Честь Рима (ЛП) - Скэрроу Саймон - Страница 32

— Полегче, ребята, — крикнул он ровным тоном. — Держите глаза открытыми, но не хватайтесь за оружие, пока не будет отдан приказ. Мы пришли сюда не за неприятностями.

Кардоминий отступил за всадников и пошел в ногу с Макроном, когда колонна приблизилась к краю поселения. Центурион бросил на него презрительный взгляд. — Я так понимаю, это не твои друзья.

Проводник сплюнул в сторону. — У триновантов не быть ничего, кроме ненависть к катувеллаунам с тех пор, как мы их победить.

Когда колонна вошла в поселение, круглые хижины сгрудились с обеих сторон. Несмотря на выпавший свежий снег, между жилищами местных вились протоптанные тропы, а воздух был насыщен едким запахом древесного дыма и кислым запахом животных. Макрон заметил лица, глядящие на них из-за краев толстых шкур, закрывающих входы в хижины. Другие жители поселения наблюдали из-за хижин, но никто не пытался высказаться в приветствии или оскорблении, опасаясь привлечь внимание римских солдат.

Пройдя сотню шагов вглубь поселка, они вышли на открытую площадку перед поселением. За частоколом возвышалась крыша хижины вождя. Группа вооруженных людей, которых они видели ранее, собралась перед воротами. В середине переднего ряда стояла высокая фигура в узорчатом плаще, держа в руках крепкое кабанье копье. Человек поднял руку, когда Дециан и Рамирий уверенно направили своих лошадей к нему, и вызывающе закричал что-то на местном языке.

— Отряд, стой! — приказал Рамирий.

Макрон передал инструкцию громким, четким голосом, который он использовал на плацу, и ветераны остановились, более или менее вовремя.

— Отряд, сомкнуть ряды!

Они придвинулись ближе друг к другу, положив правые руки на рукояти своих коротких мечей, пока их глаза осматривали окружающие хижины в поисках любых признаков засады.

Дециан выпрямился в седле и властно положил свободную руку на бедро, обращаясь к людям перед ним.

— Я, Каций Дециан, посланный сюда Паулином, претором провинции Британия. У меня есть приказ собрать налоги, причитающиеся этому поселению, и арестовать виновных в недавнем нападении на имперского сборщика налогов и его эскорт. Вы немедленно выдадите мне преступников!

На его заявление не последовало никакой реакции ни словом, ни делом туземцы просто смотрели на него с открытой враждебностью. Дециан выждал мгновение, прежде чем снова заговорил. — Здесь есть кто-нибудь, кто говорит по-латыни?

Ответа не последовало, поэтому прокуратор повернулся в седле и указал на проводника. — Кардоминий! Подойди и переведи то, что я им сказал.

Катувеллаун неохотно занял свое место в стороне и немного позади Дециана. Увидев его, туземец с копьем с отвращением фыркнул и сделал комментарий, который вызвал смех у его последователей.

— Скажи им! — приказал Дециан. — Говори, парень!

Кардоминий вздрогнул, перевел дух и обратился к местным, указывая на прокуратора, прежде чем провести пальцем по рядам триновантов.

Прокуратор, не дожидаясь ответа, продолжил. — Скажи им, что любой отказ подчиниться моим инструкциям будет встречен силой.

Пока Кардоминий переводил, Дециан повернулся к Макрону. — Мы продвинемся в этот комплекс и возьмем его под свой контроль. Я не хочу никаких столкновений с этими людьми. Если они не сдвинутся с места, надавите на них твердо, но осторожно. Никакое оружие не должно применяться.

Макрон кивнул, затем прочистил горло. — Отряд, приготовиться к наступлению!

В тот момент, когда проводник замолчал, Дециан махнул своим людям вперед, и лошади пошли дальше, направляясь прямо к лидеру людей, преградивших им путь.

— Вперед! Медленно!

Ветераны шли вперед шаркающим медленным шагом, который они использовали в бою, чтобы сохранить строй. Некоторое время туземцы не двигались затем, когда конь Дециана уже почти поравнялся с ними, они отступили в сторону, ровно настолько, чтобы пропустить всадников и пеших ветеранов. Когда Макрон поравнялся с бриттами, он остро ощутил на себе враждебные выражения лиц с обеих сторон, наряду с бормотанием оскорблений, но не было никаких попыток к открытому неповиновению, пока римляне прокладывали себе дорогу и входили на территорию резиденции вождя. Туземцы последовали за ними внутрь и заняли новую позицию по обе стороны от входа в хижину вождя. Человек, который, казалось, был их лидером, нырнул внутрь, через мгновение он снова появился, поддерживая худого, тщедушного старика с седой бородой, который поднял руку и указал дрожащим корявым пальцем на Дециана, говоря возмущенным тоном.

