Целитель 12 (СИ) - Большаков Валерий Петрович - Страница 16

— Логика в ваших словах есть, мистер Рикрофт, — послышался спокойный голос.

Почтарь обернулся. В дверях медотсека стоял Леонов, скрестив руки на груди. Бегло улыбнувшись Павлу, он неторопливо заговорил:

— Мы обязательно займемся этим вопросом, и поищем на него ответ… — улыбка начальника базы сделалась шире. — Паша, а вы не против задержаться у нас? Ну, хотя бы до конца «вахты». Тут осталось-то… Каких-то пять месяцев!

Почтарь отзеркалил его улыбку.

— Я согласен, Алексей Архипович!

Тот же день, позже

Гавана, Ведадо

Команда Гайдая оккупировала весь десятый этаж отеля «Гавана либре», чему администраторы были несказанно рады. Заезжие туристы и простые гаванцы, советские военные из Лурдеса и кубинские «творяне» — все жаждали пересечься с членами «киноэкспедиции», или хотя бы одним глазком посмотреть на гостей из СССР.

Поэтому вечерами на этаже было весело и шумно, после чего дружные компании спускались вниз, ближе к ресторанам «Полинезио» или «Сибоней». А вот днем стояла тишина — режиссер не терпел даже минутного простоя. Хоть объявление вешай — «Все ушли на съемки».

Поэтому Вася Видов быстро вошел в режим — «домашку» делать сразу, как пришел из школы. Иначе позже не дадут спокойно позаниматься. Взрослые будут галдеть, как малышня на переменке…

Толерантно улыбнувшись, мальчик закрыл тетрадку по «матёме», и подтянул «руссиш». Удивительный какой-то перекос…

Все в классе кряхтят именно на математике, хотя там же всё ясно! Ты только правила выучи, как таблицу умножения. И это же так интересно — решать! Он уже потихоньку заглядывал в «Алгебру» для шестого класса. Подумаешь, бином Ньютона!

Захватывает же… А вот пунктуация у него хромала. Вася сердито насупился. И правила какие-то дурацкие… То так пиши, то этак, да еще масса исключений. Расплывчатость просто идиотская! Не то, что математическая чеканность…

Щелкнула дверь, и звонкий Юлин голос огласил номер:

— Привет!

— Привет! — оживился Видов-младший.

Сам не желая того, он сильно привязался к этой девчонке. Не потому, что Юля хорошенькая, а потому, что умница. Ну, где это видано, чтобы первоклашка маялась на уроках арифметики? А Гариной было скучно решать примеры типа «сколько будет, если к двум прибавить три?» Она уже уравнения щелкала, хоть и с одним неизвестным!

Поэтому «Васёнок» с удовольствием выполнял свое обещание, данное в московском аэропорту — следил, чтобы Юлю не обижали посольские. Впрочем, обидеть девочку… М-да. Задачка, посложней алгебраической! Юля никогда не обзывалась, но язычок у нее, как лезвие — так отбреет, что даже хулиганистому «Санчо» пришлось туго. Стоит, встрепанный, красный, как рак, глаза злые, а сделать ничего не может! Юля его послала очень-очень далеко, но так вежливо, изысканно даже, что и не сразу поймешь. А когда до «Санчо» стало доходить, было уже поздно.

Отлупить первоклашку значило, как говорят дипломаты, «потерять лицо». Да и, попробуй еще, отлупи… Папа научил Юлю хитрым приемчикам. Один глупый малёк попытался к ней силовые методы применить — и получил сдачи.

В общем, Вася держал данное слово скорее, как прикрытие, чтобы просто поболтать с Гариной. С ней было интересно. Иногда даже жаль становилось, что район Мирамара, где стояло советское посольство, недалеко от гостиницы. Времени не хватало на «поболтать»…

— Уроки делаешь? — поинтересовалась Юля, забираясь с коленками на стул. Она уже успела переодеться, сменив строгую школьную форму на легкое белое платьице.

— Ага… — вздохнул мальчик, и заворчал: — Да это мама всё, потащила меня на Малекон — закатом любоваться! Там музыканты, парочки всякие…

Девочка хихикнула.

— А я знаю, кто тебе вчера записочку подложил! — она жизнерадостно заулыбалась, и на щечках проявились две симпатичные ямочки. — Наташка Петрова!

— Да ну тебя… — Вася насупился, чувствуя, как горят щеки.

— Васечка… — Юлин тон зазвучал с жалобой. — Ты обиделся? Ну, прости, пожалуйста! Я, правда, не хотела! Честное октябрятское!

