Радужная пони для Сома (СИ) - Зайцева Мария - Страница 37

Не вижу Игорехи, вместо него в лаунже сидит Вовчик, брат Альки. Ну, оно и хорошо, а то длинный урод запросто может все поломать. А я и сам с этим справлюсь, мне помощники вообще не в тему.

Радужка пялится на меня злобно и надменно, и я не могу отлипнуть от ее нежного, чистого лица в ореоле разноцветного всполоха волос.

Блять… Красивая до одури! Все внутри сжимается и никак обратно не разожмется, но внешне стараюсь не выдавать эмоций. Нельзя.

Здороваюсь.

Немой, не меняя каменного выражения физиономии, кивает, протягивает руку для приветствия. Вовчик, вальяжно обхватывающий за плечи сразу двух телочек, дает пять.

— Как сам? Давно вышел? — спрашивает он меня. Ну да, это на работе мы все из себя неприступные, а в общей компании — прямо душка. Интересно, чего это с девками, а не со своим пончиком с работы. Она-то явно покруче этих шмар будет…

Но вопросов не задаю, потому что похер. Так, быстро мелькающие, не отрывающие от основного мероприятия мысли.

Киваю, типа, все норм, скалюсь приветливо Альке и девочкам Вовчика и падаю на свободное место… Как раз рядом с Радужкой.

Она пытается отсесть, двигает задницей, но особо не получается, места-то не сильно много.

— Это место моего парня, — поджимает она губы, — он скоро придет.

И посматривает на меня с непонятным выражением: то ли ждет, что прямо сейчас заведусь насчет того, что у нас тут парень какой-то есть, то ли, что свалю.

Я ее надежды не оправдываю, вообще никак не комментирую слова, хотя все внутри, конечно, охеревает от того, как она произносит слово “парень”. Никакого “парня”, блять! Ух, как бесит терпеть! Прямо пиздец, как непривычно!

Но есть понимание, что, если сейчас сорвусь, но разговора не получится, и, в итоге, вообще ничего не получится… Значит, надо терпеть во имя великой цели.

Ловлю прямой взгляд Немого, он слегка дергает бровью в направлении выхода. Типа, пошли покурим.

Но я не ведусь. Времени мало совсем, того и гляди, “парень” завершит отчет и припрется. И чего тогда? Радужка явно не из тех, кто пойдет разговаривать с посторонним и вообще чужим дураком, уже однажды повозившим ее драгоценность по асфальту мордой, спокойно. А при всех говорить… Не, не хочу. Непонятно, как обернется, да и девочку мою лишний раз позорить… Это же стрем, когда с тобой встречаются только, чтоб поиметь что-то…

Интересно, давно я такой охуительно понимающий стал? Как это вообще все в башке возникло? Вот чего бывает, когда девчонка в мозги проникает и там осваивается, словно у себя дома. Всякая херня происходит…

Я это все обдумываю лихорадочно, пытаясь просчитать различные пути развития ситуации, успевая лениво цедить ответы на вопросы Вовчика, улыбаться одной из его девочек, подмигивать Альке… И ощущать рядом с собой напряженную, нервную Радужку. Она, словно оголенный провод, коснуться невозожно. И дико хочется. Но это будет провал эпичный…

И тут на меня падает охуительный, королевский просто, подарок судьбы: Радужка, которой, похоже, тяжко сидеть рядом со мной, срывается.

Встает, поправляя короткую юбочку и вводя меня во временное умопомрачение своими голыми ногами и офигенно гладкой кожей, говорит невнятно:

— Я танцевать…

И дергает на танцпол с такой скоростью, словно за ней гонятся дикие звери.

Впрочем, я, рванувший следом, не попрощавшсь ни с кем из компашки, вполне за него сойду.

Ловлю Радужку уже на выходе с танцпола, понимая, что никто тут у нас не собирался танцевать, а собирались или искать своего утырка, или вообще линять от неприятного соседства.

Дергаю ее к себе:

— Потанцуем, Радужка?

Она вытается выкрутиться, шипит сквозь зубы что-то дико матерное, но я только сильнее прижимаю. Краем уха слышу, как ритм меняется на медляк, и душу наполняет кайфом: мне по-прежнему везет, значит! Сегодняшний день — весь сплошное везение! И теперь основная задача — это все не проебать.

