Огонь для Проклятого (СИ) - Субботина Айя - Страница 19

У меня сейчас далеко не самый цветущий и соблазнительный вид, но я все же, всматриваясь в небольшое зеркальце, старательно растягиваю губы в приветливой улыбке.

«Ну же, Хёдд, это тоже мужчина — и с ним, если на то будет воля богов, ты тоже сможешь почувствовать себя желанной и нужной».

А еще он не заслуживает откровенного одолжения. Хотя бы в моем взгляде.

Откладываю зеркальце и иду прочь, сквозь занавесь, в соседнюю комнату.

Сегодня с самого утра на улице небольшой морозец — как раз такой, чтобы немного прихватит стылую землю, но не напяливать на себя по-настоящему теплые меха. До зимы рукой подать, но пока еще погода дарит нам последние солнечные деньки и высокое голубое небо, в котором, если присмотреться, плывут, широко раскинув крылья, выискивающие добычу гигантские орлы.

На Севере есть поверие, что орлы — это посланники богов, а значит, ушедшие на небеса предки сейчас смотрят на нас.

Нынешняя Белая ярмарка обещает стать самой крупкой за последние несколько лет. Лесная Гавань буквально по швам трещит от съехавшихся в нее гостей. Кажется, на всем Севере не осталось ни единой области, откуда бы сегодня к нас не прибыли представители.

И это, с одной стороны, наполняет меня огромной гордостью, надеждой, что в столь непростое время Лесная Гавань сможет стать для моего израненного народа хоть небольшой отдушиной, глотком свежего воздуха, местом, где каждый сможет вновь почувствовать себя свободным и хоть немного счастливым.

С другой стороны, на следующие несколько дней на моих плечах такая ответственность, что не было никогда. Если что-то пойдет не так, если, не приведи боги, случатся стычки с халларнами, хоть мы и приняли к избеганию этого, кажется, все предосторожности — Белая ярмарка неотвратимо окрасится алым.

Как бы там ни было, но меня изрядно потряхивает от волнения. Настолько, что даже хочется спрятать руки в теплые рукавицы. Негоже гостям видеть, что хозяйка ярмарки дрожит, точно заячий хвост. Но отчасти именно в этом сегодня моя роль: быть уверенной в себе и вдохновлять других.

Поэтому смотрю на окружающих меня людей с открытой искренней улыбкой — и вот она дается мне без каких-либо усилий, потому что я действительно рада каждому из гостей.

Знаю, что обычно первые торговые сделки на подобных ярмарках заключаются по самому раннему утру, а то и накануне, но основная торговля и, что немаловажно, гуляния начинаются только после того, как на то даст добро хозяин ярмарки. В этот раз — хозяйка.

Я выезжаю из Большого Дома на белоснежной кобыле, богато украшенной серебром и мягкими шкурами. Проезжаю по живому коридору, который образуется в людском собрании. Разумеется, дело не обходится без охранителей, которые оттесняют наиболее ретивых северян, не дозволяя им притронуться ко мне или кобыле.

Ранее, в мирные или относительно мирные годы, кланы Севера всегда вели друг с другом междоусобные схватки, по выкрикам и напутствиям гостей хозяин ярмарки всегда мог судить о том, что о нем думают на большей части северных земель.

Боялась ли я услышать гул неодобрения и проклятия на свою голову? Конечно! Да и сейчас боюсь. Но пока их нет. Впрочем, как нет и особенно радостных криков. Это скорее выжидательное любопытство, принятие моего статуса хозяйки ярмарки, но с осознанием, что все самое главное еще впереди.

За мной будут следить, будут ловить каждое слово, каждый вздох. И всем собравшимся я точно не угожу. Поэтому даже не буду пытаться это сделать.

Я миную расстояние от Большого Дома до ярмарочной площади, раскинувшейся на изрядной территории за внешними стенами. Здесь меня ожидает большой праздничной украшенный помост, где, расположившись в удобных креслах, уже собрались ярлы самых крупных племен Севера.

Я не заставила их долго ждать.

Мне не нужна помощь, чтобы подняться по невысокой лестнице, хотя ноги немного путаются в длинном, подбитом мехом горностая платье и наброшенной сверху накидке тончайшей вышивки.

Я подхожу к каждому ярлу и приветствую его, благодарю за оказанную Лесной Гавани честь, а также стараюсь найти хотя бы пару слов, чтобы высказать ему свое расположение.

