Пылающие небеса (ЛП) - Стоун Кайла - Страница 25

— Откуда это?

— Из стихотворения Дилана Томаса. Оно о красоте и стойкости человеческого духа, о борьбе с неизбежностью смерти. Мы знаем, что она заберет нас, но все равно будем бороться до последнего вздоха.

Не уходи безропотно во тьму,

Будь яростней пред ночью всех ночей,

Не дай погаснуть свету своему!

Хоть мудрый знает — не осилишь тьму,

Во мгле словами не зажжёшь лучей —

Не уходи безропотно во тьму,

Хоть добрый видит: не сберечь ему

Живую зелень юности своей,

Не дай погаснуть свету своему.

А ты, хватавший солнце налету,

Воспевший свет, узнай к закату дней,

Что не уйдёшь безропотно во тьму!

Суровый видит: смерть идёт к нему

Метеоритным отсветом огней,

Не дай погаснуть свету своему!

Отец, с высот проклятий и скорбей

Благослови всей яростью твоей —

Не уходи безропотно во тьму!

Не дай погаснуть свету своему!¹

— Это прекрасно. — Амелия вдруг почувствовала себя очень неловко. Ее охватило смущение. И стыд. Мика видел ее в самом худшем виде, беспомощной, уродливой и отвратительной. — Спасибо, что… был рядом. Когда это случилось.

Он поправил пальцем очки на переносице. Его темные волнистые волосы, как всегда, оставались в беспорядке. Его лицо слегка покраснело.

— Пустяки.

Но для Амелии это было больше, чем пустяк. Это воспринималось как буквально всё.

— Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть.

— Уязвимость — это не слабость, — тихо сказал Мика, словно прочитав ее мысли. — Это не то, чего нужно стыдиться.

Амелия покраснела, благодарная за его слова, даже если пока не могла в них поверить. Удушающий стыд, который отец вдалбливал ей годами, — она ущербна, и ее дефект уродлив, отвратителен — трудно было изжить. Она прижала острие скрипичного шарма к подушечке указательного пальца до боли.

Бросив взгляд на Мику, Амелия собиралась сказать что-то еще, но уловила мимолетную тень, мелькнувшую на его лице. В его глазах застыло беспокойство. Он жевал внутреннюю сторону щеки, нахмурив брови. Мика выглядел так, словно взвалил на свои плечи всю тяжесть мира.

Она сдержала свое желание схватить его за руку.

— Ты беспокоишься о Габриэле.

— Я не должен, но ничего не могу с собой поделать.

— Он твой брат.

Мика нахмурился, глядя на книгу в своих руках.

— Он делает хорошее дело, я думаю.

— В последнее время он делает много хорошего, — мягко сказала Амелия. Она не знала, как примирить Габриэля, который предал ее, отдал на растерзание Кейну, и стоял в стороне, позволяя происходить преступлениям, кипел от безудержной ярости, с новым раскаявшимся Габриэлем, который чуть не убил себя, чтобы спасти ее от Цербера, и бросился наперерез крысам, доблестно сражался с Поджигателями, чтобы они могли сбежать.

А теперь он подвергал себя риску, чтобы найти тело Селесты, одной из представительниц элиты, которую Габриэль так презирал. Это не имело смысла. И все же.

— Исправит ли это…

— Все? — Мика мрачно улыбнулся. — Я еще не решил.

Бенджи бросился к ним, его буйные волосы торчали во все стороны.

— Ло Ло говорит, что пора спать, но она не хочет мне петь, потому что на страже. Она сказала, что все равно ужасно поет, и велела попросить вас.

Он сжал руки в кулаки, его большие карие глаза смотрели умоляюще. Его голос все еще хрипел от воздействия дыма, но, казалось, к нему вернулась энергия.

— Очень прошу вас, мисс Амелия?

— Я ненамного лучше пою, — улыбнулась Амелия, хотя помнила те ночи с Бенджи в заброшенных офисах, домах и отелях, в карантине от остальных членов группы, пока они ждали, когда вирус «Гидры» проявит себя.

Бенджи изогнул брови и наклонился, чтобы заговорщически прошептать:

— Ты лучше, чем Ло Ло. Намного лучше. Но не говори ей, что я так сказал.

Мика рассмеялся.

