Рассказы - Фицджеральд Фрэнсис Скотт - Страница 2

• Предыдущая
• 2/120
• Следующая

— Садись, Горди, — сказал он, — и расскажи о себе. Что ты поделывал эти годы и чем занимаешься теперь, — все по порядку.

Гордон вдруг бросился навзничь на постель. Он лежал совершенно неподвижно, словно бездыханный. Его рот, по привычке чуть приоткрытый, сейчас придавал лицу беспомощное, жалкое выражение.

— Что с тобой? — поспешно спросил Дин.

— А, черт!

— Что случилось?

— Все, черт подери, все, что только хочешь… — в отчаянии воскликнул тот. — Я пропадаю, Фил! Конец! Крышка!

— Да что такое?

— Я погиб. — Голос Гордона дрожал.

Голубые глаза Дина оглядели его на этот раз более внимательно, оценивающе.

— А ты и вправду неважно выглядишь.

— Еще бы! У меня вся жизнь исковеркана. — Гордон помолчал. — Лучше уж рассказать все как есть… Впрочем, может, тебе неинтересно?

— Ничего подобного, валяй рассказывай. — Однако предложение звучало не слишком настойчиво. Поездка в Нью-Йорк была задумана Дином с целью поразвлечься, и вдруг тут этот Гордон Стеррет со своими неурядицами… Это было досадно.

— Валяй! — повторил, однако, Дин. И прибавил вполголоса: — Выкладывай уж, что у тебя там.

— Так вот, — неуверенно начал Гордон. — В феврале я возвратился из Франции, месяц провел дома, в Гаррисберге, а затем приехал сюда, в Нью-Йорк, чтобы поступить на работу. Устроился в одну экспортную фирму. А вчера получил расчет.

— Расчет?

— Сейчас я тебе объясню, Фил. Я хочу рассказать все начистоту. Ты, пожалуй, единственный человек, к которому я могу обратиться в такую минуту. Лучше уж я расскажу тебе все, верно, Фил?

Дин насторожился еще больше и словно в рассеянности забарабанил пальцами по колену. У него появилось смутное ощущение, что на него ни за что ни про что хотят взвалить какую-то ответственность. А что ему за дело до всего этого? В студенческие годы — Гордон Стеррет нередко попадал во всякие истории, но в нынешнем бедственном положении приятеля ему чудилось что-то отталкивающее и хотелось отгородиться от этого, хотя слова Стеррета и возбудили его любопытство.

— Продолжай.

— Тут замешана девушка.

Дин хмыкнул. Он уже решил про себя, что не позволит никому испортить ему эту поездку. Если Гордон будет слишком ему докучать, он от него отделается.

— Ее зовут Джул Хадсон, — продолжал доноситься с постели невеселый голос. — Год назад она, по-видимому, была еще «порядочной». Уроженка Нью-Йорка, из бедной семьи. Родители умерли, она живет со старухой теткой. Я встретился с ней, видишь ли, как раз в то время, когда ребята один за другим начали возвращаться из Франции, и я только и делал, что кого-то встречал и угощал. Вот с этого все и началось, Фил, — я был рад снова увидеть их, и они были рады встрече со мной.

— Надо было иметь голову на плечах.

— Я знаю. — Гордон умолк, потом продолжал упавшим голосом: — Я теперь сам себе хозяин, понимаешь, Фил, и просто не в состоянии мириться с нищетой. А тут еще эта проклятая девчонка. Она, по-видимому, была влюблена в меня на первых порах — куда бы я ни пошел, везде натыкался на нее, — но у меня и в мыслях не было так связать себя по рукам и ногам. Ты представляешь, как замечательно я работал в этой экспортной фирме… Конечно, мне всегда хотелось заняться рисованием. Иллюстрировать какой-нибудь журнал, например. Там можно заработать кучу денег.

— В чем же дело? Если ты хотел чего-то добиться, надо было засучить рукава, — холодно констатировал Дин.

— Я пробовал, но у меня нет выучки. У меня есть талант, Фил, я могу рисовать, а вот уменья нет. Надо бы поступить в художественное училище, да где взять средства? В общем, примерно неделю назад все полетело к черту. Как раз когда у меня уже не было ни гроша в кармане, эта девчонка начала осаждать меня. Ей нужны деньги. Грозится сделать мне кучу неприятностей, если я не дам ей денег.

— А она может?

— Боюсь, что может. Отчасти из-за нее я и потерял работу: она целыми днями звонила в контору, и это, как видно, и было той каплей, которая переполнила чашу. У нее уже заготовлено послание к моим родителям. Словом, я у нее в руках. Нужно достать для нее денег во что бы то ни стало.

Наступило неловкое молчание. Гордон лежал очень тихо, вытянув сжатые в кулаки руки.

— Я пропадаю, — заговорил он снова; голос его дрожал. — Я просто с ума схожу, Фил. Если бы я не услышал, что ты приезжаешь в Нью-Йорк, я бы, верно, покончил с собой. Я прошу тебя — одолжи мне триста долларов.

Дин сразу перестал похлопывать себя по голой щиколотке, и тон их разговора, до сих пор какой-то неуверенный, стал ощутимо напряженным.

Секунду помолчав, Гордон прибавил:

— Я уже столько выкачал из родителей, что мне совестно попросить еще хоть цент.

Но Дин и на этот раз ничего не ответил.

— Джул говорит, что ей нужно двести долларов.

— Пошли ее к черту.

— Легко сказать! У нее есть мои письма, которые, я написал спьяну. К сожалению, она вовсе не такая овечка, как ты думаешь.

Дин брезгливо фыркнул.

— Не выношу женщин такого сорта. Тебе бы следовало держаться от нее подальше.

— Знаю, — устало произнес Гордон.

— Надо смотреть на вещи здраво. Раз у тебя нет денег, значит, надо работать и держаться подальше от женщин.

— Да, тебе легко говорить, — повторил Гордон, и глаза его сузились. — У тебя-то денег хоть отбавляй.

— Ничего подобного. Мои родители требуют у меня самого строгого отчета в деньгах, черт побери. Именно потому, что они дают мне несколько больше, чем принято, я должен быть очень осмотрителен и не злоупотреблять этим.

Дин подтянул штору повыше, и поток солнечных лучей проник глубже в комнату.

— Я не ханжа, черт побери, — неторопливо продолжал он. — Я не прочь поразвлечься… а на каникулах, как сейчас, например, я очень и очень люблю поразвлечься. Но ты… ты в каком-то ужасном состоянии. Я никогда ничего подобного от тебя не слышал. У тебя такой вид, словно ты потерпел крах… не только в денежном, но и в моральном отношении.

— Разве это обычно не вытекает одно из другого?

Дин нетерпеливо тряхнул головой.

— В тебе есть что-то странное, не пойму что. Что-то темное, гнетущее.

— Результат нищеты, тревоги и бессонных ночей, — несколько вызывающе отвечал Гордон.

• Предыдущая
• 2/120
• Следующая