Радужная пони для Сома (СИ) - Зайцева Мария - Страница 30

— Да нихера я не увлекаюсь, — морщусь я, — так… Нахватался… Короче, мне помощь нужна. Сам не сделаю. Поможешь? За бабки?

— У меня нет времени…

— Сомик, ты сегодня отжег! — врывается в наш диалог Лялька, веселая, раскованная девчонка, однокурсница, обнимает меня, смеется, — у философа даже лысина вспотела! Приколист!

Она чмокает меня в щеку, мазнув равнодушным взглядом по замершему Ледику, бежит дальше.

Я хмурюсь, вытираю со щеки помаду, поворачиваюсь к Ледику:

— За хорошие бабки, Ледик…

Он провожает задумчивым взглядом аккуратную жопку Лельки, затем смотрит на меня:

— Ты с ней встречаешься?

— С Лелькой? Да ты че? Нет, конечно…

— А с кем она встречается?

— Не в курсе… А че? Понравилась?

Ледик встряхивается, взгляд принимает нормальное, осмысленное выражение:

— Это не важно. Как я уже сказал…

— Давай я ее тебе приведу, хочешь?

И, видя заблестевшие глаза Ледика, понимаю, что попал в яблочко.

В конце концов, всему своя цена… Главное, ее правильно назвать…

Вот бы еще цену Радужки узнать…

Спускаюсь вниз, вполне довольный собой и проведенными переговорами, в кои-то веки в хорошем настроении, и на полном ходу врезаюсь в каменную грудь Немого.

— Ты че, бля? Так и до травмы недалеко, — ругаюсь я, пытаясь обойти приятеля, но он смещается ровно в ту же сторону. — Да че, бля, происходит? Ты чего?

— Ты… Это… — Немой проявляя чудеса красноречия, предупреждающе ведет подбородком, — не заводись…

— Че?

Тут я понимаю, что Немой не просто так на пути стоит, а с умыслом вполне понятным! Закрывает от меня что-то! И что?

— Не заводись, говорю…

Но я уже не слышу, обтекаю друга по дуге, выношусь на крыльцо… И охереваю от открывшейся картины.

Радужка стоит рядом с каким-то придурком, понтующимся перед ней своим красным ниссаном, на который он за каким-то хуем приделал антикрыло!

Эй, че за бред?

Радужка, мой субарик не простит измены!

И я не прощу.

Вот прямо сейчас и начну.

Не прощать.

Радужка, жопкой, не иначе, чувствуя грядущий фейерверк, разворачивается как раз вовремя, чтоб успеть распахнуть свои нереальные глазищи на мою бешеную рожу. Больше она нихера не успевает, я дергаю ее на себя и впечатываю в грудь.

Мгновенно дурею от тихого вскрика и обрушившегося на меня охерительного аромата ее волос. Блять… Радужка… Давай уже жить дружно, а? Сдохну ведь…

— Привет, малыш, — говорю я ей, но скалюсь прямо в охеревшую рожу гордого владельца ниссана. — Че это за говно тут наблевано? Бля… Да это же тачка… Чувак, твоя? Ну сорри, не понял сразу, думал, тут кто-то красным блеванул…

— Да ты… Ты… — Радужка приходит в себя, копошится у меня под мышкой, пыхтя от злости и норовя уработать своими говнодавами по кроссам, но я уже ученый и битый, а потому фиксирую пожестче, перехватываю прямо под задницей, втыкаюсь носом в ароматную макушку.

— Охерительно пахнешь, малыш…

— Пу-у-усти-и-и-и… — сипит она снизу, выворачиваясь, но я слишком возбужден, чтоб воспринимать нормально информацию. Да и вообще… Я впервые к ней прикасаюсь, блять, за две недели! Меня повело, как от дозы! Мне, старому нарколыге, простительно!

— По-моему, девушке не нравится, что ты ее держишь, — делится своим, нихера никому не интересным наблюдением владелец ниссана.

— По-моему, тебя не должно ебать мнение моей девушки, — скалюсь я, показательно целуя Радужку в макушку, — садись в свое корыто и съебывай по холодку.

— Че-е-е? — удивленно поднимает брови парнишка.

Не местный, точно. Местный давно бы уже по газам дал, а этот выебывается стоит…

— Пиздуй, говорю, — объясняю я по слогам, спецом для тугослышащих и туго соображающих, — от моей девочки. И не появляйся тут.

— Да ты кто такой? — начинает возбухать парнишка, которого явно в этой жизни не учили еще как следует.