— В любом случае, мне нужно уточнить у Джерико планы на завтра. Увидимся позже.

— С ним все будет в порядке, — подбодрила Мику Амелия. — Если что, Габриэль умеет выживать.

Мика поправил очки большим пальцем.

— Да, наверное, так и есть.

Амелия похлопала по спальному мешку рядом с собой. Бенджи нырнул в него и прижался к ее боку.

— Где все?

— Охраняют что-то или исследуют. Я уже осмотрел все экспонаты. — Он сморщил нос. — Там много голых статуй, картин и прочего.

— Что ты об этом думаешь?

— Абсолютно отвратительно.

Амелия улыбнулась и откинула голову к стене. Она напевала классику, «Петю и волка» и «Колыбельную» Брамса, знакомые мелодии успокаивали ее больше, чем она могла бы сказать.

Она не успела допеть третью композицию, как Бенджи всхлипнул. По его маленькому лицу потекли слезы.

— Что случилось?

Он сел и вытер глаза.

— Простите, я знаю, что не должен плакать, мисс Амелия.

— Кто сказал, что тебе нельзя плакать?

Он шмыгнул носом.

Амелия коснулась его плеча.

— Ты можешь мне рассказать.

— Ло Ло всегда говорит мне быть храбрым и сильным. Я стараюсь изо всех сил, клянусь.

— Но? — мягко спросила она.

Его лицо погрустнело.

— Я скучаю по маме.

Желудок Амелии скрутило в железные узлы. Бедный ребенок. Им всем было тяжело. Она не могла представить, насколько ужасно это для восьмилетнего мальчика.

— Знаешь что? Я скучаю по своей маме. И знаю, что Уиллоу тоже скучает по твоей маме.

Она заключила его маленькое тело в свои объятия. Бенджи прижался к ней, как щенок, и обхватил ее шею своими тонкими ручками. Его сердце билось о ее грудь. Амелия все еще не совсем привыкла к физическим прикосновениям. Ее семья была, мягко говоря, сдержанной. Но Бенджи облегчил ей задачу своими буйными объятиями, лаской и безоговорочным доверием.

Она нежно погладила его по спине.

— Уиллоу не нужно, чтобы ты был для нее сильным, Бенджи. Она уже большая девочка. Она может быть сильной сама. И я открою тебе маленький секрет. Если ты плачешь, это не значит, что ты недостаточно сильный. Слезы — это не слабость. Эмоции — это не слабость. Они — часть того, что делает нас такими, какие мы есть. Мы можем быть счастливыми, храбрыми и сильными, но также можем грустить, переживать и бояться. Так что не утирай слезы, хорошо?

Он кивнул.

— А как же сопли?

— А сопли вытирать можно. Только не рукавом рубашки.

— Вот блин. — Но он ухмылялся.

— В ванной есть туалетная бумага. Помни, всего пара квадратиков. А потом ты вернешься и будешь обниматься и плакать со мной, сколько захочешь.

Тени вокруг них удлинились, и Амелия долго напевала классическую музыку. Она отрабатывала движения на воображаемой скрипке в своих руках, и пальцы ее двигались с памятью, которая жила глубоко в ее плоти.

Когда навернулись слезы, Амелия не стала их останавливать.

Глава 18

Уиллоу

В тени аптеки что-то притаилось. Уиллоу чувствовала это. Волоски на ее шее зашевелились. Она повернулась, зажав пистолет в руках, и встала лицом к разбитой двери. Осторожно, стараясь не издать ни звука, Уиллоу вошла внутрь.

Последние два дня они провели в состоянии повышенной готовности, держась максимально скрытно, перемещаясь по переулкам и боковым улицам. Они шли по снегу в одну колонну, стараясь наступать на следы друг друга, чтобы казалось, что это один или два человека, а не группа, на которую охотятся Поджигатели.

Мика нес Амелию, которая все еще была невероятно слаба, и это замедляло их продвижение. Габриэль еще не вернулся. Сайлас и Уиллоу бегали, отклоняясь на ложные маршруты и возвращаясь назад. Таких маневров конечно мало, но это все, что они могли сделать.

Снег ленивыми спиралями падал с унылого серого неба, но им требовалось еще несколько часов сильного снегопада, чтобы полностью скрыть свои следы.