Ракушка на шляпе, или Путешествие по святым местам Атлантиды - Кружков Григорий Михайлович - Страница 43
- Предыдущая
- 43/67
- Следующая
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:
43
Как много славных бардов золотят
Чертоги времени… —
не есть ли реминисценция из трактата Сидни: «Природа — бронзовый кумир, лишь поэты покрывают его позолотой»?
Филип Сидни
Из романа «Аркадия»
О милый лес, приют уединения!
Как любо мне твое уединение!
Где разум от тенёт освобождается
И устремляется к добру и истине;
Где взорам сонмы предстают небесные,
А мыслям образ предстает Создателя,
Где Созерцания престол находится,
Орлинозоркого, надеждокрылого;
Оно летит к звездам, под ним Природа вся.
Ты — словно царь в покое не тревожимом,
Раздумья мудрые к тебе стекаются,
Птиц голоса несут тебе гармонию,
Возводят древеса фортификацию;
Коль мир внутри, снаружи не подступятся.
О милый лес, приют уединения!
Как любо мне твое уединение!
Тут нет предателя под маской дружества,
Ни за спиной шипящего завистника,
Ни интригана с лестью ядовитою,
Ни наглого шута замысловатого,
Ни долговой удавки благодетеля,
Ни болтовни — кормилицы невежества,
Ни подлипал, чесателей тщеславия;
Тут не приманят нас пустые почести,
Не ослепят глаза оковы золота;
О злобе тут, о клевете не слышали,
Коль нет греха в тебе — тут грех не хаживал.
Кто станет поверять неправду дереву?
О милый лес, приют уединения!
Как любо мне твое уединение!
Но если бы душа в телесном здании,
Прекрасная и нежная, как лилия,
Чей голос — канарейкам посрамление,
Чья тень — убежище в любой опасности,
Чья мудрость в каждом слове тихом слышится,
Чья добродетель вместе с простодушием
Смущает даже сплетника привычного,
Обезоруживает жало зависти,
О, если бы такую душу встретить нам,
Что тоже возлюбила одиночество,
Как радостно бы мы ее приветили.
О милый лес! Она бы не разрушила —
Украсила твое уединение.
Из книги сонетов «Астрофил и Стелла»
* * *
Не выстрелом коротким наповал
Амур победы надо мной добился:
Как хитрый враг, под стены он подрылся
И тихо город усыпленный взял.
Я видел, но еще не понимал,
Уже любил, но скрыть любовь стремился,
Поддался, но еще не покорился,
И, покорившись, все еще роптал.
Теперь утратил я и эту волю,
Но, как рожденный в рабстве московит,
Тиранство славлю и терпенье холю,
Целуя руку, коей был побит;
И ей цветы фантазии несу я,
Как некий рай, свой ад живописуя.
* * *
Как медленно ты всходишь, Месяц томный,
На небосклон, с какой тоской в глазах!
Ах, неужель и там, на небесах,
Сердца тиранит лучник неуемный?
Увы, я сам страдал от вероломной,
Я знаю, отчего ты весь исчах,
Как в книге, я прочел в твоих чертах
Рассказ любви, мучительной и темной.
О бледный Месяц, бедный мой собрат!
Ответь, ужели верность там считают
За блажь — и поклонения хотят,
Но поклоняющихся презирают?
Ужель красавицы и там, как тут,
Неблагодарность гордостью зовут?
* * *
Ужели для тебя я меньше значу,
Чем твой любимый мопсик? Побожусь,
Что угождать не хуже я гожусь, —
Задай какую хочешь мне задачу.
Испробуй преданность мою собачью:
Вели мне ждать — я в камень обращусь,
Перчатку принести — стремглав помчусь
И душу принесу в зубах в придачу.
Увы! мне — небреженье, а ему
Ты ласки расточаешь умиленно,
Целуешь в нос; ты, видно по всему,
Лишь к неразумным тварям благосклонна.
Что ж — подождем, пока любовь сама
Лишит меня последнего ума.
Песня пятая
Когда во мне твой взор надежду заронил,
С надеждою — восторг, с восторгом — мыслей пыл,
Язык мой и перо тобой одушевились.
Я думал: без тебя слова мои пусты,
Я думал: всюду тьма, где не сияешь ты,
Явившиеся в мир служить тебе явились.
Я говорил, что ты прекрасней всех стократ,
Что ты для глаз — бальзам, для сердца — сладкий яд,
Что пальчики твои — как стрелы Купидона,
Что очи яркостью затмили небосвод,
Что перси — млечный путь, речь — музыка высот,
И что любовь моя, как океан, бездонна.
Теперь — надежды нет, восторг тобой убит,
Но пыл ещё живёт, хотя, сменив свой вид,
Он, в ярость обратясь, душою управляет.
От славословий речь к упрёкам перешла,
Там ныне брань звучит, где слышалась хвала;
Ключ, заперший ларец, его ж и отпирает.
43
- Предыдущая
- 43/67
- Следующая