Ну ничего, сейчас и ему обломится обучение. Бесплатно! Бонусом от Сома!

Я еще раз целую мелкую в макушку, вовсю пользуясь моментом, когда она так ярко и живо реагирует, потом легко отстраняю в сторону и, без предупредительных зеленых свистков в воздух, сильно бью дохрена умного, но не умеющего правильно оценивать обстановку придурка лбом в переносицу.

Тот отлетает на свое корыто, заливая его равнозначным цветом по всему капоту. Орет что-то, копошится, но вставать не торопится.

А я жду.

Лениво уворачиваюсь от прыгающей рядом Радужки, желающей мне жестко мстить за своего приятеля, и все надеюсь, что парень достаточно крепкий, чтоб встать и хоть немного проявить мужика в себе.

Но дожидаюсь только невнятных матерных угроз, да и те выкрикиваются под прикрытием капота.

— В травмпункте скажи, что тебя Виталя Сомов потрогал, они тебе скидку сделают на лечение, — кратко консультирую парня, — и, если не хватило, завтра можешь еще раз попробовать подкатить к моей девочке.

— Я не твоя! — вклинивается Радужка и пытается опять пнуть меня по ноге.

Уворачиваюсь, смеюсь, и вслед за мной смеются зрители нашей душевной беседы.

— Она просто немного нервничает, — поясняю в пространство, — расстраивается. Давно не видела нашего щенка. Он, кстати, скучает, Радужка…

Тут я разворачиваюсь к ней, перехватываю летящий прямо в рожу остренький кулачок, смотрю в горящие бешенством глаза серьезно и жадно.

Ответь мне, Радужка… Ответь…

Огромные глаза удивленно расширяются, на мгновение занавешиваясь ресницами, а затем тоже острятся:

— Дешевый прием, Сом!

— Какой остался, Радужка…

— Я уверена, что с Шариком все хорошо! Вряд ли он меня помнит…

— Помнит, конечно, и скулит по ночам…

“В унисон со мной”, — хочется добавить, но держусь, хотя глазами прям траслирую несказанное.

— Врешь опять… — выдыхает она, — врешь все!

— Неа… Приходи в гости, Радужка…

— Нет.

Дергаю ее на себя, краем глаза отмечая, как парнишка грузится в свою табакерку и сваливает в закат. Ну и хорошо, молодец… Интересно, а почему это его длинный не пасет? Или ему можно? Только мне нельзя?

— Кто это? — мотаю подбородком в сторону остывшего следа ниссана.

— Друг!

Глаза Радужки опять начинают сверкать неуступчивым злым блеском, похоже, не удалось мне зацепить ее виной про Шарика!

Ну, ничего… Тем более, что про друга сейчас вот очень интересно!

— Да? Че-то ссыкливый такой друг у тебя! А длинный в курсе про него?

— Да! Одобряет!

Черт…

Не верю!

Этот придурок никого не одобряет и не одобрит, пока Радужке сто лет не стуканет!

— Врешь ведь… А если спрошу у него?

— Давно зубы не пересчитывал?

— А ему требуется пересчитать?

— Все! Отпусти!

Я удивленно перевожу взгляд на свои пальцы на тонком запястье, только теперь понимая, что все это время держал ее.

Радуюсь эгоистично этому обстоятельству и совершенно не собираюсь выполнять приказ Радужки.

Наоборот, тяну на себя, мягко, но неотвратимо. По моим прикидкам, времени не особо много остается до появления ее цербера.

Сто процентов, кто-то из зрителей стуканул уже.

Немой стоит чуть в стороне, тоже понимая ситуацию и паля обстановку. Все же, по большей своей части, он остался нормальным пацаном. Пусть и каблуком, конечно, безвозвратным…

— Шарику надо прививку делать… — говорю тихо, дурея от близости, потому что Радужка подается, прижимается на полсекунды, раскрывает губки…

Тоже соскучилась, малыш? Ну прости меня, сучару… Прости уже, хватит…

— Вот и ставь!

Мне прилетает по щеке, звонко так.

В толпе ахают девки, свистят неодобрительно пацаны. А мне похер. Пусть лупит.

— Не буду! Ты ее притащила, ты и возись!

Наклоняюсь, чмокаю в губы коротко, получая охерительный по мощи разряд кайфа. Но мало! Мало!

Отпускаю, пока не прилетело еще раз, отскакиваю, опять превращаясь в обычного придурка, смеюсь: