Закон жанра - Колычев Владимир Григорьевич - Страница 3

• Предыдущая
• 3/17
• Следующая

– Да, действительно, – высокомерно посмотрел на Ярослава Крыльцов. – Пора его заслушать... Ну, Барьянов, мы тебя слушаем. Объясни, как вышло, что ты, пионер, опустился до такого безобразия? Плюнуть на Леонида Ильича, обозвать его матерными словами...

– Какие матерные слова? Не было никаких матерных слов. И не плевал я... И вообще, я даже не обзывал его...

– А что же ты сделал?

– Я?!. Я стих сочинял... У нас в театре конкурс. У кого лучший стих про Ленина получится. Ну, а у меня времени мало. Я на ходу сочинял... О! Ленин!.. Я сказал тогда «Ленин», а не «Леня». Антонина Евгеньевна не так поняла...

– И что же ты про Ленина сказал? – сурово нахмурил брови Крыльцов.

– О! Ленин! Ты всегда живой! О! Ленин! Ты всегда со мной! В горе, в надежде и в радости! Ленин в моей весне, в каждом счастливом дне!..

Ярослав декламировал этот стих с пафосом. Самозабвенно и проникновенно. Можно даже сказать, потрясающе. Его слушали с открытыми ртами.

– Это ты сочинил? – спросил Крыльцов.

– Я, – скромно потупился Ярослав.

Он продолжал играть роль. Поэтому и не рассмеялся. А смех так и рвался наружу.

– Молодец! – похвалил его Дима Сидоров.

– Здорово! – поддержали его остальные.

И только Геннадий Васильевич молчал. Он единственный из всех понял, откуда взялся этот стих. Знаменитая песня «Ленин всегда живой». Ярослав взял слова из куплета. И ни один пламенный ленинец не раскусил его. Члены совета дружины, и никто из них не знает песню о Ленине... Теперь только пусть попробуют поднять вопрос об исключении, Ярослав их живо на смех поднимет. Настроение поднялось. И больше не опускалось.

Вопрос об его исключении ставить не стали. И отпустили с миром... Геннадий Васильевич удовлетворенно кивнул. И пригласил Ярослава к себе в кабинет.

– Ты больше так не делай, Барьянов, – сказал директор. – Следить надо за словами. Всегда и везде... Сейчас не тридцать седьмой год, расстрел тебе не грозит. Но кто знает, что будет в будущем...

А в будущем, десятого ноября тысяча девятьсот восемьдесят второго года умер Леонид Ильич Брежнев. В стране объявили траур. Все ждали начала третьей мировой войны. Но наступила самая обыкновенная, отнюдь не ядерная зима.

На смену Брежневу пришел Андропов. Новый генсек начал с укрепления трудовой дисциплины. Даже в кино сходить было нельзя без риска быть уличенным в отлынивании от работы. Все шло к тому, что за прогул могли дать десятилетний срок лишения свободы. На горизонте маячила тень товарища Сталина. Могло начаться страшное время репрессий – о чем когда-то предостерегал Геннадий Васильевич...

Но Андропов царствовал недолго. После него за страну взялся Черненко. И в мае восемьдесят четвертого года постановлением Спорткомитета СССР было запрещено карате. Ярославу было уже шестнадцать лет. И у него был честно заслуженный красный пояс. Он мог бы вместе с тренером уйти в подполье, как это делали многие. Секции карате продолжали существовать под вывеской «дзюдо», «самбо» и даже «аэробика». Но это если в секции был тренер. А их с Юриком учителя арестовали и отправили в тюрьму. Через два месяца его выпустили.

Ярослав помнил предостережение директора школы. Но не очень боялся он кары со стороны государства. И запросто бы ушел вместе со своим тренером в подполье. Но тот отказался от преподавания. Впрочем, Ярослав горевал недолго. Они с Юриком записались в секцию бокса. И в восемьдесят пятом году он занял семнадцатое место на первенстве Москвы среди юниоров. Для начала неплохо...

Не забывал он и о театре. Правда, театр забыл о нем. Детская труппа была распущена за ненадобностью. Остался только театральный кружок, опять же при театре, но на уровне художественной самодеятельности. Кружок вели бабушка Ярослава и еще один актер – оба на добровольных началах. Занятий было мало – самое большее раз в неделю. Спектаклей и того меньше. Но лучше что-то, чем ничего...

