Пропавший Чемпион. Том 1 (СИ) - Янтарный Дмитрий - Страница 47

Сарефа при этом удивило, что Махиас не использует свою вторую драконью форму для дополнительных сил. Когда во время одного из перекусов он спросил дракона об этом, тот нехотя ответил, что поддержание драконье формы требует сил. И во второй драконьей форме он может пребывать, максимум, 8 часов. А в полной форме дракона — всего 4 часа, после чего у способностей наступает длинный откат, равный двукратному времени, проведённому во второй драконьей форме, и четырёхкратному времени, проведённому в полной форме дракона. То есть если Махиас проведёт 2 часа в неполной форме дракона или час в полной — так или иначе восстанавливать силы ему придётся 4 часа.

Вот эта информация, признаться, Сарефа сильно удивила. Потому что с учётом таких условий — разумеется, куда более остро вставал вопрос о том, насколько важен статус чистокровного члена клана Айон. Сареф даже не стал спрашивать, проводит ли условный Фарвиго больше времени в полной форме дракона, чтобы лишний раз не унижать Махиаса. Очевидно, что да. И сразу же становилось очевидно, почему Ильмаррион подбирал себе в окружение исключительно чистокровных драконов. Потому что, вот условно, ему понадобится отправить члена своего клана к эльфам, чтобы тот решил какой-то вопрос. Так какой ему смысл посылать туда дракона уровня Махиаса, если тот даже через Бездонный океан за 1 раз не перелетит?

И в этот момент мысли Сарефа полетели уже совсем далеко. Ведь, если задуматься по совести — то кто такие на самом деле члены кланов Айон и Зинтерра? Раньше он полагал, что они были драконами и демонами… Но вот Сареф пожил в клане Зинтерра, и лично убедился в том, что демоны — не такие уж и демоны. Если быть точнее — они одарённые призыватели, которые имеют связь с сильным духом-хранителем… который, однако же, должен тебя выбрать и согласиться служить тебе. Да, из этой связи зинтерровцы впоследствии получают огромное количество вариантов для развития и множество выгод лично для себя… но называть их демонами в полном смысле этого слова у Сарефа теперь язык не поворачивался. Даже боевая форма Сундарка, которая по образу очень подходила описанию демона, всё же была результатом его собственного труда и силы, которую давал его хилереми Дьяго. В основе же своей он был сильный, одарённый, но всё же человек.

А теперь выясняется, что и драконы, на самом деле, не такие уж и драконы. Если зинтерровцы были призывателями, то айоновцы — это весьма одарённые оборотни, которые в качестве второй формы выбрали именно этот сильный и впечатляющий облик. И… не потому ли айоновцы так сходят с ума на своих тренировках? Потому что они всегда тянутся к драконьему идеалу… но никому из них не суждено дотянуться до него. Даже Ильмаррион — и тот, скорее всего, не может круглые сутки напролёт пребывать в форме дракона. Хотя в том, что ему достанет сил долететь до любой точки Системного Мира, Сареф всё-таки не сомневался. И уж куда более глубоко вставали вопросы: а существуют ли, если так можно выразиться, настоящие драконы и демоны? И… не о такой ли глубине Сарефа предупреждал Пришибленный Председатель, когда настоятельно просил воздержаться от поисков подобного рода информации?..

Все эти мысли неторопливо прокручивались в голове Сарефа всё то время, что они продолжали поход. При этом размышления совершенно не мешали Сарефу эффективно командовать своим отрядом. Они провели ещё с десяток боёв, при этом Махиас, желая закрепить умение Сарефа отражать энергетические удары при помощи Гилеана, каждый бой заканчивал тем, что заставлял Сарефа отражать свою молнию в последнего врага. Тот охотно принимал эту практику и, к своему удивлению, уже на пятый раз понял ошибку, которую до этого совершал.

