кто-то заплатил за благословение.

Нериль захватила с собой мыло из последней партии. Когда процессия приблизилась к ней, она смиренно опустила голову.

– Благословите мою семью, ваша святость, если такова воля Двуликого, – пробормотала, передавая горшочки младшему жрецу.

Подношение исчезло в глубине мешка.

– Благословляю! – пробасил старший жрец, касаясь ее лба большим пальцем. – Ты, Эрисса Жерман, хорошая прихожанка, щедрая.

Его взгляд перетек сначала на Рея, потом на Ника, к которому прижимался мальчуган.

– А вы, как я понимаю, младший брат Эриссы?

Дарг поклонился, пряча усмешку:

– Так и есть, ваша святость, – и бросил на блюдо золотую монету.

– Хм… – жрец погладил бороду. – Ну, раз так, думаю, господину Даберсону следует говорить именно с вами.

– О чем? – напряглась Нериль.

– А это вам лучше спросить у него.

Жрец коснулся лба Рейни и Ника и поплыл дальше. Нериль же недоуменно огляделась:

– Странно, не припомню, чтобы у господина Даберсона были ко мне вопросы, тем более те, которые нужно обсуждать с моим братом!

Жрец обошел толпу, высокие двустворчатые двери храма открылись, и народ рекой устремился туда.

– Госпожа Эрисса! – кто-то окликнул Нериль.

Женщина оглянулась. К ней, улыбаясь, спешила Флоранс – деревенская лавочница и главная сплетница.

Стрельнув глазками в сторону Ника, на которого уже посматривали местные кумушки, лавочница уставилась на Нериль.

– Ох, госпожа Эрисса, вы очень хорошо выглядите! Признавайтесь, это ваше новое мыло? То, в которое вы добавили козье молоко?

Нериль удивленно нахмурилась:

– Госпожа Флоранс, не понимаю, о чем вы…

– Ну как же! – лавочница всплеснула руками. – Вон, даже морщинка между бровей стала меньше. Да и вообще лицо посветлело. Или это вы в Антфурте купили какой-то чудодейственный крем?

Нериль совсем растерялась, не зная, что ответить наседавшей Флоранс. А тут и другие женщины подошли, окружили. Загалдели наперебой:

– Ах, вы так посвежели, госпожа Эрисса, у вас такой изумительный цвет лица! Поделитесь секретом!

Спас Ник. Протиснулся сквозь толпу, подхватил Нериль под локоть и улыбнулся деревенским кумушкам так лучезарно, как только мог:

– Дамы, это моя вина. Я взял на себя большую часть работы по хозяйству, так что моя сестра может позволить себе больше спать. Вот и весь секрет.

Женщины недоверчиво зашумели, но дарг втолкнул Нериль в молитвенный зал и потащил за руку вдоль лавок.

Рей уже занял им место возле амвона. Увидев мать, приподнялся и помахал рукой. Через минуту Нериль и Ник упали на лавку с двух сторон от него.

Вскоре и остальные прихожане расселись. Младшие жрецы встали у символа Двуликого – большого деревянного обода, прикрепленного к трем перекрещивающимся жердинам. Этот символ означал непрерывность жизни и смерти, света и тьмы, добра и зла – всего, что сочетал в себе двуликий бог Радус. В четыре руки они толкнули обод, и колесо закрутилось. Жрецы запели гимн двуликому богу. Паства с готовностью его подхватила.

Пели, пока колесо не перестало крутиться. Затем старший жрец откашлялся и начал читать с листа проповедь. Причем читал он из рук вон плохо: постоянно причмокивал губами и протирал очки, вследствие чего забывал, где прервался, и начинал с начала абзаца.

Рей крутился, выискивая в толпе других мальчишек, Нериль шикала на него, в зале кто-то уже храпел, кто-то тихо ругался, выясняя, кому принадлежит теленок, родившийся на меже, и сколько местный пьянчуга задолжал в кабачок.

– Похоже, народ не слишком обеспокоен, что Двуликий разгневается за такое неуважение, – хмыкнул Ник, обращаясь к Нериль.

Та возмущенно глянула на него.

Их взгляды столкнулись. И женщину охватило забытое чувство. Будто внутри появилось тепло: тягучее, сладкое. Оно влажно плеснулось, затуманивая разум, и растеклось по коже мурашками.

Вздрогнув, Нериль поспешно перевела взгляд на жреца и зашептала молитву.

Наконец с официальной частью было покончено, и народ начал поспешно покидать храм. Дома всех ждали дела: в своем хозяйстве нет выходных.

Нериль в сопровождении Ника и Рея тоже направилась к выходу. И почти нос к носу столкнулась с Бьернаром Даберсоном. Тот надел сегодня лучший костюм: песочного цвета штаны и дублет из тонкой шерсти, украшенный барсучьим мехом. Его тщательно причесанные рыжеватые волосы украшала неизменная шапка, а в окладистой бороде краснел праздничный шнурок.

Увидев Нериль, мужчина сдернул шапку с головы и поклонился:

– Доброй седмицы, госпожа Эрисса.

– Доброй седмицы, господин Даберсон, – улыбнулась она и нахмурилась. – Кажется, вы хотели о чем-то поговорить?

Бьернар стал пунцовым, как шнурок в его бороде. А Нериль перевела взгляд ему за спину, где стояли его четверо сыновей: двадцатилетний Сигурд, семнадцатилетний Вальдур и тринадцатилетние близнецы Олаф и Олсо. Младшие исподлобья посматривали в сторону Рея и Ника, Вальдур с независимым видом жевал травинку, а Сигурд держал в руках слегка потрепанный букет из полевых колокольчиков и ромашек.

– Отец! – шикнул он, но из-за низкого басовитого тона шепот не получился.

Бьернар, словно опомнившись, приосанился:

– Да, госпожа Эрисса. Есть важное дело. Его святость сказал, что мне лучше обсудить этот вопрос с вашим братом.

Нериль оглянулась на Ника. Тот стоял со странным выражением на лице. Казалось, дарг еле сдерживается, чтобы не сказать что-то резкое. Его кулаки были сжаты с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

– Ник? – действуя интуитивно, она коснулась его руки.

Дарг вздрогнул. В месте прикосновения пальцы Нериль прострелил мимолетный разряд, и она поспешно отдернула руку.

– Я вас слушаю, – проскрипел он пугающим тоном.

Бьернар замялся.

Он был хорошим мужчиной: спокойным, работящим, положительным со всех сторон. Только очень стеснительным.

Его жена умерла, едва родив близнецов, и все эти годы он сам растил сыновей. Конечно, поначалу помогали приходящие женщины. Кто-то из них даже рассчитывал войти в его дом хозяйкой, но Бьернар и мысли не допускал, что другая займет место Марики. Пока в Вистхейне не появилась печальная и молчаливая вдова с ребенком – госпожа Эрисса.

Она была не похожа на местных женщин. Это сразу бросалось в глаза. Да, лицо простоватое, но проницательный взгляд и спокойная, исполненная достоинства улыбка придавали ему особое очарование. А царственную осанку не могло испортить ни вдовье платье из дешевого сукна, ни бесформенная зимняя одежда.

И говорила, и двигалась чужестранка не так, как местные. Даже улыбалась не так! Она казалась солнцем, проскользнувшим меж серых туч и осветившим маленькую деревню. Со всеми одинаково приветливая, милая, и в то же время не принимающая участия в женских сплетнях, никого не осуждающая и не обсуждающая.