Договор на крови (СИ) - "Каин" - Страница 70

— Ну да. Быть может вы и правы, — неуверенно ответил Сергеев.

— Быть может? — ласково уточнил жандарм. — Или такое случается?

— Вы правы. Такое частенько бывает. Вы знаете, сейчас со мной работает отвратительный юноша. Он носит серьгу в ухе, слушает жуткую музыку, и я лично видел у него на плече какую-то ужасную татуировку. И при этом мерзавец вполне себе неглупый. Страшно понимать, что уходит целая эпоха приличных людей. Раньше было по-другому.

— Непонимание ведет к неприязни. Я вот иногда ловлю себя на мысли, что хочу убить кого-нибудь из коллег, с кем у нас разные взгляды на работу. У вас такого не бывает?

— Нет, — мужчина вновь снял очки и принялся натирать стекла тканью. — Что вы, мастер. Я человек порядочный и мирный. Все же я не подросток, чтобы допускать такие мысли.

— А когда вы работали с Сеченовым?

— Нет, что вы, мастер Иванов, — поспешно ответил Сергеев, но голос его едва заметно дрогнул. Мужчина уже внимательнее присмотрелся к кружке.

Иванов вздохнул:

— Вы поразительный человек. Мне бы ваше терпение.

Сергеев промолчал, подозрительно глядя на жандарма. А Дмитрий продолжил:

— А еще, на работе часто случаются конфликты. У вас были конфликты с Сеченовым?

— Нет… — начал Сергеев, и заметив удивление на лице жандарма, быстро добавил:

— Не знаю. Точнее, не помню. Прошло так много времени. Иногда я забываю, что ел на завтрак или когда менял носки.

— Странно, — протянул Дмитрий. — Обычно такие конфликты хорошо запоминаются. Люди испытывают злобу или стресс. Яркие эмоции.

Роман потер ладонью подбородок:

— Мы оба были добросердечными людьми, для которых наука была важнейшим в жизни, — ответил он. — Наверное, поэтому и сработались.

Иванов кивнул:

— Понимаю. И никто никого не притеснял, не пытался быть главным?

— Нет, что вы? — воскликнул Сергеев, и как мне показалось, в голосе молодого мужчины прозвучали нотки возмущения. И Иванов почуял их, словно натасканная на красные грибы собака. Он впился в эту тему стальной хваткой:

— Сеченов же был старше вас. Старая школа. У него было больше опыта, знакомств, связей, последователей. Больше научных работ. Наверняка его и назначили главным.

— Нет! — выкрикнул парень и ударил по подлокотнику кресла. — Да, он был старше. Но работ было больше у меня! Я весьма талантлив. И на многое способен!

Роман понял, что погорячился и принялся утирать рукавов выступившую на лбу испарину.

— А вас поставили к нему в подчинение, — с сочувствием произнес жандарм. — И при этом вы уверены, что между вами не было конфликтов. Хотя даже сейчас вы полагаете, что вы умнее, чем он.

— Я не только полагаю. Но и на самом деле умнее! — вновь вспыхнул Сергеев. Лицо его раскраснелось и темные пятна пошли вниз по шее.

— Понимаю, — невозмутимо продолжил жандарм. — Раз смогли всех обмануть. Ловко все провернули, правда.

Роман открыл было рот, но промолчал. Но по его виду было понятно, что жандарм почти разбередил старую рану.

— Кстати, если бы эксперимент увенчался успехом, то результат скорее всего назвали экспериментом Сеченова-Сергеева, — словно между прочим произнес Иванов. — В честь погибшего ученого. И его имя было бы первым как дань уважения великому человеку.

На лице Сергеева проступила гадкая ухмылка. Он враз перестал казаться растерянным и отстраненным. Мужчина откинулся на спинку кресла, и скрестил руки на груди:

— Этот разговор не имеет смысла. Дальше я продолжу только в присутствии адвоката. Потому как вы говорите гадкие вещи, которые я терпеть не намерен. Не думайте, что я не понимаю, к чему вы ведете. Решили заработать на скандале себе славу? Не за мой счет.

— Как скажете, — согласился Иванов, и я решил, что пора заканчивать этот балаган:

— Это бесполезно, мастер Сергеев, — торжественно произнёс я. — У нас есть один свидетель. И он сможет подтвердить в суде, что вы спланировали и избавились от Сеченова. Это будет умышленным убийством без смягчающих обстоятельств.

