Шок и трепет 1978 (СИ) - Арх Максим - Страница 27

— Да, Кравцов, тебя обвиняют. И статья серьёзная! — подтвердил усатый.

Открыл папку дела и стал мне рассказывать вначале о драке в казарме, а потом о вчерашнем происшествии.

Я слушал его вполуха, не забывая при этом зевать, тем самым показывая, что разговор для меня не особо интересен.

— Таким образом, мы, в самое ближайшее время, найдём все доказательства, которые тебя полностью изобличат, — закончил свой рассказ следователь.

— Это какие, например, доказательства? — поинтересовался я, невнимательно дослушав до конца.

— Ты думаешь, у нас их нет, и не сможем предоставить?

— Думаю, что нет, раз опрашиваете всех подряд.

— Ты ошибаешься. Есть. Хочешь узнать?

— Будьте так любезны.

— Хорошо. Слушай. Например, изобличить тебя мы сможем, сделав слепки с отпечатков подошв сапог, что видны на месте преступления. Именно этим сейчас занимаются наши эксперты. Удивлён?

— Н-да, сапоги дело такое, — хмыкнул я, отметив, что данный момент я не учёл.

А ведь, действительно, в доинтернетную эпоху, в советских фильмах, в которых те или иные милиционеры и следователи раскрывали преступления, постоянно показывали, как они ведут расследования. То фотографии шин автомобиля анализируют и сравнивают, то делают какие-то слепки от подошв, то на земле или полу собирают валяющиеся там бумажки, и даже показывали, как окурки на месте преступления подбирают. Таким образом, любой взрослый гражданин страны знал и был уверен, что при преступлении расследование будет вестись очень тщательно.

И вот сейчас следователь в общем-то доказал, что не зря получает зарплату. Действительно, если грамотно провести экспертизу и путём сравнения, и методом исключения начать исключать сапоги «дедов», то, вполне возможно, что на песке и на земле будут найдены отпечатки моих сапог.

Сами-то сапоги я от крови отмыл, тщательно потерев их щёткой с мылом, поэтому с этой стороны у меня было всё нормально. В этом времени генная экспертиза ещё широко не применяется, поэтому следы крови на сапогах обнаружить будет практически невозможно. Что же касается солдатской формы, то она вообще не испачкалась. Всю кровь беспредельщиков впитала в себя простыня, которая была надета на мне. А в связи с тем, что я старался по лицу врагов особо не бить, чтобы не вызвать у них кровотечение и не поранить руки, то и рукава гимнастёрки были не испачканы. Я их после боя так же тщательно осмотрел и ничего не заметил.

А вот насчёт отпечатков сапог совсем не подумал.

— Что молчишь? Язык проглотил? — напомнил о себе следователь. — Ну так скажи, найдём мы отпечатки твоих сапог на местах преступления?

— Вряд ли, — поняв, что в данном случае их идея не сработает, шмыгнул носом я. — И даже скажу больше: нет, не найдёте.

— Ты в этом так уверен?

— Даю стопроцентную гарантию!

— А если найдём?

— Не найдёте, ибо меня там не было. А если бы даже и был, то…

Я замолчал и улыбнулся, давая собеседникам шанс закончить мою мысль. Но те в этом вопросе не проявили смекалки, а лишь повторили последнее услышанное слово, что я сказал:

— То…

— То всё равно всё смоет дождь, который начался пять минут назад. И это не считая того факта, что сапоги моего самого распространённого в Союзе размера носит примерно треть личного состава этой воинской части.

Сказав это, я кивнул на окно, за которым первыми каплями на стекле обозначило себя именно указанное природное явление.

— Вот же чёрт! — воскликнул штатский. — Какой хитрый, а⁈ Всё предусмотрел.

— Всё да не всё, — нахмурился военный. — Подозреваемый не предусмотрел того факта, что мы найдём в канализационном колодце одежду, которую использовал преступник. И мы её нашли.

Сказал это он и буквально впился в меня взглядом, ожидая, что, прибив столь серьёзным доказательством, стимулирует к раскаянию. Но он ошибся, я не проявил особого беспокойства, а согласился с выводом следствия.

— Да, не предусмотрел.

