Пять секунд будущего. Морпех Рейха (СИ) - Тепеш Влад - Страница 3

Жму на спуск еще раз… и фиг там. Ни выстрела, ни «тьфьюить» — просто ничего, и я запоздало понял, что эта штука однозарядная, ну или я просто не понял, где и что тут передергивать.

Тощий человек с лысиной указал на меня пальцем, я метнулся в сторону, и тут…

Хлестнуло так, словно кто-то щелкнул гигантским хлыстом, а в помещении на миг стало очень светло. Твою ж мать, он что, из пальца стреляет?! Я выбросил бесполезное «ружье» и рванул из карманов пистолеты, а затем бросился через столы на пол, так как странный тип снова указал на меня пальцем.

И в этот момент свет взял и погас.

Ослепительная молния, особенно яркая из-за темноты, с треском впилась в стену там, где я был чуть раньше.

Серьезно? Молния?! У него в пальце молниевый пистолет?!! Куда я попал, где мои вещи, как отсюда выйти?!!

И тут свет зажегся снова, но уже красный, резервный. Я выскочил из-за стола с двумя пистолетами и принялся палить по мечущимся и сжавшимся по углам силуэтам. По мне моментально кто-то пальнул в обратку, но я за полсекунды до выстрела успел сместиться в сторону, качая маятник.

Бах, бах, бах, бах, бах! Комната наполнилась криками и пороховым дымом. Я стрелял, не целясь, а если целясь, то периферийным зрением, сосредоточив свое внимание на стрелках, и при этом даже попадаю. Где же этот недоделанный громовержец? Вот высовывается тот, что с пистолетом — я качаю «маятник» в сторону, стреляю и попадаю ему в голову. Готов! Вот из-за стола поднимается в полный рост тощий — я стреляю и в него, но он внезапно показывает мне «жест по локоть», и… мои пули просто падают на пол. Черт, что?! Ладно же!

Я бросаюсь на него в атаку: посмотрим, остановишь ли ты отвертку!

Он выпрямляет руку в моем направлении — но теперь уже не указывает на меня пальцем, а растопыривает пятерню — и я падаю на пол и дальше подкатываюсь ему под ноги.

С треском и грохотом что-то, похожее на невидимую ударную волну, сметает пару столов, разлетаются приборы, мониторы и их осколки — но все это прошло надо мною. Я подкатом сбиваю тощего с ног, наваливаюсь на него и наношу смертоносный удар отверткой в горло. Сталь рвет плоть с легким треском и почавкиванием, но тут я ощущаю на своей груди его руку, и…

Чувство было такое, словно меня сбил грузовик. Комната завертелась вокруг меня, а затем я врезался в стену плашмя и рухнул на пол, на обломки пары столов.

Способность вдохнуть вернулась не сразу, и только для того, чтобы я смог закричать от боли. Корчась среди обломков, я понял, что мой последний бой закончился: я получил неизвестно насколько серьезные травмы и, что намного критичней, потерял боеспособность на некоторое время. Что-то похожее я испытал лишь один раз, в детстве, когда рухнул на землю спиной плашмя с почти трехметровой высоты. Боль и неспособность некоторое время дышать — о, это было ни с чем не сравнимо… До этого момента. Теперь та, прошлая боль кажется мне сущим пустяком. Я не могу нормально дышать и перестать корчиться, мои пистолеты потеряны, а охрана… охрана сейчас должна уже появиться. Все, мне конец.

И тут включилась противопожарная система.

Струи воды слегка привели меня в чувство, я сумел отдышаться и, борясь с болью, привстал на колени, а затем и на ноги. Пошатываясь, добрался до тощего, булькающего кровью. Он увидел меня и попытался указать на меня пальцем, но я вырвал из его горла отвертку и всадил ему в глаз. Все, уже не двигается, готов. Я осмотрел обе его руки — руки как руки, пальцы как пальцы. Только на правом указательном — следы, похожие на старые ожоги.

Сидя на полу и тяжело дыша, я еще немного пришел в себя. Боевой запал уже угас под напором сильной боли, да и драться больше не с кем: вокруг одни трупы, неплохо так я пострелял навскидку. Но после многократного угадывания кодов я уже не удивляюсь своей меткости.

