Осколки полевых цветов - Смелтцер Микалеа - Страница 8

– Мне нравится ход твоих мыслей.

Она ставит фильм и кладет немного попкорна.

Мы вчетвером устраиваемся в центре комнаты на гигантских мягких креслах, похожих на мешки с фасолью, по двое в каждом. Калеб обнимает меня и берет горсть попкорна.

– Ты в порядке? – шепчет он мне на ухо. – Выглядишь напряженной.

Я сжимаю губы и пытаюсь придумать оправдание. Я рада, что он здесь, но мне не нравится, что он солгал своей маме, чтобы иметь возможность сюда прийти. Он не должен лгать ей для того, чтобы увидеть меня. Это как-то неправильно. Я всегда считала, что нравлюсь ей, но теперь она, похоже, пытается заполнить его время своими делами, так что на меня у него времени не остается. Мне не нравится, что это заставляет меня чувствовать себя обделенной.

– Я в порядке, – вру я, не желая развивать эту тему. – Просто рада, что ты здесь. – По крайней мере, это – правда.

– Тише, голубки, – шепчет Лорен.

Калеб хихикает и зарывается лицом в изгиб моей шеи. Он запечатлевает там поцелуй, и я расслабляюсь и делаю все, чтобы избавиться от напряжения в теле. Я хочу насладиться тем временем, которое у нас остается до конца лета. Я знаю, что оно пролетит незаметно.

Я прижимаюсь к Калебу и стараюсь сосредоточиться на фильме, но мои веки тяжелеют (возможно, сон подсказывает, что в данный момент я чувствую себя в безопасности) и я вырубаюсь.

Я просыпаюсь от тряски. Калеб несет меня из дома Лорен к своей машине.

– Я сама пойду, – сонно бормочу я.

Его грудь возле моего уха сотрясается от смеха.

– Нет уж, детка. Ты легкая, как пушинка.

– Я открою дверцу. – Голос Лорен совсем рядом, и я слышу радостное пиканье внедорожника Калеба. Автомобиль совершенно новый, подарок его родителей на выпускной.

Он усаживает меня на пассажирское сиденье и пристегивает ремнем безопасности.

– Прости, что я заснула.

Калеб заводит машину.

– Детка, все в порядке. Видимо, тебе нужно было поспать.

Он понятия не имеет, насколько сильно мне нужно поспать. Это становится еще более очевидным, когда я снова засыпаю в дороге и просыпаюсь, когда Калеб нежно вытаскивает меня из машины и возвращает в свои объятия.

– Я худшая подруга на свете, – бормочу я, уткнувшись лицом в его шею.

Он тихо смеется.

– Нет, это не так.

– Нет, так.

– Эй! – раздается неподалеку резкий голос. – Что, черт возьми, здесь происходит?

О, нет. Я знаю этот голос.

– Э-э … вы кто такой? – спрашивает Калеб.

– Сосед, – отвечает Тайер. – Что с ней не так? Ты ведь не накачал ее наркотиками? Если так, я надеру тебе задницу.

– Что? – У Калеба от неожиданности захватывает дух. – Вы издеваетесь? Нет!

– Это законный вопрос. Она потеряла сознание в твоих объятиях.

– Тайер, – мычу я. – Я просто хочу спать. И все.

– Ты знаешь этого придурка? – Калеб смотрит на меня, повисшую в его объятиях.

– Сосед, помнишь? – вмешивается Тайер.

– Я не с тобой разговариваю. – Я никогда не слышала в голосе Калеба такой злости, хотя уверена, что чувствовала бы примерно то же, если бы меня обвинили в том, что я кого-то накачала наркотиками.

– Ты в порядке?

Мне требуется время, чтобы понять, что Тайер обращается ко мне.

– Да. Просто устала. Не беспокойся. Калеб – мой парень.

– Еще больше причин для беспокойства. – Тайер сердито смотрит на Калеба, пока я изо всех сил пытаюсь не закрывать глаза.

– Тайер, – снова мычу я.

– Ладно. – Наконец он позволяет нам пройти.

Калеб продолжает нежно меня обнимать, убаюкивая на своих руках.

– Твой новый сосед – гребаный псих.

Не могу сказать, что я согласна или не согласна. Тайер – это… ну, Тайер. Я это уже успела понять.

Мама открывает дверь, и Калеб наконец отпускает меня, целует на ночь и уезжает. Я заползаю вверх по лестнице, быстро принимаю душ и ныряю в постель.