Впрочем, Роман уже увидел того, о ком я говорил. Призрак вплыл в комнату через окно. Душегуб побледнел, вскочил с кресла, опрокинув его. А потом залепетал тоненьким голоском, указывая в сторону Сеченова:

— Он, он…

— Мастер Сеченов существует в межмирье потому, что им движет одно желание: месть, — охотно пояснил я. — И сейчас он вполне может ее осуществить. Призрак очень силен. А жандармы никак не смогут этому помешать. К сожалению, я тоже. Здесь, в кабинете, стоят руны, которые блокируют силу.

— Ты отравил меня, тварь! — прошипел Сеченов, сверля Сергеева полным ненависти взглядом. — Свел в могилу. И я отплачу тебе тем же. Мерзавец!

— Не надо. Я скажу, скажу, — завыл Сергеев, трясясь всем телом.

Я даже подумал, как бы беднягу не хватил удар.

— Мало сказать. Надо документально это подтвердить, — ответил Дмитрий, на удивление спокойно относящийся к виду призрака. Возможно, уже начал привыкать к этому явлению.

— Под протокол! — скулил душегуб. — Только не подпускайте его ко мне. Прошу вас, мастер некромант.

Сеченов завис в воздухе в полуметре от бледного как лист бумаги Романа. Видимо, сейчас призрак боролся с желанием расправиться с бывшим коллегой. И Сергеев это понял:

— Пишите, мастер Иванов. Я, Роман Сергеев, работал с мастером Сеченовым над проектом «Летний туман», — затараторил он. — И когда эксперименты начали давать положительные результаты, я решил избавиться от коллеги, так как испытывал к нему… оооой…

— Что за «ой»? — флегматично уточнил жандарм.

— Ли… личную неприязнь. Вы правы, я завидовал его успехам. Завидовал и злился. И потому добавил в ее чашку…

В этот момент мужчина вновь уставился на кружку и в его глазах появилось узнавание.

— Я отравил Сеченова, — проговорил ученый помертвевшим голосом.

Я довольно улыбнулся и встал с кресла:

— Вот и отлично. У меня только один вопрос, мастер Сергеев. Все эти годы вас не мучило чувство раскаяния?

Роман уронил голову, но ничего не ответил. И я вышел из кабинета.

Я вышел на крыльцо отделения, спустился по ступеням и обогнул здание. Через открытое окно я слышал, как Сергеев дает показания в кабинете Иванова. Выждал, пока жандарм не произнес:

— Напишите внизу «с моих слов написано верно и мною прочитано». И подпишите.

— А мне это зачтется? — робко уточнил Роман.

— Не переживайте, — обнадежил его жандарм. — Сотрудничество со следствием всегда учитывается судом.

Я усмехнулся, тихонько позвал Сеченова. И спустя несколько секунд, призрак оказался возле тотема:

— Спасибо, Павел Филиппович, — произнёс он. — Это, конечно, не смерть…

— Это куда лучше, — заверил я ученого. — Теперь ближайшие пятнадцать лет Сергеев проведет на каторге в Сибири. А это, скажу я вам, куда хуже смерти.

— Ну… — замялся Сеченов. — Наверное.

— Поверьте, — продолжил я. — Роман окажется в месте, где нет привычных ему удобств. Сейчас он считает самым раздражающим для себя событием прилипшие к конфетам фантики. Скоро его реальность изменится. Душегубам приходится несладко. Тем более тем, кто использует яды. К ним суды особенно суровы.

— Так или иначе, я доволен. — согласился со мной Сеченов. — И теперь я ваш должник.

— Значит, скоро сочтемся, — улыбнулся я, и щелчком убрал тотем, отправив призрак ученого в межмирье. А затем развернулся и направился к парковке.

Иванов нагнал меня, когда я уже вышел к крыльцу:

— Благодарю вас за помощь, Павел Филиппович, — начал он. — Признание оформлено и подписано.

За спиной парня хлопнула дверь, и двое жандармов вывели из отделения задержанного ученого. Руки его были скованы за спиной блокирующими силу браслетами.

— Гордитесь собой, господин некромант? — бросил он мне внезапно. — Это ведь вы все устроили. И зачем? Чтобы империя лишилась одного из самых светлых умов?

— Не думаю, что Петроград нуждается в очередном душегубе, — ответил я без улыбки. — И я считаю, что следующей вашей жертвой оказался бы паренек, о котором вы упомянули. Тот, с татуировкой на плече.