Сам же стал анализировать варианты, куда бы ещё я мог бы спрятать вещи, если бы у меня была возможность вернуться в прошлое? Куда? Закопал бы в землю, например? Тоже не особо вариант. Если бы неглубоко закопал, то, наверняка, нашла бы поисковая собака. А глубоко закопать я просто не мог. Лопаты не было. Времени не было. Да и заметить могли мои раскопки-закопки. Какой ещё вариант? Спрятать одежду в вентиляционных шахтах? Так это на крышу надо было пробираться. Да и не факт, что они бы и там не нашли. Раз по канализации лазили, значит, и в вентиляцию бы непременно заглянули бы. Тогда куда? Не под кровать же тот испачканный кровью комплект постельного белья прятать. Там уж точно найдут. Так что вариант с колодцем был неплохой. Просто следователи оказались профессионалами, а потому и так быстро нашли.

Вообще, по-хорошему, от тряпок надо было бы избавиться полностью. И в моём варианте идеальным решением было бы сжечь все улики в печи или на костре. Печей в части было две. Одна в кочегарке — но она не работала, потому что сейчас было лето. А другая — на кухне. И тоже не работала, но по другой причине — потому, что в тот момент на дворе была ночь. Я уж не говорю о том, что доступа к этим печам у меня не было. У уж тем более на кухню. Ведь туда так просто обычного новобранца или солдата никто не пустит, ибо солдат всегда голодный и там он всё съест, до чего дотянется. Ну, а костёр разводить на территории воинской части, да ещё и в ночи, это вообще палево, так что с открытым пламенем тоже, очевидно, не получалось.

Наверняка можно было бы ещё придумать кучу способов, как более тщательно спрятать вещи, например, засунув их в покрышки колёс или, разрезав на лоскуты, запихать в бензобаки неработающей автомобильной техники. Но у меня и времени тогда особо не было на такие заморочки. Моё долгое отсутствие в казарме могли заметить, а этого я допустить не мог, ибо моё алиби строилось на том, что я никуда не отлучался и постоянно был у всех на виду.

Да и не старался я те вещи так уж сильно спрятать. Я знал, что через них они на меня никак выйти не смогут, а поэтому особо и не переживал.

— Так ты сознаёшься? — вывел меня из раздумий усатый.

— В чём? — поинтересовался я ангельским голосом.

— В том, что простыни и колпак твои?

— Нет.

— Но ты же сам только что признался, что не предусмотрел тот факт, что мы эти вещи найдём.

— Я такого не говорил, — помотал я головой. — Вы меня неправильно поняли. — И пояснил свою позицию. — Я согласился с вами, что преступник, как вы его называете, действительно не предусмотрел то, что вы найдёте его одежду. Вот и всё — не более того.

— Опять изворачиваешься, Кравцов! — усмехнулся лысый. — Признайся, что одежда твоя. И тебе это зачтётся, как смягчающее обстоятельство.

— Чего вы такое говорите, товарищ? Что значит это Ваше «признаться», коль я этого не делал? А может быть, мне заодно признаться в убийстве гражданина «К»?

— Что за убийство? Когда оно произошло? Где? — тут же зацепился за слова усатый.

— В 1963-м году. В Далласе, штат Техас. Там Кеннеди убили. Между прочим, президента Соединённых Штатов Америки! Может быть, мне и этот эпизод взять на себя?

— Шутишь? А зря! Тут не до шуток!

— А я весёлый, вот и шучу.

— Веселись, пока можешь, но это недолго продлится. Одежда преступника у нас, и мы рано или поздно выйдем на след совершившего преступление.

— Вот как? Отлично! Мы все будем этого ждать, равно как и развития генетики. То есть того прорыва, который она обязательно в будущем совершит, и сможет по следам на одежде ответить на вопрос: надевал ли её человек или нет. А пока предлагаю с меня все обвинения снять, и встретиться на этом самом месте лет через тридцать. Думаю, к тому времени наука вообще и генетика в частности дадут точный ответ, является ли Кравцов ку-клукс-клановцем.

Усатый прыснул, явно сдерживая смех.

«Это что, — улыбнулся я про себя, — вот настоящий бы Кравцов от таких шуток точно бы ржал, как конь. Не, как целый табун!».