— Он требует знать, почему мы вторгаться на земли его племя, — перевел Кардоминий.

— Его племя? — повторил Дециан. — Значит, он здесь главный? Как его зовут?

— Мабодугн, господин.

— Очень хорошо. Тогда скажи Мабодугну, что я говорю от имени наместника провинции. Эти земли являются собственностью Рима и, следовательно, облагаются налогами, которые Рим взимает с тех, кем он правит. Тринованты и их покровители катувеллауны не стали союзниками Рима, когда у них был шанс, и вместо этого решили стать нашими врагами. Вы потеряли свои земли в тот момент, когда Рим победил Каратака у Камулодунума. Так что избавьте меня от обвинений в нарушении границ. Кроме того, вы не только отказывались платить налоги в провинциальную казну, но и напали на имперских чиновников, исполнявших свои законные обязанности, двое из которых впоследствии умерли. Я здесь, чтобы собрать причитающиеся налоги вместе со штрафными санкциями и арестовать тех, кто несет ответственность за смерть и увечья, причиненные гражданам Рима. Скажи ему, Кардоминий.

Макрон едва заметно покачал головой. Он сомневался, что сборщик налогов и его приспешники были римскими гражданами. Скорее всего, сборщик был одним из многих греческих сборщиков налогов, участвовавших в выгодных контрактах, раздаваемых провинциальным магистратом. А его люди по обыкновению были нанятыми местными головорезами, которым было поручено принуждать силой наиболее сопротивляющихся налогоплательщиков.

К тому времени, когда Кардоминий закончил, старый вождь дрожал от ярости. Он сжал свободную руку в кулак и размахивал ею, крича в ответ пронзительной речью.

— Центурион Макрон! — крикнул Дециан, перекрывая крики вождя.

— Господин!

— Арестуй этого человека и обезоружить остальных. Все они должны находиться вон там, в конюшне, пока мы решаем дела в поселении.

— Да, господин, — обратился Макрон к ветеранам. — Фурки на землю, обнажить мечи!

Раздалась серия тихих ударов, когда старые солдаты сбросили свои походные фурки в обе стороны, а затем резкий скрежет — клинки покинувшие ножны. Тут же бритты подняли свою пеструю коллекцию оружия. Кардоминий торопливо обратился к ним и многозначительно указал на землю, когда ветераны расходились веером по обе стороны от Макрона. На мгновение наступило острое напряжение, и Макрон четко осознал, что кровавый односторонний конфликт был всего в одном ударе сердца. Он сделал успокаивающий вдох, затем медленно вложил меч в ножны и шагнул к человеку, все еще поддерживающему вождя. Протянув правую руку, он указал на копье в руке мужчины.

— Я возьму это, если ты не возражаешь, — мягко сказал он. — Давай, парень. Давай не будем ссориться.

Молодой человек посмотрел в ответ, его губы сжались в тонкую линию под обвисшими усами. Глаза вождя сбоку от него расширились от тревоги, когда он наблюдал за конфронтацией между двумя сторонами. Затем он кашлянул и позвал своих последователей, более настойчиво повторяя свои слова человеку, вызывающе стоявшему перед Макроном. Когда молодой бритт выдохнул, раздалось протяжное шипение, а затем его плечи слегка опустились. Он толкнул древко своего копья в сторону Макрона и ослабил хватку.

— Хороший мальчик, — слегка кивнул Макрон, перехватив копье.

С обеих сторон местные бросали оружие к своим ногам, и Макрон указал на конюшни. — Тогда туда. Давай пристроим тебя.

Вождь повернулся и стряхнул с себя хватку своего спутника, идя через территорию своей резиденции, за ним следовали соплеменники, а ветераны прикрывали фланги. Конюшня была около пятнадцати метров в длину и была разделена на восемь стойл со складом в дальнем конце. Внутри был теплый воздух, наполненный животными запахами. Как только последний из туземцев вошел, Макрон закрыл двери и запер задвижку. Он поставил двух человек на каждом конце конюшен и еще двоих для патрулирования по бокам, прежде чем вернуться к остальной части отряда, которым Рамирий также отдавал приказы.