Греши и страдай (ЛП) - Винтерс Пэппер - Страница 18

Спичка подошел ближе, вглядываясь в лицо Клео.

— С ней все будет в порядке?

Я сузил глаза.

— Луче бы так и было, — подняв голову к окружению позади меня, я приказал: — дай ей воды. Она должна проснуться.

Спичка кивнул.

— Верно.

Когда он бежал к ближайшему дому, его живот дрожал и подпрыгивал. Несколько мгновений спустя он вернулся с пластиковой розовой чашкой, наполненной водой.

Я подвинул Клео так, что ее голова немного запрокинулась мне на руку.

— Напои ее осторожно. Не дай ей захлебнуться.

Спичка опрокинул воду по направлению ко рту Клео.

Гребаная вода теперь везде.

— Черт возьми, что ты пытаешься сделать? Утопить ее?

Он замер.

— Извини, Килл, — выплеснув немного воды, Спичка попытался снова, на этот раз ему повезло, и он сумел вылить немного воды ей в рот.

Клео бессвязно пробормотала, отодвигая подбородок.

— Клео, тебе нужно открыть глаза.

Еще один стон.

Гнев овладел моим беспокойством.

— Лютик, — отрезал я. — Открой свои гребаные глаза.

Мужчины проходили мимо меня, собираясь небольшими группами, чтобы обыскать территорию. Я отпустил их. Я был слишком поглощен Клео, чтобы это волновало меня.

Стук в моей голове не утих, когда я крепче обнял ее. Я забыл про Спичку и «Кинжалы». Я забыл о том, что мне нужно сделать, чтобы заставить отца заплатить. Все, на чем я сосредоточился, это на девушке, которой принадлежало мое сердце.

Прижавшись лбом к ее лбу, я умолял:

— Ты должна открыть глаза, Лютик. Без тебя я — ничто. Ты не можешь так поступить со мной. Я не позволю тебе. Ты слышишь?

Я застонал, когда моя головная боль стала бесконечно сильной, усиливаясь все глубже и глубже, пока не почувствовал себя как Атлас, пытающийся удержать мир.

Прижав ее к своему телу, я прошел мимо Спички и оставил дымящееся кольцо, в котором лежала Клео. Идя к воротам, я нашел Мо, который был занят координацией сбора бензина и дизельного топлива. В руках он держал набор зажигалок, спички и длинную веревку, сделанную из узловатой простыни, пропитанной, скорее всего, бурбоном, видя пустые бутылки у его ног.

Мои губы дернулись в моей первой улыбке с тех пор, как я проснулся в больнице.

— Отличная идея.

Мо кивнул подбородком в сторону лагеря.

— Ты готов к этому? Их здесь нет; все важное было взято или уничтожено. Мы ничего не выиграем, если будем держать его в рабочем состоянии.

Взглянув на Клео, Мо понизил голос:

— Единственный человек, с которым мы столкнулись, была одна из сук, которую мы украли и отдали «Крестоносцам». Ее горло было перерезано от уха до уха… — он замолчал.

Мои глаза расширились, глядя на боевую раскраску чужой крови, покрывающую Лютика.

«Вот почему она покрыта кровью».

Ее заставили смотреть, как зверски убивают другую женщину.

Мое сердце дрогнуло.

Блять. Блять. Блять.

— Братья исследовали это место. Это бесполезно, Килл. Нам следует…

— «Кинжал с розой» не бесполезен.

Фактически, он имело большую ценность. Но эта ценность только увеличится, если связь будет разрушена.

— Сожги его, — прорычал я.

Пришло время очистить место, где обитало зло. Клео поймет.

— Ты уверен? — Мо подошел и встал рядом со мной, теперь мы стояли лицом к лицу с местом, которое было моим домом в течение многих лет. Вместо счастливых воспоминаний я мог думать только о том дне, когда меня так ужасно предали.

Я кивнул, сжимая Клео сильнее.

— Да, я уверен, — мой голос был холодным, беспощадным. — Сожги его на хрен дотла.

Глава седьмая

Клео

Он меня ненавидел.

Я не знала, что делаю не так, но он ненавидел.

