Корела (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 2

— Теперь можно и покурить, только «пенку» надеть — ранний простатит и геморрой нам ни к чему, в моем-то возрасте…

Вытащил из пакетика портсигар с зажигалкой — не промокли, благодаря этой нехитрой предусмотрительности. И надел на пояс «пенку», пристроив ее на заду и затянув ремешок на животе — сидеть на холодном камне без подстилки нельзя, категорически противопоказано, чревато многими болезнями в не столь далеком будущем. И закурив сигарету, пыхнув дымком, и сделав первую затяжку, задумался. Хмыкнул:

— Хрень непонятная, это что со мной произошло? Иван на камне остался — хоть фотографию этого «тумана» успел сделать?

Речки на Карельском перешейке пробивают себе путь через камни…

Глава 2

— Не может быть — вроде стрельба началась⁈

Чемоданчик с туристической газовой плиткой чуть ли не выпал из рук — Владимир услышал громкие ружейные выстрелы, ошибиться он никак не мог. И частые — палили одиночными, причем из нескольких стволов. Не в подряд, а именно несколько стрелков.

— Может быть, такие же мы с Иваном — стрельбище решили в глухомани организовать?

Мысль показалась здравой, вот только есть еще такая штука как интуиция — а она внутри прямо вопила от страха, крича, что дело явно паскудное. И точно — в рассветные часы над водой звук далеко распространяется, тем более ветерок дул прямо на него. Выстрелы, конечно, не удивили бы так сильно, но вот яростные вопли и крики ни с чем не спутаешь — где-то с километр от него шла самая натуральная перестрелка. И вероятно, из охотничьих ружей, так как пулеметный и автоматный огонь ни с чем не спутаешь — все же служил, и бывал на учениях.

— Не нужны мне местные разборки, — пробормотал мужчина, но с высоты своих тридцати лет, не юноша уже, хотя выглядел лет на семь моложе, прекрасно понимал, что дело «тухлое». Россия ведь не тихая Беларусь, и девяностые года недаром тут «лихими» именуют. А в глухомани попасть под «раздачу» легче-легкого, ведь закон тайга, а медведь прокурор — недаром это высказывание везде на слуху. «Подгребут» сюда добры-молодцы с ружьишками, завалят его просто так, ради имущества. И прикопают, что никто знать не будет где его могилка. А то не станут трудиться и просто в ближайшее болото определят на «вечное место жительства».

— А оно мне надо⁈ Да на хрена мне такая судьба! Пусть лучше в тюрьму посадят, чем мертвецом делают!

Задав сам себе вопрос, Владимир тут же на него ответил. Действительно, если посудить с такой стороны, то пусть двое ведут к прокурору, чем шестеро несут на кладбище, прах подери. Так что придется вскрывать мешок брательника и вооружаться. Оно, конечно, плохо, если менты, то есть полиция, задержит, но так и объяснить им можно, почему карабин родственника в руки взял. Вряд ли посадят, если никого не подстрелит, хотя проблемы, несомненно, возникнут. Но так дядю вызвонит, а у него в здешних краях вес немалый. А в самом худшем случае можно «батьке» написать — благо есть, кому перед ним походатайствовать.

Решившись, Володя раскрыл мешок брата и первым вытащил чехол с карабином, на котором был установлен оптический прицел. Иван привел СКС к нормальному бою, оставалось надеяться, что не сбилась оптика в результате неожиданного «кораблекрушения». Вот только патронов в кармашке оказалось всего две пачки — до обиды мало, а ведь он помнил, что братец похвалялся, что нынче они стрелять смогут до усра… очень много, как он образно выразился. И всего две пачки — сорок патронов 7,62/39 мм, а ведь в прошлый приезд каждый по три пачки отстрелял, да еще осталось.

— Ванька-Ванька, что же ты так обманул, пожадничал, — печально произнес Владимир и вытянул из чехла подсумок для карабина, только не армейский из кирзы, а кожаный, охотничий, с клапаном. Из него извлек три планки обойм, и, разорвав бумагу, принялся снаряжать их, по десятку патронов в каждую. Вставлял быстро, снарядив сразу три обоймы, и взял в руки СКС, с которого приходилось много стрелять как здесь, так и раньше, еще во время службы — но намного реже, все же не армейское оружие, давно заменено на автомат Калашникова.