Как ни странно, этой ошибкой были его собственные страх и сомнения. Причём били эти эмоции не по нему самому, а по его перчатке, которая, казалось, во время этого похода проявляет свой нрав, непрерывно присматриваясь к хозяину. И словно спрашивая: а точно ли хозяин знает, что надо делать? А точно ли он уверен в своём оружии? А не разочаруется ли в своём оружии с тех пор, как оно сменило форму? И вот когда Сареф, видя молнию Махиаса, боялся и сомневался, то и Гилеан, обижаясь на такое отношение, блокировал атаку медленно и неохотно. А то и вовсе её не блокировал. Когда же Сареф, отметая все страхи и сомнения, встречал молнию Гилеаном в полной уверенности, что верное оружие его защитит — то и перчатка отражала атаку настолько легко, что Сареф почти не замечал её силы. Замечал он её по факту отражения, когда вместо врага, в которого прилетела молния, оставалась кучка пепла.

Не обижал их этот поход и добычей. Куски золотой руды и драгоценные камни стабильным потоком шли в Инвентарь Сарефа, отметая все его страхи и заботы о содержании себя и своей группы на месяц вперёд. Необычных вещей тоже хватало. Им упало два рецепта Средних Пункта Развития, и Вилли намекнул, что у него в коллекции есть подходящие эманации, с помощью которых можно будет получить, собственно, сами Пункты Развития. Эта информация Сарефа порадовала: у него уже давно руки чесались убрать в Архив умений хотя бы одну пассивную способность Золотого качества, да ресурсов для этого дела никак не находилось.

Ещё среди добычи им выпал Браслет Отшельника. По словам Вильгельма, бесценная вещь для тех, кто сражается в рукопашном бою без использования оружия. Потому что, собственно, давала +20% к уклонению, урону и шансу критического удара для бойца, который сражается без оружия, исключительно своими кулаками. Так же им выпала половина деревянного герба гномьего клана Бергерезам, на который Вилли буквально изошёл слюной. Вообще Сареф уже подозревал, что делёжка добычи с Вильгельмом будет отдельным представлением. Золото и драгоценные камни его не интересовали совершенно, зато на любую редкую добычу он облизывался, как кот на миску сливок. С другой стороны, уж Железному Вилли будет что ему предложить. Раз уж он может позволить себе развлечения ради подарить ему Пункт Развития, чтобы просто посмотреть, как его арбалет эволюционирует в перчатку. Неудивительно, что гильдия ходоков так его не любит.

Наконец, в заключительном бою, после которого они договорились устраиваться на ночлег, им помимо стандартного золота выпала уже знакомая вещь.

— Заточка с алмазной крошкой, — довольно прокомментировал Бреннер, разглядывая блестящий полировальный кмень, — как раз мне мои кинжальчики обновить надо.

— Эй-эй-эй, — возразил Вилли, — мы же договорились делить добычу после похода.

— Ну, эта заточка пойдёт в часть его добычи, — недоумённо пожал плечами Сареф, — пусть забирает. Нам, вообще-то, скоро с легендарным монстром пятого уровня драться. Что плохого в том, что Бреннер для этого усилит своё оружие?

— Оружие у него и так достаточно сильное, — возразил Вилли, — Алшей и Вейхем — кинжалы, которые входят в десятку самых сильных пар кинжалов во всей Системе. Тратить на их усиление заточку — всё равно, что бросать в костёр из поленьев горсть листьев, чтобы он горел сильнее.

— Ну, так, — важно кивнул Бреннер, — естественно. Я же готовился к Всесистемным Состязаниям. Так что хоть я и не клановец, но и оружие своё не на помойке нашёл. А что до заточки — меньше сказки рассказывай. Любому очевидно, что ты сам на неё лапы наложить захотел.

— А и пусть захотел, — не стал спорить Вилли, — вещица редкая, особенно если не кузнецами сделана, а с монстра выпала. Её тоже можно будет как следует пристроить.

— Вильгельм, ты, конечно, извини, — начал Сареф, — но правильно ли я понимаю, что ты хочешь себе и Мундштук, и Браслет Отшельника, и оба куска клановых гербов, и теперь ещё и алмазную заточку? Я стесняюсь спросить — у тебя от таких запросов… ммм…

— Хавальник не треснет? — любезно подсказал Бреннер.

— Сареф, — Вильгельм, в бою державшийся осторожно и на рожон не лезущий, улыбнулся с таким воодушевлением, словно от этого вопроса он оказался в родной стихии, — я с огромным удовольствием поторгуюсь с тобой за каждую из этих вещей. И, поверь, ты не будешь разочарован платой, которую я предложу.