Мамба в Сомали: Черный октябрь (СИ) - Птица Алексей - Страница 23

— Нет! — таблетка от алкоголизма действовала весьма странно, побуждая Бориса Николаевича к активным действиям. Впрочем, алкоголики по-другому и не умеют: либо работать, либо пить. — Нет! Завтра с самого утра я еду в Москву!

Иваненко и Коржаков переглянулись.

— Ну, что же, вы президент. Ваше слово для нас закон!

— Да. Подъём в четыре, и в пять отправляемся, — резюмировал Борис Николаевич.

— Как скажете, Борис Николаевич, как скажете.

На рассвете полковник Карпухин и пятнадцать человек из его «Альфы» прибыли в Архангельское и остановились за три километра до него. Получив приказ окружить дачу, они прорубили небольшую просеку для своих автомобилей и заняли исходные позиции.

В окнах правительственной дачи уже вовсю горел свет. Оттуда слышались приглушённые расстоянием и стенами голоса, и имеющаяся у «Альфы» аппаратура даже позволяла разобрать слова. Правда, ничего путного или интересного в них не содержалось. Только непрерывная ругань, да понукание к быстрым действиям вперемежку с призывами ехать в Москву.

Сплошное «панимаш»!

В 05.05 по Москве кортеж президента РСФСР проследовал на выезд из Архангельского. Ему никто не препятствовал. Офицеры группы спецназа лишь проводили его взглядами. Машину, что стояла при выезде на шоссе, и вовсе убирать не стали.

— Патамушта я победил! — прокомментировал Ельцин, увидев подобное бездействие через окно своего автомобиля.

— Да, Борис Николаевич, — подтвердил Бурбулис, ехавший с ним в одной машине. — Это ваша победа, для которой мы приложили все свои силы.

— Будете вознаграждены! — отмахнулся равнодушно Ельцин и замолчал.

Молчал он до самой Москвы. Лишь глаза лихорадочно блестели от потаённых мыслей. Страх и грёзы, страх от того, что его могут убить и сдать собственные соратники и грёзы от той власти, которую он сейчас собирался взять. А вообще, плевать он хотел на то, что будет дальше со страной, которую взял таким способом, с помощью людей, для которых он оказался таким же мусором, каким была для него валяющаяся на тропинках листва. Да и он для них мусор.

Думал ли он об этом? Вряд ли. Скорее всего в его воображении рисовались яркие картины замечательного будущего. Но эти радужные перспективы были не более чем мороком, что спустился подобно утреннему туману с диких гор и захватил Россию, прочно и надолго окутав её серыми щупальцами отчаяния и поругания.

И точно так же, как в 1917, в 1991 обычные, простые люди жестоко обманулись, поведясь на сладкие лозунги о свободе, равенстве и братстве. На деле все эти обещания оказались пустым звуком и вскоре сменились диким разгулом преступности, вымиранием и всеобщей деградацией не только людей, но и всех сфер жизнедеятельности государства.

Но в тот момент Борис Николаевич ехал молча и лишь пялился в окно, мысленно представляя себя на инаугурации в своём новом качестве. И больше ничего!

Ну, да это уже история…

Поздний вечер в столице Эфиопии начался для меня со встреч. Я бы даже сказал многочисленных встреч. Уже в аэропорту меня встречала целая группа товарищей во главе с министром МЧС Абале Негашем. Спросить его хотелось о многом, но старый советский мотор небольшого броневичка, в который мы уселись, работал с таким рёвом, что я не видел никакого смысла пытаться его перекричать.

Вопросы я стал задавать намного позднее, когда мы доехали до штаб-квартиры, в которой сейчас обитал Негаш.

— Как дела, Абале?

— Трудно сказать, Мамба. Вроде всё идёт хорошо, а вроде и не очень. Дел-то много, а вот толку пока мало. Тебя нет, и всё идёт не так, как хотелось бы.

— Что именно идёт не так?

— Сам на себя всё завязал, а теперь спрашиваешь! — с долей упрёка произнёс Негаш.

— Вот я и развязываю потихоньку, с себя на вас перекладываю. Делегирую, так сказать, часть полномочий, — усмехнулся я. — Пора учиться принимать самостоятельные решения.

