Цесаревич Вася - Шкенев Сергей Николаевич - Страница 18

– Что они делают? – Лиза удивлённо смотрела, как водители такси и толстая кухарка запихивают второго Красного в машину, а городовой с чистильщиком обуви отгоняют любопытствующую публику.

– Меня похищают, – объяснил Василий, открывая глаза. – Сейчас повезут англичанам продавать.

– Так им же запрещён въезд в империю.

– Да как-то пробираются.

– И что делать?

– Сейчас? А вот сейчас мы возьмём таксомотор и поедем к Феликсу Эдмундовичу. У нас всего два часа в запасе.

Подполковник Стюарт Мензис не пробирался тайком через границу и не прятался в тёмных трюмах от бдительной российской таможни. Нет, он въехал вполне легально – купец первой гильдии Иван Георгиевич Жабокритский ведёт дела по всему миру и часто выезжает за границу. Русский хлеб, знаете ли, хотят кушать все.

– Извольте получить, мистер Джонсон! В целости и сохранности, как вы и заказывали, – Евно Азеф толкнул связанного гимназиста к полковнику и широко улыбнулся, из-за чего корочка свежих ожогов лопнула и засочилась сукровицей, превращая лицо в страшную маску. – Когда я получу свои деньги и британский паспорт?

Мензис задумался. Он не любил оставлять живых свидетелей своей деятельности, но прятать трупы не любил ещё больше. И без этого хватит хлопот по переправке гимназиста в Лондон, да и ловкий пройдоха Азеф ещё может когда-нибудь пригодиться. Такой человек не станет вести жизнь булочника на покое и вновь захочет пощекотать себе нервы за приличное вознаграждение. Что же, Стюарт Мензис с удовольствием предоставит ему такую возможность.

– Возьмите конверт на столе, там паспорт и чек. Надеюсь, Евгений Филиппович, вам не нужно напоминать о необходимости как можно быстрее покинуть пределы Российской империи?

– Не извольте беспокоиться, Иван Георгиевич. Как только подживут ожоги…

– Обратитесь к целителям.

– Чтобы они тут же доложили о магическом происхождении повреждений в жандармерию? – попытался усмехнуться Азеф. – Чёртов Меер, и как его угораздило взорваться в самый неподходящий момент?

Подполковник с сочувствием покивал, но мысленно сделал пометку, что господин Азеф тоже не любит оставлять в живых свидетелей и подельников. Похвальная черта характера!

– И ещё, Евгений Филиппович…

– Да?

– Вас не затруднит просьба оставить меня наедине с этим юношей?

– Конечно, мистер Джонсон, – ухмыльнулся Азеф и скривился от боли. – Меньше знаю, крепче сплю. Только после изрядного количества влитой в него опиумной настойки он вряд ли сможет сказать что-нибудь интересное.

Гимназист и в самом деле производил впечатление человека не от мира сего. За всё это время он не произнёс ни единого слова и смотрел пустыми глазами в одну точку. Впрочем, так даже удобнее его перевозить, а уж в Лондоне найдутся люди, способные заставить говорить даже египетскую мумию.

– И всё же, господин Азеф, оставьте нас.

– Увидимся в Англии, мистер Джонсон!

– Очень надеюсь на это, Евно Фишелевич.

Подполковник проводил Азефа до дверей снятой на несколько дней квартиры, запер за ним четыре замка и взялся за телефон. Набрал номер, дождался ответа и нажал клавишу на лицевой панели аппарата – теперь любой желающий подслушать разговор может насладиться Сороковой симфонией Моцарта в исполнении оркестра балалаечников села Холуй Владимирской губернии.

– Генрих Григорьевич? Здравствуй, дорогой мой, это Жабокритский беспокоит.

– …

– Нет, Генрих Григорьевич, это подождёт. Вот вернусь из Стокгольма…

– …

– Да, вы правы, каюта первого класса и отсутствие интереса к моему багажу. Хотелось бы уже сегодня вечером…

– …

– Генрих Григорьевич, неужели ваше всесильное ведомство не сможет организовать уважительную причину, по которой кто-нибудь откажется от поездки? Вот никогда в это не поверю.

– …

– Помилуйте, Генрих Григорьевич, я вас очень ценю, но умерьте аппетит!

– …

– Вот умеете же вы уговаривать, Генрих Григорьевич!

