Леди-самозванка в Драконьей Академии Магии (СИ) - Лунёва Мария - Страница 35

— Ладно, тащу дальше, но только из солидарности к любви к пышной сдобе...

... Через какой-то час в большом помещении академической кухни на месте натюрморта с яблоками красовался портрет профессора Тадеуша Глински. На громоздкой картине сидел полный лысеющий мужчина в окружении блюд с колбасками, сырами, жареными куриными ножками. Но в центре... В центре красовалась тарелка с сегодняшними пирожками.Профессор был невероятно счастлив.

— Жаль, если завтра его вернут в галерею, — пробормотал Корский.

— Не вернут! — я упрямо выдвинула подбородок вперед.

Быстро отыскав на столе повара бумагу и чернильницу, немного призадумавшись, вывела несколько предложений:

«Приказываю, чтобы портрет моего любимого учителя Тадеуша Глински с этого дня висел здесь. Также надеюсь, что за ним будут следить, протирать пыль и заботиться о сохранности рамы. По всем вопросам обращаться к моему доверенному лицу - Анабель Лакруа».

Хищно улыбнувшись подписала:

"Наследный принц Дункан Рамирье".

— Думаешь сработает?! — Матеус заглянул мне через плечо.

— Да кто же с принцем спорить будет! И не рискнут уточнять что и как, — раздалось громогласное из портрета. — Милые мои, встречаемся завтра в астрономической башне! Наконец, я свободен! — он воспарил над потолком и, просияв, добавил: — А вам на будущее - никогда не снимайте со стены портрет с призраком. Ни-ко-гда! Потому как тот крюк, на котором он висит, и есть якорь, удерживающий дух на одном месте.

Сглотнув, я взглянула на столь же ошарашенного Корского.

— Ну, ребятишки, до завтрашней ночи! Свобода!!!

С этим воплем призрак исчез, оставляя нас одних. Пристыженных и облапошенных.

Утро выдалось тревожным. Проснувшись раньше боя в колокола, лежала на кровати и просто смотрела в потолок. И вроде ничего особенного не произошло.

Ну подумаешь, дух отвязали.

Но это же профессор, какой вред от покойного учителя может быть? Ну, протащили мы его портрет на кухню. И что? Да он все симпатичнее того унылого натюрморта, что там висел до этого. А так и поварихам хорошо. Они работают, полноватый мужчина им с портрета улыбается, может быть, даже комплименты отвешивает. Да они ему сами пирожки таскать начнут. Как ни крути, а ничего дурного мы с Матеусом не сотворили.

Но тревога не отпускала.

Потянувшись, я легла набок и взглянула в окно. Окрашенное в яркие оранжево-красные тона небеса пылали и радовали взор. Зевнув, прикрыла рот рукой. Взгляд невольно сместился на заправленную пустую кровать Майи. Без нее оказалось неожиданно одиноко. Я словно вернулась в далекое детство. Большие детские комнаты, высокие потолки и... ни души. Иногда я нарочно притворялась больной, чтобы хотя бы нянечка посидела рядом.

В школе многое изменилось. Нет, одиночество не ушло, но комната стала значительно меньше. Я старалась завести подруг, но вскоре поняла, что это не так просто. Даже будучи маленькими девочками представительницы аристократии — виконтессы, графини, герцогини, баронессы — любили плести интриги. Дружить против кого-то. Обливать грязью за спиной своих же подруг. Подставлять, лгать и клеветать. Оговаривать. Возвышаться над кем-то, намеренно унижая его. Таскать сплетни правдивые и нет. Все, что заботило этих особ даже в столь юном возрасте — платья, украшения и кавалеры. Разговоры только и были о скором взрослении и первых балах.

А когда выяснилось, что я одна из претенденток в невесты самого принца...

Ух, сколько зависти на меня обрушилось. Ненависти. Девочки соревновались в стремлении доказать всем и каждому, что я мусор недостойный короны, и каждая из них много лучше меня. Наверное, еще тогда я прошла первую и серьезную подготовку к будущему отбору.

Меня ненавидели только лишь за то, что я хотя бы мизинцем буду претендовать на роль будущей королевы.

Это было ужасно...

Поэтому подруг я так и не завела. Ни с кем не смогла сблизиться, никому довериться.

Майя же... Она была такой простой и открытой. Все мысли на языке, все эмоции наружу. С ней можно было не опасаться оказаться в центре сплетен, или не переживать, что твой секрет станет достоянием всей академии.