Обхватываю тонкую талию, бесстыдно сминая платье и заставляя девчонку привстать на цыпочки в попытке удержаться на расстоянии и не заголить задницу. Смотрю в подведенные темным яркие глаза, на отражающиеся в них отблески, и, кажется, время замирает. Все вокруг мелькает в дикой круговерти, а мы в коконе безвременья. Смотрим друг на друга.

Почему ты такая бледная, Радужка моя? Боишься? Меня? Какого хера, а? Я же никогда тебе ничего плохого… Ты же знаешь… Зачем так?

Мы стоим, замерев в коконе, и разговариваем взглядами. И я вижу в ее глазах упрек. И злость. И досаду. И еще обиду. Много обиды.

Прости, Радужка. Я мудак. Я просто редкостный мудак. Но я тебя люблю. Веришь? Нет? Поверь мне, пожалуйста. Я же сдохну, если не поверишь… А ты меня любишь. Радужка? Ты вспоминаешь наш первый, единственный раз? Я — постоянно. Каждый день. Каждый, блять, час! Я не злюсь на тебя за то, что ты потом сделала. И ты тоже меня прости. Пожалуйста… Ну, пожалуйста…

Ее губы так близко. И в глазах, за внешним “не вздумай!”, тихое “возьми”… И я беру. Жадно, мгновенно дурея от сладкого вкуса, от торкающего по венам электричества, пальцы сжимаются сами на талии, притягивая ближе, и ощущение ее горячего тела сквозь тонкую ткань платья сводит с ума. Не могу остановиться, не могу перестать ее целовать, это просто сейчас нереально! И все время жду ее ответа. Жду, хочу ее ответа!

Ну ответь мне, Радужка! Ответь!

И, когда она, со стоном досады, сдается, пустив меня в свой рот и даже ответив… Клянусь, я — самый счастливый мудак на этом свете! Да и на том тоже! Нет никого счастливей меня!

Перехватываю ее под задницу, подтягивая ближе к себе, и с диким кайфом погружаюсь в сладкий рот, умирая каждую секунду от восторга. Она ответила! Ответила! Она меня хочет! Хочет!

Мне кажется, что этот момент длится и длится, бесконечный какой-то кайф, голова кружится и на ногах еле стою. Нас покачивает в волнах музыки и удовольствия и разорвать это нереально…

Реально.

Радужка внезапно приходит в себя, тормозит и со всей дури кусает меня за губу!

Дикая боль — мгновенный воврат в реальность!

Я отстраняюсь, не отпуская, впрочем, кровожадную засранку из своих рук. Не до такой степени болевой порог серьезный, чтоб голову потерять. Но больно, от души грызанула.

Облизываю кровь с губы, усмехаюсь:

— Какой горячий поцелуй! Только вот опыта маловато. Твой жених тебя совсем не учит, Радужка.

— Зато другому научил уже, — рычит она, и, не услышь я только что информацию из первых рук о том, что “невеста” не особо его привечает, наверно, уже охерел бы от ревности. И сейчас-то неприятно, но я сдерживаюсь.

— Потом покажешь обязательно. А пока что папаше своему скажи, чтоб пароль от компа рабочего поменял.

— Чего? — раскрывает она рот, и стоит огромных усилий сдержаться и опять не начать ее целовать. Невероятных усилий, которые никто никогда не оценит…

— Я говорю, что твой “жених” больше интересуется делами твоего отца, чем твоими прелестями, — поясняю я, — мудак, конечно же, как это можно сравнивать…

— Ты чего несешь? — Радужка изо всех сил толкает меня в грудь ладонями, без эффекта, естественно.

— Я сам слышал, как он с кем-то по телефону говорил о том, что никак не может до кабинета твоего отца добраться, потому что ты его морозишь и всего два раза в дом позвала. Плохо учит, Радужка? Может, к рассмотрению моей кандидатуры вернемся?

— Не говори херни! — скалится она, опять толкая меня, — думаешь, поверю? Да тебе вообще верить нельзя!

— Не верь, — соглашаюсь я, — главное, папаше скажи, чтоб проверил своего помощника…

— Да ты… — начинает она, но тут с середины танцпола слышится девчоночий крик, я поворачиваюсь рефлекторно, и в этот момент Радужка вырывается из моих рук.

И тут же растворяется в толпе. Я дергаюсь за ней, но сбоку опять орут, слышится затейливый мат, и голос знакомый.

Отслеживаю радужный всполох в толпе, отмечая траекторию движения, и решаю, что догоню через минуту, а пока надо понять, что там происходит такое?