Цена моей нелюбви. Я тебя верну (СИ) - Берг Аруся - Страница 47

— Теперь-то можете сказать, где ваш начальник? — Я стискиваю пальцы.

— С ним все в порядке, Дарина Юсуповна, — кивает он, вновь садясь в салон. — Он скоро приедет. Не переживайте.

Я мотаю головой и горько усмехаюсь. Не переживать может лишь равнодушный человек, а я точно не такая. Отпустить ситуацию и плыть по течению, ожидая, когда прорвет плотину — не для меня. Догадки снедают меня изнутри. Я не могу успокоиться. Совершенно.

Однако я понимаю, что больше ничего не добьюсь, и отхожу в сторону. Как бы я ни допытывалась — он ничего не скажет. А значит, делать нечего. Придется ждать, когда приедет Альпарслан. Надеюсь, живой и невидимый...

С тяжелым грузом на сердце я захожу внутрь особняка и встречаю домработницу.

— Дарина, — кивает она. — Ты голодна? Может, приготовить что-нибудь особенное?

— Нет. — Натягиваю улыбку. — Лучше к сыну пойду. Кстати, где он?

Последнее, чего я сейчас хочу, так это есть. После случившегося, которое так и стоит перед глазами, сейчас явно кусок в горло не полезет. Тошно.

— А они с Тамилой в детской... — отвечает домработница, указывая на лестницу, ведущую наверх. — Как всегда, шумят и играются. Кажется, моя дочь без ума от Каана. Он славный ребенок.

— Это так, — киваю я. — Спасибо вам за заботу.

— Ну что ты, — усмехается она. — Это моя работа, Дарина.

Зайдя в комнату сына, натыкаюсь взглядом на Тамилу, которая читает Кану сказку. Он завороженно слушает ее, совершенно меня не замечая. Присаживаюсь на небольшой диван и тихо за ними наблюдаю. Стараюсь не привлекать лишнего внимания, но напрасно. Едва Каан видит, меня, его глаза загораются, и он тянется ко мне.

Усмехнувшись, иду к нему. Беру его на руки и нежно целую в лоб.

— Спасибо, Тамила. — Благодарно киваю. — Можешь идти отдыхать. Я с ним сама побуду.

— Если понадобится помощь — зовите, — улыбается она, а затем выходит и закрывает за собой дверь.

Когда мы остаемся вдвоем с Кааном, мне вновь становится тревожнее. Тело сковывает холод, несмотря на то, что в комнате жарко. Мысли об Альпарслане не отпускают ни на миг. Сын — живое напоминание о нем.

Я пытаюсь отвлечься. Готовлю кушать для Каана. Кормлю его. Затем начинаю с ним играть и рассказывать разные истории. Но ничего не помогает.

Я укладываю сына и сажусь на диван. Хватаюсь за голову, краем глаза поглядывая на часы. Уже поздний вечер. Однако Альпарслана так и нет.

Господи... Пусть с ним ничего не случится. Я постараюсь перешагнуть через себя. Через его поступки и слова, которыми он меня когда-то ранил. Попытаюсь смягчиться. Понять... Простить! Только пусть он будет в порядке. Пусть останется живым и здоровым. Потому что я осталась одна. Совсем одна. У меня нет родителей. Нет матери. Нет отца. Нет брата. Нет семьи. Они предатели. Только маленький Каан рядом, но и он не может излечить мою душу. Реанимировать ее.

Я могу показаться жестокой из-за того, что вычеркнула родных людей из своей жизни. Только я не била их словами. Не унижала. А сделала выводы и не собираюсь возвращаться к тому, что было. Не собираюсь жить той жизнью, что была «до». Это все в прошлом.

А ведь со мной поступили совсем иначе...

Да, отец в больнице и едва держится на препаратах, но я не смогу так легко стереть то, что он сказал тогда... полтора года назад. Как легко отказался, наговорил того, чего я не заслуживала. Что касается матери... Она всегда поддерживала Давида и никогда меня не любила. Иначе не плюнула бы на мою судьбу, зная, что я ничего плохого не сделала. Она во мне никогда не нуждалась. А теперь и она мне не нужна. Даже если она вдруг решит перейти на мою сторону и будет просить прощения... Я не смогу простить, потому что поздно... Слишком поздно для этого. Я все еще помню свои чувства в тот момент, когда со слезами просила у нее совета и помощи. К сожалению, ей было плевать на меня. Этого я простить не могу. Равнодушие к собственному ребенку — самое худшее, что может испытывать родитель. Отвернуться в трудный момент и смотреть, как частичка его души пылает в огне одиночества. Так было со мной. Но сейчас я изменилась. На мне нет розовых очков, и я четко вижу разницу между прошлым и будущим. Да, иногда люди закрываются. Так же сделал Альп. Попытался оградить меня от всех проблем, чтобы я была вдали от происходящего.