Но так легко, как я уснула в объятиях Калеба, в своей кровати мне не уснуть.

Я не удивляюсь, увидев Тайера на улице, когда выхожу на пробежку. Мне следовало бы на него разозлиться, и я и правда на него сержусь, но понимаю, что он искренне встревожился, когда увидел, как из машины выгружают безвольное тело подростка.

Я подхожу к нему, зажав в руке футляр с солнцезащитными очками. Он сидит на ступеньках своего крыльца, ест гамбургер и потягивает кофе. Услышав мои шаги, поднимает взгляд.

– Хорошо выспалась?

– Нет, – фыркаю я.

– Хм, – мычит он и вгрызается в бургер.

Я понимаю, что обсуждать прошлую ночь мы не будем. Ну и отлично. Я не из тех, кто любит конфронтацию.

– У меня для тебя кое-что есть.

Он выгибает темную бровь.

– Вот как?

Тайер – человек немногословный.

– Да. – Я протягиваю футляр, стараясь не улыбаться от удовольствия.

Он вытирает руки салфеткой и берет футляр. И улыбается уголками губ еще до того, как откидывает крышку. Достав солнцезащитные очки, он водружает их на нос и наклоняет голову ко мне.

– Как я выгляжу?

Соблазнительно.

От этой мысли по спине пробегает холодок.

– Отлично… ты… Они великолепны.

Он посмеивается и снимает очки. На улице еще темно, и надевать их нет необходимости.

– Спасибо. Тебе не следовало этого делать.

– Тебе тоже не нужно было дарить мне перцовый баллончик. – Я указываю на прикрепленный к шортам баллон.

– Это для твоей безопасности, – возражает он и возвращается к своему завтраку.

– Как и очки.

Он борется с улыбкой – я не понимаю, почему он с ней борется вместо того, чтобы позволить ей сиять. Что он имеет против улыбки?

– В чем-то ты прав.

– Конечно, прав.

Он качает головой.

– Приятной пробежки, Салем.

– Спасибо. – Я отворачиваюсь, уже разогретая и готовая бежать. – Кстати, Тайер? – Я оглядываюсь через плечо на мужчину, который слишком красив.

– Да?

– Не угрожай моему парню.

Июль приносит такую жару, какой наш городок не видел несколько лет, и кажется, будто все навалилось одновременно.

На улице припаркован грузовик для переезда, из него выгружается мебель и заносится в дом Тайера. Сидя на крыше, подтянув колени к груди, я наблюдаю, как они перетаскивают все, от дивана до детской кроватки. Нужно будет напомнить ему про няню, потому что у меня появилось свободное время, а дополнительный доход не помешает.

Продажа выпечки состоится в эти выходные, но, к сожалению, я не смогу заработать, обслуживая стенд, на который меня пригласила Тельма.

Тайер с успехом привел свой дом в порядок. Результат налицо, по крайней мере, снаружи. Что творится внутри, я не знаю, так как он меня к себе не приглашал. Да и зачем ему это?

Бассейн искрится и сверкает чистотой, кусты и цветы выглядят ухоженными, а когда-то неровный газон теперь густой и пышный.

У Тайера есть садоводческая жилка, это очевидно. Его сынишка резво носится по двору. Он здесь впервые. Тайер никогда не упоминал о своей бывшей или о ситуации с сыном. Но я не дура и вижу, что у них все сложно.

Я знаю, что мне следовало бы заползти обратно в комнату и перестать «шпионить», но я ничего не могу с собой поделать. Любопытство берет верх, поэтому я сижу на крыше долго, до тех пор, пока не становится нестерпимо жарко. Кроме того, мама скоро вернется, и я не могу допустить, чтобы она застукала меня на крыше. Она никогда этого не говорила, но я почти уверена, что она опасается, как бы я не прыгнула. Я не склонна к самоубийству, а даже если бы и была, падения с крыши не хватило бы, чтобы убиться. Сломать несколько ребер? Без проблем. Погибнуть? Маловероятно.

Когда мама возвращается домой, мы начинаем выпекать кексы с таким расчетом, чтобы нам хватило на все выходные. Свою лавочку она сегодня не открывала и целый день развешивала объявления и разговаривала с местными жителями, чтобы уведомить всех о распродаже выпечки. Можно подумать, они не слышали о ней от назойливой Тельмы.