— Ну да⁈ А советоваться с кем? На нас тут одно за другим буквально валом валится, а ты чаще всего в отъезде. Сам понимаешь: с помощью телеграмм и разговоров по телефону не всё можно решить…

— Не всё, — согласился я. — Но ведь Эфиопию с Эритреей вы контролируете?

— Да, — уверенно кивнул он.

— А Сомали?

— Частично, — ответил Негаш, однако уверенности в его ответе поубавилось.

— А Джибути?

— Почти, но там возникают постоянные проблемы с местными.

— Так объясните им доходчиво, что если они окончательно с нами не сольются, то жить им в море, а не на суше. С нами — слава, без нас — забвение.

— Им славы не надо.

— Всем надо и славы, и денег, и женщин красивых и разных, а не глупых и безобразных. Впрочем, у каждого есть свои недостатки, как и свои достоинства. Достоинства надо восхвалять, а недостатками пользоваться. С этим как?

— Работаем. Но нам нужен ты. Твои поездки в СССР и ещё неизвестно куда добром не кончатся! Ты нужен здесь, Мамба. Тучи сгущаются! Для некоторых европейских правительств мы словно кость в горле: ни проглотить, ни выплюнуть не могут! Как бы хирургическим вмешательством дело не кончилось…

Во как… А Абале-то растёт! Не только метафорами говорит, но и международную ситуацию правильно оценивает!

Меж тем тот продолжал:

— Ты делаешь для страны очень много. Едва ли не больше, чем делали до тебя все императоры и правители. Но этого всё равно мало! Твоё место здесь, Мамба.

— Я знаю, Абале, знаю. Но то, что я делаю в СССР, в будущем пригодится нам здесь.

— Может быть, — задумчиво произнёс он. — Я очень надеюсь, ты знаешь, что делаешь! Кстати, с тобой хочет встретиться и переговорить президент Мелес Асрес. Он тоже обеспокоен происходящим и особенно твоим отсутствием.

— Обеспокоен? Это что-то новенькое.

— Он — настоящий политик, хорошо ориентируется в обстановке и всегда держит руку на пульсе, получая информацию из разных источников. Тем более он постоянно общается непосредственно с дипломатами. Думаю, на его людей тоже выходят и французы, и англичане и все остальные. И у всех них одна и та же цель.

— Гм… И какая же?

— Подружиться.

— Да⁈ Это теперь так называется?

— Пожалуй, я неправильно выразился. У них это называется: наладить контакты.

— Ну, и как? Получается?

— Нет, — коротко ответил Абале. — Мелес же не дурак. Кроме того, он отлично знает, чем ему грозит предательство. Поверь, изменять он не станет. Это, в конце концов, и его страна! Ему её жалко, но в то же время он понимает, что намерения европейцев далеки от бескорыстной дружбы. И они больше враги, чем друзья. Поэтому нам желательно обзавестись хоть каким-то союзником из белых народов.

— Согласен, именно для этого я и прислал сюда немцев.

— Немцы — это, конечно, хорошо. И трудно недооценивать то, что они для нас делают. Однако они плохо знают нас, негров.

— Так они вроде здесь уже были, помогали Менгисту.

— Помогали, — чуть грустно согласился Абале. — И от этого немного страшно. Так напомогали в своё время, до сих пор разгребаем. Да и трудно немцам тут: везде непорядок, женщины все чёрные.

— Понятно, с женщинами они как-нибудь сами разберутся. Лучше скажи, сколько их приехало на сегодня?

— Полторы тысячи.

— А за главного у них кто?

— Генерал Фриц Штрелец.

— Это хорошо… Он один?

— Нет, с ним ещё другой, Вернер Гроссман.

— Да⁈ — удивился я. Странно, я думал, он не поедет в Эфиопию, а если и приедет, то позже. — Надеюсь, ты их всех к делу пристроил?

— Я собрал новый армейский корпус из бойцов разных частей. Добавил ветеранов, молодёжь и унтер-офицеров из числа немцев. Командирами назначил немцев, но комиссарами поставил негров. Офицеры вперемешку: где-то старший негр, но заместитель — немец, и наоборот. Всех прибывших специалистов рассредоточил по разным частям, в основном ремонтным или авиационным, даже морякам грамотные техники достались. Автомобильные части почти все укомплектовал офицерами из немцев.