Осколки - Пиккирилли Том - Страница 34

Я пробежал трусцой половину пути до кладбища, оставшуюся часть прошел скорым шагом и провел час на могиле моего отца. Земля была холодной и влажной, но твердой, траву покрывал слой инея. Справа от меня кто-то оставил две азалии в горшках для Питера Джерарда Леоне. Они оба умерли десять лет назад; я подтянул колени к груди и задумался, кто все еще оплакивает Пита спустя столько времени. Азалии чахли на морозе.

Довольно далеко забравшись в лабиринт богатых наследниц любви, секса и рубцов, я ненамного приблизился к решению задачи, которую поставила передо мной Сьюзен, — но мне стало казаться, будто благодаря ей я разрешил парочку собственных глубоко засевших проблем. Даже походы к могиле отца стали казаться мне занятием более здравым — да ведь и любой психиатр сказал бы мне, что в этом нет ничего зазорного. Я подумал о том, чтобы забрать растения домой.

Хотя не стоит. Старина Пит заслужил свои азалии. Погост имел постепенный уклон, всюду здесь наблюдались заросли вечнозеленых растений и деревьев. Если закрыть глаза на плотную застройку мавзолеями, статуями Пресвятой Богородицы и каменными ангелами с восьмифутовым размахом крыльев, можно было подумать, что это очередная рощица, для пикника вполне годящаяся. В солнечные деньки здесь нередко бывало столько же народу, сколько в каком-нибудь парке, где все перекидывают друг другу фрисби или валяются на пледах.

Но этот день выдался хмурым, свинцово-серым. Небо цветом и консистенцией очень уж походило на море в шторм. Не желая угодить под ливень, я пошел по одной из дорожек, но не успел отойти и на пятьдесят ярдов от кладбищенских ворот, как передо мной, визжа шинами, вдруг затормозил коричневый седан с помятой в аварии крышкой багажника. Есть четкая разница между паранойей и осторожностью, кто бы что ни говорил; я отступил на три шага, готовый ретироваться назад через ворота, если эта машина привезла мне новую порцию неприятностей.

Но за рулем оказался лейтенант Смитфилд. Переключив двигатель на нейтральную передачу, он жестом пригласил меня в салон.

Засаленные пакеты из-под бургеров, газеты и прочий мусор были свалены у него на пассажирских сиденьях. Безупречный стиль одежды Смитфилда мало соответствовал тому неуважению, которое он проявлял к собственному транспорту: его темно-серый костюм-тройка был свежевыглажен, и даже на пальто виднелись резкие складки. Глаза оставались красными, и он внимательно наблюдал, как я расчистил себе место, скроив презрительную мину.

— Сегодня у уборщицы выходной, — сказал он. — Если собираешься спросить, как я узнал, где тебя найти, то ответ таков: я не узнавал. Я направлялся к тебе домой и случайно увидел, как ты бежишь по обочине. Думаю, тебе уже получше. — Он отхлебнул дымящийся кофе из стаканчика и уставился на кладбищенскую ограду. — Ну как, уже строишь планы на будущее? Может, новый дом подыскиваешь?

— Похоже, вы сегодня немного не в духе, лейтенант.

Моргнув один-единственный раз, он посмотрел на меня и сказал:

— Скажи мне, что это была шутка. Скажи, что ты думаешь, будто у меня есть чувство юмора, и я хочу услышать, как ты отпускаешь остроты. Просто скажи мне это в лицо.

Я ничего не сказал.

Он поставил свой кофе на сиденье между ног и включил передачу.

— Мы едем к тебе домой, — подвел лейтенант черту.

Шины завизжали, когда он разогнался, вливаясь в поток машин. Ему позарез нужны были новые. Мы ехали на север по проспекту, направляясь к моей квартире, а над нашими головами клубилось море-небо, готовое вот-вот обрушиться. С каждой минутой становилось все темнее.

— Ты был занят в последнее время, — сказал Смитфилд. — Сегодня утром в офис окружного прокурора звонил Ричард Саттер. Попробуешь угадать, о чем он хотел поговорить?

— Он набрел на новый магазин с пончиками?

Это заставило Смитфилда вздернуть подбородок. Он усмехнулся и бросил на меня взгляд, который напугал бы большинство мужчин, еще не начавших верить, что тюрьма может быть более безопасным местом, чем их собственный дом.