Друг Юрик нисколько не переживал по этому поводу. Театр давно не интересовал его. И боксом он занимался без особого энтузиазма. Что, впрочем, не мешало ему добиваться определенных успехов на этом поприще. Он от природы был сильным и выносливым. И комплекция у него ой-ей-ей. В свои семнадцать лет он имел рост метр восемьдесят. И в плечах завидный размах. Удар ему тренер поставил, технику тоже. И Юрик нещадно молотил своих соперников по рингу. Ярослав с ним в бою не сходился. Ввиду нестыковки весовых категорий. Он был на целую голову ниже своего друга и невыгодно смотрелся рядом с ним. И надо сказать, это его смущало.

Им уже по семнадцать. Время любить. Но любить получалось у Юрика. Девчонки не то чтобы вешались на него, но на дискотеке он запросто мог пригласить на танец любую понравившуюся ему девушку, а потом уйти вместе с ней. Тем более что идти было куда. У Юрика недавно умерла бабушка, оставила внучеку двухкомнатную квартиру в Коптево. Родители у него работали в торговле. С деньгами и дефицитом проблем не было. Сделали в бабушкиной квартире капитальный ремонт, обставили ее новой мебелью. И заперли всю эту красоту железной дверью. Вот Юрик женится, тогда и поселится здесь со своей молодой супругой. А Юрик, не будь дураком, выкрал ключи от этой квартиры, сделал с них дубликаты. И теперь имел возможность использовать квартиру по своему личному усмотрению. Правда, приходилось соблюдать режим секретности. И даже светомаскировки. Родители у него строгие, если узнают о его проделках, могут наказать. Машину к выпуску не купят. Юрик этого боялся больше всего.

Ярославу же с женским полом катастрофически не везло. В школе с девчонками вроде бы все было нормально. На его невысокий рост и прыщавое лицо никто не обращал внимания. Девчонки его любили и уважали. Но любили как друга. А вот любовных посланий ему никто не слал. Да и он, если честно, не очень кого-то и выделял. Была, правда, одна девчонка. Из параллельного класса. Но не сложилось...

И вряд ли уже сложится. Уже прозвенел последний звонок. Пора экзаменов. Скоро-скоро выпускной вечер...

Отличником Ярослав никогда не был. И не боялся испортить аттестат тройками. Лишь бы не двойки. Юрик придерживался того же принципа. Поэтому они не особо утруждали себя подготовкой к экзаменам. Шатались по московским улочкам, били баклуши и думали о будущем.

Юрик собирался поступать в институт советской торговли. Родители его так хотели. Да он и сам не возражал. Конкурс там большой. Но у Юркиных родителей там хороший блат. Ярослав, конечно же, будет поступать в театральное училище. В «Щуку». Там у бабушки хороший знакомый. Да и сам Ярослав не промах. Сумеет показать себя...

Он закончит училище, будет играть в театре и сниматься в кино. Само собой, его ждет звездный успех. Это сейчас он никто и зовут его никак. Но очень скоро он не сможет пройти по улице, чтобы его не узнали... Скорее бы наступило это время...

– Ярик, ты чего такой грустный? – спросил его Юрик.

Они шли по Красной Пресне. Прекрасный летний день. Воздух, правда, подпорчен выхлопными газами проезжающих машин. Но кто обращал на это внимание... Юрик, тот обращал внимание на симпатичных девушек. Ни одну юбку взглядом не пропустит... Да и Ярослава тянуло на амурные подвиги. Но куда ему...

– Почему грустный? – пожал он плечами. – Просто задумался... Школу вот, считай, закончили. Столько нового впереди...

– Ага... Вон, глянь, прямо по курсу две козочки... Это и есть новенькое...

Кому что, а Юрику только бабы и нужны.

Надо сказать, девчонки прямо по курсу в самом деле заслуживали внимания. Пышные, на «химии», волосы светло-русого цвета, изящные фигурки. Фирменные джинсы обтягивают тугие высокие попки, длинные стройные ножки, босоножки на высоких каблуках. Одинакового роста, одинакового сложения. Волосы и одежда тоже как под копирку. Лиц не видно. Но, судя по всему, Юрик правильно разгадал ребус.

– Да это, кажись, близняшки... Клевые киски. Давай закадрим, а?

– Так домой же надо, – смущенно пожал плечами Ярослав. – Завтра по химии экзамен...

• Предыдущая
• 3/17
• Следующая