Радужная пони для Сома (СИ) - Зайцева Мария - Страница 44

Все сделать, чтоб было “да”.

— Виталий, я получил распоряжение от вашего отца… — наш управляющий, Семен Васильевич, смотрит на меня поверх очков с явным неодобрением.

Не знаю, чего ему больше не по кайфу: моя рожа наглая? Или то, что я ноги ему на стол сложил?

Наверно, все в комплексе. Но ничего не могу с собой поделать, с самой первой минуты, как зашел в его кабинет, тянет выебнутся.

Если б этот старый козел вел себя нормально, то и я бы не выступал, но он за пять минут общения какую только рожу не скривил, показывая, что думает обо всей этой затее моей работы на благо папаши на родном заводе.

— У нас есть место в юридическом… Правда, для этого пришлось уволить специалиста…

Достаю сигарету, прикуриваю, щурюсь на него злобно.

Семен Васильевич поджимает губы по-стариковски, смотрит еще более неодобрительно, но молчит.

А я все жду хоть каких-нибудь проявлений от него, кроме халдейских. Хоть чего-нибудь, что указывало бы на то, что он — человек, руководитель, блять, завода! И не одного!

Но нихера.

Я — нелюбимый, но все же сын и наследник, единственный, причем.

А он — наемная сила…

И вынужден терпеть мое поведение.

— Весь фронт работ возьмет на себя ведущий специалист… Пока вы будете вникать в работу…

— А потом? — усмехаюсь я.

— А потом… По обстоятельствам…

Читай: будем ждать, когда тебе надоест это дерьмо.

Я сижу, покуриваю и с неожиданным унынием думаю о том, что на редкость это тупая затея: работать в семейном бизнесе. Сходу понятно, как это будет.

Я, как тупой наследник гендира и собственника, начну приезжать в рабочее время, просиживать штаны в офисе, максимум, занимаясь какой-то хуйней малозначительной, потому что ничего серьезного мне никто не доверит. Буду ловить косые взгляды и терпеть подхалимаж тех, кто половчее и погрязнее. Ведущий специалист, сто процентов, начнет саботажничать, понимая, что меня на его место вопрут по-любому. Если хоть чуть-чуть проявлю смекалку и понимание предмета. А значит, что? Значит, нельзя давать мне такую возможность…

И буду я сидеть в офисе рабочий день, получать нехилую зарплату, потому что тут я уверен, папаша не поскупится… И умирать от скуки, безделья… и собственной никчемности, понимания того, что, если б не папаша, никто бы меня даже на стажерскую должность не позвал бы сюда.

Предприятие у нас — одно из градообразующих было в советское время, пока дед в период перестройки не подсуетился и не приватизировал его на себя. Для самого предприятия это только в плюс пошло, рабочие не потеряли свои места, расширение даже вовсю идет до сих пор… Так что за возможность здесь работать, причем, даже в цехах, чего уж говорить про офисный планктон, жители города бьются в кровь.

А я, такой, еще не доучившийся даже, получаю должность просто так, потому что папаша…

А сам? Сам чего?

Все это отдает прежней безысходностью, когда нихера не делал, кроме дичи, а регулярно получал бабло…

А тут тоже нихера делать не буду, не даст мне никто, и тоже буду получать…

Нет, можно было бы закуситься и рвать за то, чтоб кресло, с которого кого-то уволили, чтоб мой зад устроить, было реально моим по праву… Но и тут понятно, что, как ни прыгай, как ни старайся добиться всего сам… Я буду папашкиным сыном. Всегда.

Становится нереально тоскливо, мое хамское поведение в кабинете управляющего уже не греет душу и не развлекает.

Я отбрасываю сигарету, убираю ноги со стола.

— Семен Васильич… Напишите отцу, что я отказался от места. И того специалиста, которого вы уволили, чтоб мне освободить кресло, верните… Если это еще возможно…

Управляющий смотрит на меня с недоумением, затем коротко кивает.

— Я надеюсь, вы понимаете, что я в отчете упомяну, что это ваша инициатива?

— Без проблем. До свидания.

Выкатываюсь из офиса, на стоянке валюсь за руль субарика, выдыхаю.

Блять… Блять-блять-блять!!!