— Ты умник, Фоллоуз, но скажи мне, пожалуйста — уж очень хочется мне узнать, так что прислушайся, — как ты можешь быть таким весельчаком, зная, что твой брат года два кряду убивал соседских детишек, разрезал их на куски и закапывал у тебя на заднем дворе? Да еще и пока твой отец наблюдал за этим и получал удовольствие. Каково это — играть в стариков-разбойников над безымянными могилами? Мы не смогли предъявить твоему отцу никаких доказательств, но скажи-ка мне, Фоллоуз, был ли ты сторожем брату своему? Ты знал, что он вытворяет?

— Нет.

— Готов поспорить.

Смитфилд не знал, куда дальше копать. Он мог либо попытаться разозлить меня еще больше, либо остановиться на достигнутом. Лейтенант отпил кофе и поморщился, не зная, какой тактики придерживаться.

— Очевидно, прошлой ночью ты заявился в «Мост» и устроил там погром. Такой тип, как Ричард Саттер, склонен принимать подобные вещи близко к сердцу. Прокурор сплавил дело комиссару, который терпеть не может Саттера, а тот, в свою очередь, передал это дело капитану, который тоже ненавидит Саттера, но все равно переложил это дельце на меня. Ты можешь себе представить расклад?

— Могу, — сказал я.

Мы проехали на желтый свет на главном перекрестке; Смитфилд выжал акселератор и проскочил на красный. Крупная женщина резко подалась вперед, навалившись на руль, и яростно засигналила нам вслед.

— Послушай, друг, как-то нехорошо, когда крупный местный делец начинает точить на тебя зуб. Ты не пробовал влипать в заварушки с людьми не из самой высокой налоговой категории?

— Осторожно, ухабы, — сказал я.

— Уроки вождения мне не требуются. — Он целенаправленно въехал в выбоину. Еще больше кипящей внутри злобы проступило у него на лице. — Не хочешь рассказать, что там у вас за разборки с Саттером?

— Позволь мне сперва задать два вопроса. Зачем Ричи идти плакаться в полицию из-за обычной драчки в его клубе? И почему полиция восприняла его всерьез?

— Пнуть парня по яйцам — это не «обычная драчка». — Ведя машину одной рукой, он вытащил из кармана блокнот, оторвал взгляд от дороги, чтобы пролистать его, не обращая внимания на кофе, балансирующий у него между ног. — Некто Фредерик Дж. Малкомбер имеет право выдвинуть против тебя обвинения.

Я фыркнул.

— Что он, без сомнения, отказался сделать?

— Ты думаешь, это смешно?

— Нет, — ответил я. — Некто Фредерик вытащил нож и попытался провертеть во мне дырку. Он с ножами хорошо управляется, но со мной что-то сплоховал. Не удивлюсь, если за этим типом тянется шлейф судимостей. Может, и в тюрячке бывал. — Первые дождевые капли разбились о ветровое стекло. — Веришь ли?

— Не указывай мне, во что верить. Малкомбер — честный уголовник. Он — не отпрыск маньяка вроде тебя, понимаешь?

Я понимал.

Смитфилд не стал включать дворники. Образ улицы растекался перед глазами.

— Десять свидетелей видели, как ты напал на сотрудника Ричи. Десять друзей Ричи могли наплести какую угодно хрень — ну и чёрт с ними, нам все равно не пришлось брать у них показания. Обвинения предъявлены не были. Нам пришлось бы допрашивать всех, кто был в клубе «Мост» в тот вечер, в противном случае.

— Я сказал Ричи, что было бы проще, если бы он просто поговорил со мной, и, как мне показалось, эти условия он принял. Кто знает, что бы я выведал, не сорвись на упоминание Габриэлы? Имя «Габриэла Хани» тебе о чем-нибудь говорит, Смитфилд?

Лейтенант нахмурился. Он включил-таки фары и дворники.

— С ходу — ни о чем. Кто это?

— Актриса в продюсируемой Ричи порнушке. Умерла от передозировки наркотиков год назад. Упоминание о ней дико разозлило того самого Фредерика и спровоцировало весь переполох. Что-нибудь выяснилось о том, кто мог устроить пожар и убить Стэндона?

— Не задавай мне вопросов, — бросил Смитфилд, паркуя машину около моего дома.

— Ладно.

Я открыл дверь, чтобы выйти, и вдруг он схватил меня за шиворот. Каждый мускул на моих шее и плечах застыл, а в ушах поднялся шум.