— Да я верю, — через силу улыбнулся мальчик.

— Да? — обрадовалась девочка. — Тогда, давай, я тебе с русским помогу! Будет, как извинение. Хи-хи!

— Давай!

Вдвоем они одолели «руссиш» минут за пятнадцать.

— Всё! — пятиклассник довольно отодвинул учебники. — Как бабушка говорит: «Здыхался!»

Юля хихикнула, но посерьезнела затем.

— Васечка… Помнишь, там, в аэропорту… Ты тогда сказал: «Пойдем, Юлиус!» Так меня только папа с мамой, да баба Лида с тетей Настей зовут. А ты откуда узнал?

Мальчиш в затруднении взлохматил чуб.

— Да не знаю даже… Просто вдруг на ум пришло. Со мной так бывает.

Юля покачала головой, улыбаясь по-взрослому.

— Не просто, Васечка… Когда ты меня назвал Юлиусом, и взял за руку, я сразу почувствовала, что ты свой. Родной.

— Влюбилась, что ли? — смущенно забормотал Вася, рдея, как пионерский галстук.

— Нет, — Юлины губы изогнулись всё в той же ласковой женской улыбке, снисходительной к недалекому мужскому уму, слишком уж прямолинейному, чтобы замечать оттенки смыслов. — Подожди минутку, я сейчас!

Девочка выбежала за дверь, оставив Васёнка в непонятном смятении. Гулкий коридор донес далекие голоса, неожиданно громко лязгнул замок соседнего номера, и послышался быстрый топоток.

Юля ворвалась, хлопнув лакированной створкой, и подбежала к мальчику, протягивая ему пухлую общую тетрадь, разрисованную и оклеенную картинками, вырезанными из журналов — типичный девчачий стиль.

— Вот! — выдохнула она. — Только… — карие глазищи уперлись в растерянную синеву напротив. — Васечка, дай слово, что ты никому не расскажешь!

— Юлиус, ты… Да чего ты?

— Васечка, — с чувством сказала Юля, — я серьезно! Ты должен это знать, но больше никто — это не только наша тайна!

— Да хорошо, хорошо… — смешался мальчик. — Честное пионерское!

Девочка кивнула, принимая клятву, и открыла свой дневник.

— Сюда я пишу лишь для себя одной, — тихо проговорила она, перелистывая страницы. — Вот, открытку наклеила… А еще я стащила фотки из маминого школьного альбома… Вот, смотри — моя мама, а вот твоя. Это они на субботнике… Первомайск, пятый «А».

— Ух, ты! — поразился Вася. — Как ты на маму похожа, прямо одно лицо! И хвостики те же… Ну, копия!

Юля кивнула плавно, немного даже торжественно, и перевернула страницу.

— А вот мой папа, тоже пятый класс…

Вася сначала не поверил — с черно-белого снимка улыбался он сам. Тот же прищур на солнце, ветерок лохматит пряди волос…

— Не понимаю… — забормотал мальчик, холодея, как на краю. — Я, что ли? Да не-ет… Такого не бывает!

— Быва-ает, Васечка! — пропела Юля. — Очень даже бывает! Ты — Кукушкинд!

— Что, тоже «Золотого теленка» читала? — промямлил Вася, лишь бы что-то сказать. — Причем тут Кукушкинд?

— Да притом, Васечка! — с силой сказала девочка. — У нас с тобой разные мамы, а папа — один!

Бродившие в мальчике подозрения, слабенькие, почти нереальные, как воспоминания о снах, заклубились, обретая силу и бросая в жар.

— Юлиус, ну ты и придумала! — отбивался он, изнемогая. — Да мало ли кто на кого похож!

— Да, — спокойно кивнула Юля, шаря глазами по столу, — одна фотка ничего не значит… А вот это значит!

Схватив маникюрные ножницы, забытые тетей Инной, девочка с размаху ткнула ими в ладонь. Тут же выступила багровая бусинка крови.

— Ты что творишь, совсем спятила⁈ — крикнул Вася заполошно, срываясь в фальцет. Держа Юлю за руку, он наложил свою пятерню на ранку, и забурчал: — Стой спокойно, сейчас заживет…

— Мой папа тоже меня так лечит, когда я порежусь, — победительно зазвенела девочка. — Наш папа. — Она положила свою ладошку поверх Васиной, и улыбнулась. — Мы с тобой одной крови!

[1] Нифе — как бы природный сплав железа с никелем, из которого состоят железные метеориты. На Луне их предостаточно.