Мой отец сказал мне, что Арт решает проблемы со своим отцом. Было больно, потому что в тот момент, когда отец упомянул об этом, я поняла. Я просто знала, что это за проблемы. Я была такой эгоистичной и глупой, что не заметила. Как я могла не обратить внимания на синяки на его руках? Опухшая губа на днях? Его отец причинил ему боль. И моя работа — защищать его. Вот что такое любовь, правда? Защищать тех, о ком ты заботишься? Что ж... завтра я собиралась сказать Рубиксу, чтобы он оставил Артура в покое.

— Клео, запись из дневника, тринадцать лет

Я замерзла.

«Почему мне так холодно?»

Раньше мне было жарко… слишком жарко. Но теперь весь этот жар исчез, и пот на моей коже остыл, а тепло в моей крови замерзло.

Свернувшись, я прижалась к окружающей меня твердости и попыталась разобраться в этом странном новом мире.

Было темно.

Было больно.

Медленно, крохотным шагом мое тело просыпалось и оценивало то, что произошло. Я не могла открыть глаза — я так устала. Мой разум, казалось, был отделен от моих конечностей и органов, свободно парил, но пульсирующая боль, усиливающаяся с каждым ударом сердца, приковывала меня к миру смертных.

Я вздрогнула, когда на меня обрушились ужасные сны. Изображения разрывающегося горла и капающей крови. Пожар и пепел.

Я не хотела вспоминать, но на этот раз не было ни амнезии, ни пустоты, которая могла бы защитить меня.

Я все вспомнила. Яркие и идеальные детали. Девушка умирает у моих ног. Рубикс трогает меня. Кобра и Сикамор держат меня.

Потом… боль.

Я не знала, что меня поразило, но меня бросило в темноту.

Я извивалась, больше не находя утешения в сонливости, а только в зловещем сиропе, вмещающем монстров и кошмары.

«Просыпайся!»

Чем больше я заставляла себя, тем больше меня истощала боль. Густая пульсирующая дымка была абсолютной. Отвратительный звук слишком сильно напомнил мне корабль «Морской конек», на котором Артур чуть не продал меня.

Что-то трясло меня, сильнее прижимая к твердым мышцам.

— Открой свои глаза.

Требование звучало знакомо — как будто оно повторялось снова и снова.

Я потянулась к нему, чтобы уловить доброту в их тоне.

— Лютик, открой глаза. Пожалуйста… ради меня.

«Артур!»

Ощущение погружения исчезло.

Якорь сброшен, и я быстро взлетела на поверхность.

И открыла глаза.

— О, слава богу.

Снова возникло ощущение толчка.

— Ты видишь меня?

Я подсела на его глубокий баритон, желая вернуть свое тело под мой контроль. Постепенно в игру вступили тени и формы.

А потом… вот он.

Запутанные черные волосы до подбородка, напряженные зеленые глаза и соблазнительные полные губы. Высокие скулы делали его изысканным, а двух или трехдневная щетина делала его человечным. Он был идеальным сочетанием фантазии и судьбы.

Самая душераздирающая любовь светилась в его взгляде, уничтожая меня одурманенной болью.

— Ты пришел, — прохрипела я.

— Ты можешь видеть меня? — его вопрос был настоятельным требованием.

— Да, — я сглотнула, увлажняя горло. — Я тебя вижу.

Артур выдохнул на моих глазах.

— Слава богу.

Он прижал меня к себе, сковал нас вместе в одну статую истекающих кровью душ.

Я застонала, когда мое тело пожаловалось на то, что меня обнимают.

Вместе со зрением вернулось чувство в конечностях. Пульсирующее биение моего сердца стучало по ребрам, к которому добавлялся ровный стук ворчливого голода в животе. Ненормальная странность отсутствия привязанности к своему телу исчезла, когда я пошевелила пальцами ног и сжала кулаки. В кончиках моих конечностей покалывало, как будто я снова узнала себя после того, как была разделена и освобождена.

— Что случилось?

Я снова сглотнула, пытаясь смыть привкус сажи и металла.

— Все закончилось. Это все, что тебе нужно знать.

Руки Артура крепче обняли меня.

Мягкость облегчения и искорка любви стерли прошлые ужасы. Снова оказаться в его объятиях, увидеть его живым — о лучшем подарке и мечтать не могла.