Бью ладонями по рулю со всей дури.

Ощущение, что вокруг забор, и мне его нихера не перепрыгнуть.

В голове ни одной мысли, куда идти, что делать.

У меня незаконченное юридическое… Куда с ним? В курьеры? Отличная карьерная ступенька!

Но и к отцу я не хочу. Только что понял, что не хочу и не пойду никогда. Если, конечно, хочу хоть чуть-чуть уважения именно к себе, а не к наследнику Сомова.

Настроение на редкость поганое, и звонящий телефон вообще некстати.

Но смотрю на фото мрачного Немого, беру трубку.

— Ты где?

Он, как обычно, без прелюдий.

— В городе, — коротко информирую без подробностей.

— Подваливай ко мне. Сейчас.

Я кладу трубку и топлю на газ.

Если Немой так говорит, значит, надо делать. Срочно. Есть только одна причина, почему он так говорит: моя Радужка там. Наверно, с Алькой его пошла гулять и зарулила.

Понимание, что вот сейчас, вот-вот, увижу мою радужную поняшку, заставляет ладони потеть, а сердце в груди сильнее стучать.

Я из больницы уже неделю как выписался, но за все это время Радужку видел только пару раз, в универе.

А разговаривать с ней вообще не мог, ее длинный без конца сторожил, сучара.

Мы, конечно, много переписывались и даже вирт был несколько раз, и я кайфовал по полной от ее красных щек и такой милой порочной невинности.

Но в любом случае этого было мало! Мало!

Хотелось ее трогать, да вообще всю ее хотелось!

Но в то же время, я прекрасно понимал, что надо сначала разговаривать с ее отцом. Можно, конечно, словно вор, вытаскивать ее из дома или сладко трахать по темным углам универа, и я даже склонялся к этому, потому что терпение же не железное…

Но, блять, это временное решение! И это — прямое подтверждение мнения ее папаши о моей инфантильности и несерьезности!

Его слова, как это ни тупо и стремно, вошли в подкорку и никак не желают выветриваться, постоянно в голове крутятся, траслируются по ночам во сне.

Я не хочу так, как он сказал!

А с его дочерью быть хочу!

И это, блять, серьезно! Это — главная аксиома, от которой надо отталкиваться!

Я попытался пойти по пути наименьшего сопротивления: мужику нужен серьезный зять с профессией и планами на будущее, в которых не только вписки и гонки… Ну так вот тебе! Работа в юротделе на заводе! Куда серьезней?

Так я думал, пока не пришел в кабинет управляющего и в полной мере не осознал, насколько это хуевая идея.

И, кстати, тут еще в голову приходит, что и для папаши Радужки эта моя работа не будет тем рычагом, что повернет его мнение в мою сторону. Для него это тоже профанация, фигня, и ежу понятно, что нихера я там не работаю, и сидеть буду, только пока папашу устраиваю… А если нет, то пинком под зад и все. Вся моя карьерная история на этом завершится!

Нет уж!

Не хочу!

А чего хочу?

А хер его знает.

Хочу Радужку. Это аксиома.

Значит, надо от нее прыгать.

В квартиру Немого захожу, уже груженый, как самосвал, этим мыслями, злой и напряженный.

Но все мгновенно проходит, когда вижу сидящую на диване Радужку…

Замираю, ощущая, как неконтролируемо по роже расплывается улыбка.

Она такая маленькая, такая хорошенькая… В темном опять во всем, на сером диване, волосы радужным ореолом, губы подрагивают, глаза блестят…

Все мысли, что мучили до этого, мгновенно испаряются, я делаю шаг к ней, вообще не замечая никого вокруг.

Сидящая рядом с Радужкой Алька хмурится, бросает на Немого злой взгляд, судя по всему, они не договаривались о такой подставе, и моему другу придется отрабатывать косяк, а затем грозно предупреждает:

— Мы на десять минут всего! Риску ждут дома!

В этот момент я дохожу до дивана и рывком поднимаю ахнувшую Радужку сначала за локти, а затем перехватываю за талию, прижимаю к себе и жадно дышу в нежные полураскрытые губки.

— Сом! — злится Алька, — прекрати это! Иначе ее со мной больше не выпустят никуда! Сом! Сом!