Перевожу взгляд на тело рядом — лаборантка. Лежит там, где упала, когда ее сразило странное «ружье», и в нескольких местах ее одежда еще едва-едва дымится. Пухленькая, круглолицая и миловидная, даже в смерти. Нацистские мрази, что же вы наделали, а? Как вы умудрились превратить это милое создание, совсем недавно переставшее быть ребенком, в чудовище, ставящее бесчеловечные опыты на живых людях?

Охраны еще нет, это даже забавно. Так, где мои пистолеты? Хрена с два я их найду в этом разгроме. Ладно, у меня все еще есть отвертка, только вынуть ее из черепа тощего да вытереть от крови, чтобы в руке не скользила: поищу еще какое-нибудь нацистское отродье, вдруг повезет. Куртка охранника вся измазана кровью, так что я ее стащил и остался только в пижаме.

Уже у двери я увидел того, стрелка. Он все еще сжимал в руке пистолет, и вынуть оружие из мертвых пальцев оказалось не очень просто. Вообще хорошо: я все еще на ногах, и все еще с оружием. Даже не верится, что мне это удалось.

Выхожу в коридор. Так, мне до развилки и налево — направо лаборатория, откуда я сбежал, а выход, получается, где-то слева, потому что и вариантов-то других нет.

Стоило мне выйти из-за угла, как я резко отшатнулся и мимо моего носа что-то со свистом пролетело. Затем я еще раз дергаюсь в сторону, теперь уже направо, хлопок — и что-то свистит мимо уха.

Прямо на меня несется черная тень, на меня направлено оружие в ее руке. Щелчок — а выстрела-то нету. Осечка.

Я вскидываю свой пистолет — и тут тень выбрасывает руку в жесте, как тот тощий. Невидимый удар приходится по моей руке. Он и близко не валялся от того удара невидимым грузовиком, но мой пистолет улетает и звенит по полу в нескольких метрах позади, а в руке тени я уже вижу что-то зловеще-продолговатое, удерживаемое на манер кинжала.

Она налетает на меня, и я понимаю, что это действительно женщина, затянутая в облегающий черный костюм и с прибором ночного видения, скрывающего почти все лицо, кроме рта и подбородка. Притом высокая, сильная и быстрая.

Удара продолговатым предметом мне удалось избежать, но она, промахнувшись, моментально залепила мне в челюсть кулаком, я едва успел закрыться предплечьем. Пока я пытался достать ее ответным ударом, она ушла в низкую стойку и очень элегантно провела подсечку, от которой я грохнулся на пол, взвыв от вновь проснувшейся боли. Она моментально навалилась на меня, но мне и в этот раз удалось ухватить ее за руку с продолговатым предметом, а затем я оттолкнул ее прочь и попытался подняться на ноги. Она поднялась раньше меня и, пользуясь преимуществом в высоте, провела молниеносный удар ногой в голову, от которого у меня зазвенело в ушах. Но во время второго удара я все же поймал ее за лодыжку и рванул на себя.

На короткий миг я почувствовал, как мне в грудь уперлись два упругих мячика, скрытых под черным костюмом. Затем я, используя преимущество в весе и грубой силе, повалил ее на пол и почувствовал, как отвертка в моей руке, направленная ей в живот, под действием моего веса пропарывает костюм и вонзается в гибкое тело.

Она пронзительно закричала от боли, и ее крик внезапно резанул меня по нервам. Нацистские ублюдки довели меня до ужасного состояния, сделали монстром — но только пока я боролся за свою жизнь. Теперь борьба уже окончена, я крепко избит, меня терзает боль во всем теле, страшным бременем навалилась усталость. Охраны как не было, так и нет, и теперь, когда я вышел победителем и из вот этой последней схватки, все, что я ощущаю, кроме усталости и боли — пустота в душе и сожаление. Я — не нацист, а человек, и мне безумно неприятно и мерзко вспоминать все, что я сделал за последние семь-восемь минут. И женщину в кабинете, заколотую отверткой в сердце, ее широко открытые глаза и извивающееся тело, и лаборантку, убитую на месте странным ружьем — мне жаль их. Да, они чудовища, но мне все равно их жаль, потому что я — не чудовище. Теперь и вот эта ниндзя, извивающаяся на полу… И ладно бы все три были жуткими ведьмами с типичными для тюремных надзирательниц мерзкими, бездушными лицами — так ведь нет. Женщина в кабинете была симпатичной, лаборанта — юная девчонка или очень молодо выглядящая женщина, и я даже не хочу знать, какое лицо у этой «ниндзи», потому что если оно будет под стать телу — мне станет ее жаль еще сильнее…