— Мне рассказали о вашем желании встретиться, — говорю Финрору Лежебоке. — Завтра жду вас в Большом Доме. Скажем, к обеденной трапезе.

— Я буду, — степенно кивает Финрор, окидывая меня подслеповатым взглядом мутных глаз. Похоже, за последнее время его зрение сильно ухудшилось, вероятно, именно поэтому он столь скоропалительно ищет породнения с Лесной Гаванью.

— Все ли ладно с вашим размещением? — спрашиваю Магвина Маленького.

— Порой мне кажется, что вонь от рыбы Одди пропитала все вокруг, — морщится самый низкорослый ярл из всех, кого мне приходилось видеть. Да что там, он вообще самый мелкий из всех северян. Но физическую ущербность он компенсирует светлым и острым умом, за что даже соседи не смеют насмехаться над его низкорослостью.

— Надеюсь, уже сегодня свежий северный ветер разгонит любые непотребные запахи.

Когда вижу следующее лицо, то на мгновение даже дар речи теряю, а потом хочется завизжать, как голоногой девчонке, и броситься на гостью обнимать ее.

Это Дэми — стройная, строгая, с искрами легкой насмешки в глазах.

А я даже не знала, что она прибыла.

И сразу хочется столько ей рассказать, расспросить, поделиться, что едва не затыкаю собственный рот руками.

— Прогуляемся в Первом круге? — одними губами предлагает Дэми, наверняка без труда распознав мой порыв.

Тут же киваю ей согласием.

Когда с приветствием ярлов покончено, возвращаюсь в центр помоста и поворачиваюсь к гостям. И тут же приглушенный гомон накрывает протяжный рев боевых рогов. Опускаюсь на одно колено, развожу руки в стороны ладонями к небесам.

Ветер треплет мои косы и заплетенные в них праздничные ленты, звенит бубенцами тонкой работы.

— Боги даровали нам эту землю, — говорю громко, на самой грани, за которой голос станет срываться. — Суровую землю, где нет места слабости и страху. Землю, где каждый ведает тяжесть топора или лука в руках. Землю, что долгими зимними ночами караулит за дверьми колючим морозом и злой метелью. Землю, что ощетинилась острыми горными пиками, в которых завывает голодный ветер. Землю, что изрезана расщелинами и руслами полноводных быстрых рек. Землю, которая не прощает ошибок. — Делаю небольшую паузу, всматриваясь во взирающих на меня гостей. Тишина стоит гробовая. — Но именно эта земля стала нашим домом! Эта земля кормит нас и одевает. На этой земле рождаются и растут наши дети. Под небесами этой земли все мы когда-нибудь предстанем перед богами. — Снова пауза — и снова тишина. Только внимательные взгляды, только ожидание продолжения на лицах. — И богам, конечно же, важно, чтобы мы не посрамили их доверие, но… — глубокий вздох, — все мы знаем, что в небесных чертогах нет места скуке и унынию. Что даже самые закаленные в боях воины не прочь поднять там чарку-другую, чего желают и для своих живых родичей.

Поднимаю руки выше, запрокидываю голову.

— Так смотрите же, родные, порадуйтесь за своих потомком, мы следуем вашим традициям, позволяя себе несколько дней веселья и праздника среди дней борьбы и забот.

Окончание моих слов глохнет в новом реве боевых рогов, а когда их звуки стихают, площадь вокруг взрывается радостными криками.

— Да начнется же Белая Ярмарка! — кричу во все горло, когда шум немного утихает. — И пусть каждый отыщет на ней то, что ему по душе.

Когда народ начинает двигаться прочь от помоста, я позволяю себе немного выдохнуть. Не тешу себя мыслями, что каждый из приехавших на ярмарку так уж легко вторит моим словам. Но сегодня и следующие несколько дней у меня нет цели с ними спорить и что-то доказывать, сейчас моя цель сделать так, чтобы люди хотя бы ненадолго почувствовали себя уверенно и свободно, чтобы хотя бы на несколько дней вернулись в прошлые времена. Чтобы выбросили из головы все беды и боль, позволив себе просто жить и веселиться. Потому что, я уверена, в любую, даже самую страшную и тягостную годину, нужно найти время для веселья. А иначе может так статься, что за бесконечной борьбой мы потеряем сами себя, потеряем нашу связь с предками.