Он пытался, но получилось иначе, как обычно и бывает. Враги оказались проворнее и хитрее. Давили со всех сторон и подливали масла в огонь. Тем не менее Чакырбейли признал свою вину, и сейчас я просто очень хочу, чтобы с ним все было в порядке. Он не заслуживает смерти.

Я вижу, как Альп относится к Каану... Вижу его взгляды, обращенные на меня. Так не смотрят на человека, который тебе безразличен. И уж тем более не выкупают в ломбарде украшения бывшей. Не покупают ей дом. Не сохраняют альбом с памятными фотографиями.

Кажется, он единственный человек, который меня по-настоящему любил. И любит до сих пор. Альпарслан совершил ошибку. Причинил мне столько боли... Но она не сравнится с той, что причинили родители и брат... Самые близкие люди на самом деле оказались совсем чужими.

Теперь приходит понимание, что все, что он делал — было во благо нам. Наверное, не будь той ситуации в прошлом, я бы не поняла, какие на самом деле мать и отец. Давид... Это тоже нужно было пройти.

Альп заслуживает второго шанса. Определенно.

Проходит еще один час в тревоге. Я уже не знаю, что делать. Но оставаться в доме не могу. Проверив, спит ли Каан, я аккуратно закрываю за собой дверь и спускаюсь по лестнице.

Там я выхожу во двор и направляюсь к охране, которая при виде меня заметно напрягается. В особенности безопасник, который привез нас сюда.

— Вы знаете, который час? — с ходу задаю вопрос. Надвигаюсь на него. — Прошла уйма времени с тех пор, как мы приехали. Но вашего начальника нет. А вы никак не комментируете происходящее. Считаете это нормальным?! Считаете, что я должна спокойно сидеть?! Как вы там сказали... Не переживайте, он приедет. Ну и когда? Где ваш начальник?! Скажите мне хоть что-то. Хоть слово, иначе я просто умру от догадок. Будьте, в конце концов, людьми! Скажите, что происходит?

Безопасник устало проводит ладонью по волосам.

— Прошу прощения, Дарина Юсуповна. Я бы хотел сказать вам, но не имею права разглашать такую информацию. Просто дождитесь его. Не нервничайте лишний раз. Дождитесь. Альпарслан Каримович обязательно скоро вернется. Иного и быть не может. Поверьте, так нужно.

Поджав губы и одарив их ненавидящим прожигающим взглядом, я разворачиваюсь и иду в дом. Беру плед и чашку горячего чая. Сажусь на подоконник и закутываюсь, стараясь ровно дышать. Успокаиваться, черт возьми. И, кажется, через какое-то время у меня это получается.

Прислонившись лбом к холодному стеклу, я вижу, как ворота открываются и во двор въезжает черный внедорожник. Секундное промедление, и из него выходит виновник моей головой боли.

Я подскакиваю на месте и тут же бегу вниз, к нему. Во двор. Прямо в чем есть, забывая обо всем на свете, кроме него самого. И когда наши взгляды встречаются, останавливаюсь в паре метров от Альпа, впитывая его образ и словно проверяя, все ли с ним в порядке. Не пострадал ли он, как я думала все это время.

— Дарина... — шепчет он.

Натягивает улыбку, явно стараясь показать, что все нормально. Хотя глаза красные. А я хмурюсь, наблюдая за каждым движением, и понимаю, что он очень слаб. Весь его вид говорит об этом. Измученный, уставший. Совсем не такой, как раньше.

Глядя на него, я не замечаю, что из глаз ручьем текут слезы. А потом не выдерживаю и со всего разбега несусь к нему. Обвиваю шею и громко плачу.

— Где ты был? — сломленным голосом произношу я. — Твоя охрана все время молчала. Я чуть с ума не сошла... Понимаешь?! Так нельзя.

— Переживала, значит? — усмехается он. Но так вымученно, что я обнимаю его еще крепче.

— А как не переживать, по-твоему?! Ты...

Альп замирает и издает странный звук. Словно задыхается. Я ослабляю хватку. Отхожу от него, понимая, что ему больно. Все-таки ранение мне не показалось.