Авиатор: назад в СССР 9 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 7

— Так это ж хорошо, — улыбнулся я. — Что мне теперь? Писать рапорт?

— Пфф! Не обижай старого кадровика! — воскликнул Трефилович. — Всё напечатали уже. Только роспись твоя нужна.

Теперь протянул он мне и напечатанный на машинке рапорт. Я быстро проверил орфографию, хотя это было ни к чему.

— Родин, у меня хорошо с русским в школе было. Ошибки проверять не нужно, — проворчал Балтин.

— На автоматизме просто. Привык читать документы, — улыбнулся я.

— Это хорошая привычка. Давай подписывай и беги по командирам за визами.

— Мы уже сегодня будем документы отправлять? — удивился я.

Ничего себе скорость! Вот что значит, когда в полку грамотный начальник отдела кадров!

— А чего тянуть⁈ Вон, и Кариночка уже на пляжи Южно-Китайского моря хочет, — посмеялся Трефилович.

Карина застеснялась, но мне это даже понравилось. Стеснение на её лице смотрится очень притягательно. Но больше всего привлекают формы объёмных… глаз.

— Сватаете? — спросил я.

— Что, не нравится? Эх, вам красавцам-орденоносцам не угодишь, — махнул рукой кадровик, пройдя к стойке со справками.

— Вообще-то, я всё слышу, товарищи офицеры, — громко возмутилась Карина.

— Да мы знаем, Кариночка, — замахал руками Трефилович и приобнял девушку за плечи. — Эх, замуж выдам тебя и на пенсию пойду, — подмигнул мне старый майор.

Обещать Балтину не буду. Пока к семейной я жизни не готов. Хотя, глядя на сегодняшнюю встречу прибывших из Афганистана, мне ненадолго, но захотелось быть семейным человеком и вообще иметь родных. Надо бы в отпуск съездить и бабу Надю повидать.

Процесс подписания рапорта затянулся до следующего дня. Утром пошёл к Буянову домой.

— Родин, сегодня воскресенье. Забывай, Афган! Тут и выходные бывают, — попивая рассол из банки, встретил он меня в дверях своей квартиры.

— Рапорт бы надо быстрее подписать, — сказал я. — Чтобы процесс пошёл.

— Ой, и ты думаешь, что всё так гладко будет? Командира ты ещё не видел нового? — спросил Иван Гаврилович.

— Нет. А он уже прибыл? — поинтересовался я, убирая в папку подписанный комэска рапорт.

— Назначен. Был здесь. Завтра будет на рабочем месте, — кивал Буянов, прикрыв глаза. — Непросто тебе с ним будет.

— А вы?

— У меня над ним власти нет. Да и не будет он слушать нас. Пойди поговори, но на хорошее не надейся, — ответил комэска и попрощался со мной.

На следующий день, после быстрого подписания рапорта у Бажаняна, я с Трефиловичем отправился к командиру. Теперь так просто к нему не попасть.

Новый командир установил график подписания документов. Всё должно подаваться через делопроизводство и приносится только определёнными людьми. По личным вопросам были выделены специальные дни. Сегодня как раз такой день.

— Вы прям подгадали момент, Трефилыч, — сказал я, когда читал распорядок работы приёмной командира.

— Да, — вздыхал седой майор, перебирая бумаги на специальных полках.

В них оставляли документы на рассмотрение и подписание командиром. Потом забирали, не создавая при этом столпотворение в приёмной. Хотя, при Томине здесь «пробок» не было, а он старался принимать всех в любое время.

— Заходите, — позвал нас ефрейтор, вышедший из кабинета.

Ещё и адъютанта себе другого завёл командир, которого зовут Иванов Павел Егорович. Новый человек — новые порядки!

Войдя в кабинет, я представился командиру.

В кабинете всё осталось так же, как и было при Валерии Алексеевиче. Появилось, правда, больше портретов. Да и фотография Томина в ряду командиров полка теперь заняла своё почётное место.

— Сергей Трефилович, что у вас? — спросил полковник.

Среднего роста, короткая стрижка и очень хитрый взгляд. Как с ним общаться, ума не приложу.

— Товарищ полковник, на старшего лейтенанта Родина пришёл запрос на перевод в другую часть…

— Это как? Поясните, — спокойно спросил полковник.