Отвел затвор, вставил обойму в направляющие, и надавил пальцем на верхний патрон, быстро опустив весь десяток в неотъемный магазин. Дослал затвор, и почувствовал себя куда уверенней, прислушиваясь к стрельбе. Бой шел нешуточный, крики доносились куда более громкие, и с такой яростью, что мурашки по коже забегали, а кое-где засвербило. Освободившуюся планку набил оставшимся десятком патронов и сунул в подсумок. Снял с себя ремень, прикрепил к нему подсумок и снова надел, затянул на поясе, и проверил, чтобы было удобно при стрельбе лежа. Играть героя и стоять за деревом глупо, карабин хорош на средних и дальних дистанциях, ствол у него длиннее, чем у «калаша» и точность с кучностью лучше. К тому же оптика дает неоспоримое преимущество перед любым гладкоствольным ружьем, если начнутся «разборки» всерьез. Хотя, если у противоборствующих сторон тоже нарезное оружие, придется уходить тихо, по-английски.

— Надо посмотреть, что там происходит хоть одним глазком. Целое сражение идет, и нешуточное!

Кляня про себя любопытство, то самое, что сгубило многих хвостатых созданий, Владимир стал быстро «прибираться». Отволок в кусты свой рюкзак, затем взял другой, удивился мимолетно — тяжеловатым оказался. Борзо оттащил лодочный мотор — всего десять кило, канистру с бензином и газовую плитку. Вернулся, спустил воздух из лодки, отволок и накрыл рюкзаки, благо «резина» цвета зеленого с разводами, как лягушка. Последними укрыл весла — теперь заметить припрятанное добро могут только в двух случаях — если наткнутся случайно, или будут искать целенаправленно.

Замирая от каждого шага, мужчина двинулся вперед, осторожно скользя мимо густых елей, стараясь выбирать между ними дорогу и обходя березняки — там любой движущийся человек будет заметен. Так что ну их, эти березки — ель партизану верная подруга, она спасет и под лапами укроет от вражеского взгляда, если откатиться придется…

— Это что за «реконструкторы»⁈

Видел подобные зрелища по телевизору — нарядятся люди в средневековую амуницию, и устраивают «потешные баталии». Вот только спустя секунду, всмотревшись в происходящее через мощную оптику, Владимир почувствовал себя плохо, и с трудом сдержал приступ тошноты — какие игры, тут царствовала сама смерть…

«Убойный» довод даже для «таежного прокурора»…

Глава 3

— Это куда я попал? Во времени, что ли, «перенесся»? Как в книжке, никогда бы не подумал…

Владимир бормотал, рассматривая в оптику происходящее перед ним действо, а оно было весьма занимательным, если не принимать в расчет, что все происходящее оказалось запредельно серьезным, не понарошку. Одно дело компьютерные игры, где потоками льется рисованная кровь, или художественный фильм, где правдоподобность достигается спецэффектами и трюками, и совсем иное, когда собственными глазами видишь, как человек головы лишается, или под ударом огромного лезвия топора отсекается рука. Он несколько раз едва сдержал рвотные позывы, настолько ему стало скверно от увиденного зрелища, не правдоподобного, а самого что ни на есть натурального, предельно естественного, как сказал бы любой человек.

Сражение шло возле небольшого селения, состоящего из трех больших домов, сложенных из бревен, и стоящих неправильным четырехугольником — еще одним строением являлось нечто, одновременно похожее на воротную башню и церковь, на маковке которой высился православный крест — в том ошибки быть не могло. Окон в строениях нигде не было, по крайней мере, на внешнюю сторону — он их не видел. Вместо них в толстенных бревнах были вырублены узкие бойницы, откуда время от времени высовывался толстый ствол, из которого во время выстрела вылетало нереально длинное пламя с огромным клубом белого густого дыма. Промежутки между домами и башней прикрывались самым натуральным тыном — частоколом из толстых бревен, заостренных вверху и представляющих солидные колья. В нем тоже были бойницы — и стрельба велась достаточно интенсивная.