Имперец. Том 4 (СИ) - Кощеев Владимир - Страница 11

Потом сообразил, что наговорил лишнего, и буркнул:

— Я ничего не скажу без своего адвоката.

— Адвоката, да? — я почесал подбородок. — Видишь, тут такое дело, Азамат. Я могу тебя допрашивать и без адвоката. Во-о-от эта корочка мне разрешает практически все, — пришлось достать из внутреннего кармана пиджака ксиву и положить ее на стол, чтобы парень смог изучить содержимое. — Или, можно даже сказать, вообще все. По крайней мере, провести допрос, как мне надо, и поломать тебе руки, как совладелец этой компании и по совместительству жених, которого попросила невеста, тоже. И что делать будем, м, Азамат?

Парень мне, очевидно, не поверил, пришлось вздохнуть и проникновенным тоном пояснить:

— Азамат, у нас два варианта. Вариант первый — я сейчас встану, раздроблю тебе кости кисти правой руки, сяду в это удобное кресло, и мы продолжим наш содержательный диалог. И вариант второй — ты мне сейчас все добровольно расскажешь под запись, и я, так и быть, не стану делать тебя инвалидом. Выбор, как говорится, за тобой. Ты же свободный поданный, да?

Незадачливый шпиён хранил гордое молчание. Пришлось мне печально вздохнуть и встать на ноги. Но стоило сделать пару шагов к парню, как тот не выдержал и заверещал:

— Я понял, понял! Я все скажу!

Сказал пацан действительно все. Нанял его Сергей Строганов, искал он планы раскрутки сайта. Стащить разработку, понятное дело, было не так-то просто, а вот наши наработки по раскрутке проекта, составленные на тот случай, если первые лица государства проигнорируют милую игрушку, представляли ценность.

И они у нас были! Но делиться ими со Строгановым я, разумеется, не собирался.

Спустя полчаса, выслушав пересказанные в мельчайших подробностях события, связанные с произошедшим, я удовлетворенно кивнул.

— Ну вот видишь, — сказал я. — Всего-то и нужно было, что поведать мне все, что у тебя на сердце.

Парень активно закивал, чувствуя мое приподнятое настроение.

— А теперь меня отпустят? — спросила эта наглая морда.

Я аж рассмеялся от этой незамутненной наивности.

— Ах, Азамат-Азамат… — я покачал головой. — Ты хоть представляешь, куда тебя жадность привела? Нет? Это не просто какая-то там контора. Это контора, напрямую подчиняющаяся императорской службе безопасности. И воровать у нас, значит, воровать у них. А ребята с Лубянки ой как не любят, когда у них что-то пытаются спереть.

Шпиён побледнел до образцового мелового оттенка.

— Ну, ты сильно не горюй, — приободрил я парнишу. — Чистосердечное признание оно не только душу облегчает, но иной раз и прокурора может разжалобить. Правда, боюсь, не в твоем случае поиска легких денег, но попытка все равно защитана. Ну, бывай.

И не дождавшись вялого мямленья совершенно раздавленного шпиёна, я удалился.

Удивительное дело, господин Серов встретился мне чуть ли не на пороге переговорной комнаты.

— Мирный, ты какого хрена мурыжишь задержанного? Тебе кто вообще права выдал на ведение допроса? — мрачно спросил Серов.

— Иван Дмитриевич Романов, — честно ответил я. — Возможно, в соавторстве с Дмитрием Алексеевичем Романовым.

У особиста дернулся глаз.

— Ты что такое несешь, Мирный?

Я не без удовольствия второй раз достал из кармана ксиву, показал Серову и пояснил:

— Несу добро и справедливость в основном. Ну и иногда тяжкие телесные, тут уж как повезет.

Серов пробежался глазами по корочке и изрек глубокомысленное:

— Жесть.

Москва, княжеский особняк, малая гостиная

Нахимовы были древним княжеским родом и сохранили некоторые старые традиции. Вот, например, воскресные семейные завтраки, летние выезды в загородный особняк на Троицу или чтение вслух по вечерам после ужина.

Раньше Кирилл с удовольствием принимал участие во всех семейных и родовых мероприятиях, но после трагедии дистанцировался не только от друзей, но и от родных тоже. Глава рода, Виталий Константинович, времени от времени пытался как-то вернуть сына к реальности, но тот даже если и присутствовал, то чисто номинально.