И сейчас мне ее очень недоставало. Хотелось просто поболтать, поделиться переживаниями и посмеяться.

Тяжело поднявшись, села. Нужно было приводить себя в порядок и готовиться к занятиям. Пораньше сходить на завтрак и непременно съесть что-нибудь вкусное. Это должно поднять настроение...

... Должно, но не обязано. На первой лекции по Магии стихий я сидела чернее тучи. Потому как раним утром на кухне случился переполох, поэтому омлет у них подгорел, а больше они ничего сделать и не успели.

Мое предчувствие вопило в голос — что-то будет!

Неуютно как-то на душе было. Боязно.

Корский тоже постоянно елозил на месте и бросал на меня осторожные взгляды. Угрюмые и сердитые. Словно ему уже перепало, но он то ли не хочет, то ли не велено ему ничего мне говорить.

Медленно записывая лекцию, я все косилась на дверь. Ждала. Чего? Неприятностей! Но они не спешили за мной. Вместо этого профессор Ирник Мюрай весело рассказывал о видах магии и их классификации. На высокой деревянной доске по велению легкого взмаха руки вырисовывались знаки огня, земли, воды и воздуха. Тучка над плечом учителя извергала молнии и грозилась оросить его сюртук проливным дождем.

— Огонь, — профессор Мюрай поднял пальцем, указав куда-то в потолок. — Агрегатное состояние — плазма. Самая разрушительная стихия. Она не созидает, ведет лишь к хаусу и пустоте. Маги огня — натуры неуравновешенные, импульсивные и стремительные. Их главная слабость — самоконтроль.

Вот уж не знаю, чем меня эта часть лекции задела, но я непроизвольно надула губы.

— А-а-а, — учитель это заметил. — Студентка Лакруа со мной не согласна?

— Я чистокровный маг, профессор Мюрай, — осторожно подала я голос. — Мои потомки — древняя раса стихийников. И мой дар — огонь. Но я не считаю себя неуравновешенной разрушительницей. Я никогда не устраиваю склоки и не участвую в скандалах. Не замешана ни в чем непристойном... Так что можно сказать, что я с вами действительно не согласна.

Пожилой мужчина улыбнулся, и тучка на его плече превратилась в облачко. Светлое и легкое. Сглотнув, я ощутила, как ловко попалась в ловушку.

— И все же главная проблема магов огня — самоконтроль, — усмехнулся учитель. — Поэтому их легко втянуть в дискуссию, спор и любую аферу. Они ведутся на малейшую провокацию. Их сердца вспыхивают раньше, чем срабатывает здравый смысл.

Я приподняла бровь.

Корский за моей спиной странно закашлялся, предупреждая о чём-то то ли меня, то ли учителя. Профессор вскинул голову и улыбнулся.

— Известно ли вам, студентка Лакруа, что при жизни Тадеуш Глински слыл аферистом и картежником, — неожиданно сменил он тему. — Он участвовал в разного рода махинациях и, если бы не случайная смерть, рано или поздно, а скорее рано, оказался бы в королевской темнице. А вчера ночью кто-то перенес его портрет на кухню, тем самым выпустив дух этого мутного типа. И я совершенно уверен, что этот кто-то даже не знал, что разрушив якорь-привязку исправить ее уже невозможно. Так что у нас в Академии еще одним беспокойным духом больше.

Протолкнув ком, вставший в пересохшем горле, я снова покосилась на брата. Матеус выглядел злым и взъерошенным. Но тихо спросить у него я ничего не успела. В дверь аудитории постучали и появился не кто иной, как профессор Дункан Рамирье.

— Доброе утро, — как-то слишком уж холодно поприветствовал он. — Мне нужна студентка Лакруа. Я забираю ее с занятия.

И вот после этого у меня буквально холодные мурашки вдоль позвоночника пробежались, потому как взгляд принца, брошенный в мою сторону, ничем хорошим мне не сулил.

Не ошиблось мое предчувствие... Будет мне сейчас на орехи...

Я шагала по коридору, невольно расправляя плечи и вытягиваясь в струнку. Дункан шел впереди, но даже по его спине можно было понять — злой. Он мне в этот момент казался таким большим и грозным. И вроде ведь невысокий, но вот давил... Поймав подол темной шерстяной юбки, вытерла об нее вспотевшие ладони. Хотелось трусливо сбежать. Завернуть за какой-нибудь угол и, пока он не видит, дать деру.