Трефилович объяснил всю ситуацию. Рассказал обо мне и моих стремлениях после Афганистана и показал полковнику пришедшее на меня «отношение».

— И что я должен сделать? — спросил Павел Егорович.

— Вот рапорт, — сказал я и протянул бумагу для подписания новому командиру.

Иванов читал, почёсывая подбородок, периодически поглядывая на меня и на Трефиловича.

— И вы, Балтин, предлагаете мне его отпустить? — спросил Павел Егорович у Балтина.

— Так точно, — громко сказал кадровик.

Я уже начинал нервничать. Пройдя этот барьер, мне придётся ещё выше идти. Но первый шаг очень важен.

Павел Егорович подумал, взял ручку и что-то написал на рапорте. В душе стало тепло. Подписывает, значит, даёт добро на перевод.

— Держи. Свободны, — сказал Иванов и вернулся к своим делам.

Улыбаясь, я взял рапорт и готовился убрать его в папку. Но вердикт на рапорт Иванова был не в мою пользу.

«Нецелесообразно. Полковник Иванов П. Е.» — гласила надпись в левом углу.

Не такой развязки я ожидал в деле своего перевода. Что уж там говорить — я уже во сне видел пальмы и белый песок Вьетнама, а тут споткнулся в самом начале пути перевода.

— Товарищ полковник, на человека пришло отношение, — сказал Балтин. — При Валерии Алексеевиче вопрос о переводе был согласован.

— При всём уважении к памяти героя полковника Томина, в данный момент разбрасываться кадрами мы с вами не можем, — поднял на нас глаза Иванов.

Трефилович посмотрел на меня, намереваясь найти ещё какие-то законные аргументы для перевода в Камрань.

— Направление Вьетнама весьма приоритетное. Люди там нужны очень сильно. Нас могут просто обязать его перевести, — сказал кадровик и присел на стул, на который ему показал полковник.

— Люди нужны везде. Наш полк не исключение. В период формирования Центра переводы невозможны, — сказал Иванов.

— Товарищ командир, часть в Камрани тоже формируется, — сказал я.

— Вот пускай флот сам и находит лётчиков себе в полки. Или у вас какие-то особые планы? — спросил Иванов, убирая в сторону все бумаги. — Вы прибыли из Афганистана недавно?

По лицу командира было видно, что он определённо знает, кто перед ним. Зачем тогда все эти расспросы?

— Так точно, товарищ командир, — громко ответил я.

— Прекрасно. Получили боевой опыт. Награждён боевыми наградами? — спросил Иванов у Трефиловича.

— И не раз. Парень, со всех сторон положительный, — начал хвалить меня кадровик.

— Вот и хорошо. Тогда, товарищ Родин, объясните, зачем мне отпускать подготовленного лётчика? Ещё и с вашим уровнем подготовки, — встал из стола Иванов.

Ну, что и требовалось доказать. Обо мне полковник слышал. Мой уровень ему известен. Значит, будет всеми силами брыкаться, чтобы не отпустить меня.

— Товарищ командир, у меня в планах поступление в школу испытателей. Данный перевод…

— Не продолжайте, Родин, — сказал Иванов и достал из нагрудного кармана лётного комбинезона серебряный портсигар с маленькой красной звездой. — В испытатели… хм, — улыбнулся Иванов, открыл крышку портсигара и достал оттуда папиросу.

— Вы сами в моём возрасте не хотели? — не постеснялся спросить я и поймал недоумевающий взгляд Трефиловича на себе.

Командир пристально посмотрел на меня. В его взгляде читалось, что ему этот разговор начинает надоедать.

Вроде и нужно отказать мне в переводе, но кто его знает, насколько сильно за меня будет царапаться Граблин.

— Мало ли что я хотел. Я, как и вы, между прочим, служу там, где прикажут, — подкурил папиросу Иванов. — Или вы думаете, что после Афганистана вольны выбирать дальнейшее место прохождения службы?

— Вообще-то, Павел Егорович, есть указания по этому поводу из главного управления кадров. Там сказано, что подобная привилегия в выборе места службы у ветеранов Афганистана есть, — заметил Трефилович, перебирая бумаги в портфеле. — Вот и оно, кстати.

— Сергей Трефилович, я читал этот документ. Там сказано, при наличии кадрового резерва и без снижения боеготовности части, верно? — указал на документ Иванов.