Фарфоровая статуэтка тоже присутствует на каминной полке, но разве может проявить участие в душевной беседе?

Шли годы, и у отца все чаще возникали мысли изменить завещание. Так как отдавать род в руки пусть и исполнительного, но безучастного к жизни человека было решительно невозможно. Виталий Константинович тянул и тянул с оглашением своего решения, в тайной, хотя и тщетной надежде, что что-нибудь случится.

И что-нибудь случилось.

Дверь в малую гостиную распахнулась настолько энергично и резко, что могло показаться, будто случился пожар. Никакого пожара, конечно же, не было, зато в комнату стремительным шагом вошел Кирилл, немало удивив главу рода.

— Простите, что прерываю, — Кирилл кинул не слишком-то извиняющийся взгляд на младшую сестренку, сидящую на медвежьей шкуре у камина и читающую вслух какой-то модный исторический роман. — Отец, ты не мог бы уделить мне пару минут?

Виталий Константинович удивился, но отказываться даже не подумал. Старший сын не слишком часто обращался с какими-то просьбами, так что его слова вызвали у главы рода некоторое любопытство. И надежду.

Отец и сын проследовали в кабинет главы рода, где Нахимов-старший опустился в свое любимое кресло и кивнул Кириллу на гостевое. Но княжич садиться не стал. Он вообще выглядел удивительно бодрым, энергичным, словно бы очнувшимся от долгого сна. Взгляд — пронзительный, движения стремительные, брови решительно сведены.

Виталий Константинович подумал о худшем — наследник от отчаяния решился попроситься на службу на боевой корабль, в местечко погорячее.

— Отец, я выбрал себе невесту, — спокойным, уверенным тоном проговорил сын, нарушая установившуюся и успевшую затянуться тишину. — Девушка бедна, как церковная мышь, с потрепанной репутацией и иждивенцами в виде брата и сестры на руках.

У главы рода чуть не вырвался вздох облегчения. Невеста! Невеста это всяко лучше морских сражений.

— Простолюдинка? — осторожно уточнил Виталий Константинович, боясь спугнуть намечающуюся удачу.

— Боярышня, — ответил княжич.

— Пожалел? — прищурился Виталий Константинович, после чего спросил чуть тише: — Или попользовал?

Глаза Кирилла вспыхнули от сдерживаемого возмущения, но больше эмоций он не показал. Лишь сухо ответил:

— Приглянулась.

Еще немного и князь готов был пуститься вприсядку. Пф! Бесприданница с иждивенцами и спорной репутацией⁈ Они — Нахимовы, никто не посмеет сказать и слова поперек такого брака. Важнее то, что сын, наконец, перестал изображать из себя мебель и, кажется, вернулся к настоящей жизни.

— И как же зовут твою избранницу? — медленно проговорил глава рода, боясь спугнуть свою удачу.

— Анна Румянцева.

Москва, Лубянка, Игорь Вячеславович Лютый

— Ты угораешь, что ли? — округлил глаза Лютый, потрясенно глядя на Серова.

— А что, похоже? — ехидно переспросил товарищ.

Разговор проходил в кабинете у последнего, где бумаг набивалось с каждым месяцем все больше и больше. Крупногабаритному Лютому с трудом удалось протиснуться к гостевому стулу, задев плечом башню из канцелярских коробок, отчего та опасно накренилась.

— Ты бы хотя бы половину барахла сдал в архив, что ли, — буркнул силовик, придерживая шаткую конструкцию.

— Здесь все нужное, — возразил Серов, отчаянно напоминая хомяка. — Лучше скажи, что делать будем?

— А что ты тут сделаешь? — вздохнул Лютый, бухнувшись, наконец, на стул, отчего тот жалобно скрипнул. — Если только проситься к нему переводом.

— К пацану? — скептически переспросил Серов.

— Не «к пацану», а к ближнику Его Высочества, — усмехнулся в ответ его друг. — Или ты думаешь, что когда цесаревич коронуется, он свой потешный отдел распустит? Не-е-ет, он оставит его при себе для решения особых вопросов.