Положив трубку на место, подполковник услышал за спиной неясный шум, напоминающий шелест опадающих осенних листьев, резко обернулся и понял, что это был звук вдребезги разбивающихся надежд на награды, повышения и собственный кабинет на набережной Принца Альберта. Гимназист исчез, только стянутые хитрыми узлами верёвки остались лежать на толстом ковре.

– Потроха святого Георгия, что происходит и как это могло случиться?

Верёвки с ковра не ответили. Они вообще не умели говорить.

Стюарт Мензис помотал головой, будто это могло хоть как-то помочь, и снова взялся за трубку телефона:

– Григорий Иванович?

– …

– Слушай, Григорий Иванович, у меня на втором складе рыба протухла.

– …

– Да, та самая, пряного посола. Буду очень благодарен, если пришлёшь кого-нибудь вывезти тухлятину на свалку.

– …

– Огромное спасибо за понимание, Григорий Иванович!

По Забалканскому проспекту шёл прилично одетый человек. Бобровая шапка надвинута на самые брови, лицо замотано шарфом… видимо, господин приехал из тёплых краёв и никак не привыкнет к выкрутасам столичной погоды. Торопится куда-то.

Из остановившегося автомобиля по солидному господину хлестнули свинцовыми струями сразу два новомодных американских пистолета-пулемёта Томпсона. И какой энергетический щит выдержит попадание сразу сотни пуль?

Евно Фишелевич Азеф уже никуда не торопился…

Бывшая прима-балерина Большого петербуржского театра Луиза Балетта, оставшаяся после Октябрьской Реставрации без работы и средств к существованию, жила за счёт подработок, подобных сегодняшней. И неплохо жила! Душка Евно честно заплатил двадцать тысяч рублей, а при должной экономии этих денег вполне хватит на пару лет.

Стук в дверь раздался в тот момент, когда Луиза избавлялась от грима и подушек под одеждой.

– Открыто! Кого там черти принесли?

Вместо ответа прилетела пуля, снёсшая бывшей приме-балерине половину головы.

Студент-путеец, заскочивший в тёмный переулок оросить облезлые стены отнюдь не живительной влагой, выскочил оттуда с выпученными глазами:

– Господа, там городовой в луже крови! Вызовите полицию, господа!

Директор и владелец таксомоторного парка «Юбер» орал на главного механика и топал ногами:

– Что значит, три машины вдребезги? Вы понимаете, какой это урон для репутации?

– Карл Фридрихович, я уже телефонировал в страховое общество, и они заверили…

– Я не про деньги, Модест Витольдович! Три погибших шоффэра за один день – чертовски плохая примета!

Бритый наголо мужчина средних лет, отдалённо напоминающий чистильщика обуви у входа в Главный военный госпиталь имени Даши Севастопольской, поправил элегантный галстук и подмигнул своему отражению в зеркале:

– Вы славно поработали, Григорий Иванович.

И сам себе ответил:

– Несомненно, Григорий Иванович.

– И заслужили длительный отпуск?

– И снова вы правы.

– Тогда едем к тёплому морю?

– Вы читаете мои мысли, Григорий Иванович!

– Знаю одно местечко…

Бритый наголо мужчина ещё раз подмигнул своему отражению и принялся одеваться, напевая модную в этом сезоне песенку:

– «Шаланды, полные кефали, в Одессу Костя приводил…»

Генерал-лейтенант говорил мягко и вежливо, но это была мягкость сидящего в засаде тигра и вежливость приступившего к трапезе крокодила:

– Анатолий Анатольевич, поднимайте по тревоге дивизию имени графа Бенкендорфа и попросите господ Джунковского, Судоплатова, Кошко и Менжинского прибыть ко мне в кабинет через двадцать минут. Княгине Ливен тоже позвоните. И ещё, пусть в Петропавловке и Крестах приготовятся к приёму большого количества постояльцев.

– Будет исполнено, – адъютант шефа жандармов скрылся за дверью.

– Вот как-то так, Василий Иосифович. Только очень жаль, что фильм закончился на самом интересном месте, – Дзержинский зачем-то потеребил бородку и с надеждой спросил: – А нельзя как-то…

Он кивнул на застывшее на стене изображение спины купца первой гильдии Ивана Георгиевича Жабокритского, но Василий помотал головой: