Застенец 3 - Билик Дмитрий - Страница 12

Будочник замолчал, явно довольный произведенным эффектом. Он смотрел на меня с легкой издевкой, взглядом уставшего от жизни старика.

– Чего хотят тошкены?

– Чего хочет каждый человек, сильный физически настолько, насколько беден духовно? Власти, лицеист. Они хотят власти. Тошкены повелевают тварями, ибо поняли саму суть магии и теперь используют ее для своих черных дел.

– И какая же суть магии, Будочник? – спросил я.

Спросил и испугался. Что если сейчас учитель вновь скажет, что глухим обедню два раза не служат, а тупицам концовки анекдотов не объясняют. Однако Будочник пожевал нижнюю губу, неторопливо достал папиросу, но так и не закурил. Прикрыл глаза, понюхал табак и стал говорить:

– Магия – это паразит. Зараза, которая хочет проникнуть во все миры и коснуться всего, до чего сможет дотянуться. Что станет с существами, которых она преобразовала, магии неинтересно. Она пойдет дальше. Я даже не знаю, скольких миров уже коснулась магия. Но мне кажется, что очень многих. Какие-то выдержали испытание, в каких-то вместе со сквозными проемами, через которые она утекала, стали образовываться Разломы. Но по мне, магия – это самая страшная болезнь, лечения от которой нет.

Слушать подобное было жутковато. Раньше я не верил во множество миров. Пока один из них не постучался в дверь.

– Знаешь, что еще хуже, лицеист? – не дал мне погрузиться в собственные мысли Будочник. – Мы сами указали тварям лужайку, полную всяких вкусностей. Оставили жирный след, уйдя из того мира. По нему они пробираются сюда. И если появился первый разведчик из Проклятых, значит, скоро здесь окажутся и все остальные.

– Хорошо, – кивнул я.

– Хорошо?! – мое заключение очень сильно удивило Будочника. Так, что он даже попытался вскочить на ноги. Тело подвело, и учитель рухнул обратно в кресло.

– Только общий враг может объединить застенцев и иносов. То есть, магов. В противном случае будет война заклинаний против ядерных ракет.

– Каких ракет? – нахмурился Будочник.

– Здоровенных таких, выжигающих после себя все. А то, что война была бы – в этом можно не сомневаться. Договариваться – это то, что в последнее время у нас получается хуже всего. К тому же недавно Император лишился нескольких единичек. Потеря невосполнимая. Думаю, появление третьей стороны как нельзя кстати. Теперь нужно лишь донести до застенцев осознание опасности, которая им угрожает.

– Не волнуйся, – криво улыбнулся Будочник. Было видно, что ему данная «шутка» не доставляет никакой радости. – За этим дело не станется. Застенцы очень скоро поймут, что имеют дело не просто с иномирными безмозглыми тварями.

– Что ж, тогда подождем, – решительно поднялся я.

– Лицеист, погоди, – заторопился Будочник и, опираясь на трость, поднялся, словно боялся, что уйду прежде, чем он сможет мне что-то сказать. – Что ты сделал с сульфаром тошкена?

Мне этот вопрос не понравился. Словно Будочник заглянул в мою душу и выдернул оттуда самое неприятное, что только мог. Когда он начал рассказывать о Падших, мне сразу вспомнились слова Максутова.

Можно было соврать, вот только зачем? Лгать людям, которые хотят тебе добра – глупо. Поэтому я сказал правду.

– Его нужно забрать. А еще лучше – разрушить, но не здесь. Сульфар убитого тобой тошкена – своего рода маяк, на который будут идти все остальные. Это не прекратит вторжения, но на какое-то время его отсрочит. Это понятно?

– Предельно, – тяжело вздохнул я.

У меня в последнее время вошло в привычку героически создавать трудности, а после – не менее героически их преодолевать. Сам накосячил, сам разгреб. Удивительно самодостаточный маг.

– Но это еще не все, – сказал Будочник, будто ситуация с сульфаром была глупым пустяком. – Учти мою ошибку. Не оставайся один. Не отворачивайся от близких. Тебе уготованы серьезные испытания. И если… если ты не справишься с Тьмой внутри тебя, лицеист, у этого мира не останется никаких шансов.

Сказано это было немного пафосно, даже чересчур. Тоже мне, нашли спасителя мира.

– Ты стал Вестником? – попытался я перевести все в шутку.

– Для этого не нужно быть Вестником. Даже магом. Надо просто смотреть по сторонам и видеть, что происходит. Твои способности растут быстро. Может, Максутов даже прав, чересчур быстро, но я уверен, что ты выдержишь.

– Будочник, мне не нравится твой тон. Ты будто прощаешься.

Учитель ничего не ответил на мое высказывание. Лишь долго смотрел сквозь меня. Потом вдруг словно очнулся, мотнул головой и сказал.

– Уходи, лицеист. Тебе пора.

Я кивнул, но в голове созрел коварный план. Может, Будочник слишком гордый, не хочет просить, но мне не составит труда дать частичку силы и без всякого спроса.

Мы дошли до выхода, и тогда я повернулся и протянул руку. А чтобы было еще более естественно, даже добавил пару слов:

– Спасибо за все, учитель.

Будочник легко попался на удочку. Он быстро заморгал глазами, затем кивнул и протянул руку в ответ. И когда наши ладони коснулись, а пальцы сцепились, я выплеснул из себя дар.

Самое глупое, что может быть – включать гордость, когда оно того не стоит. Неужели так трудно попросить немного подзарядить себя? С меня убудет, что ли? Нет, надо играть в умирающего старика, который неожиданно понял, что магия – зло. По мне – магия была именно тем, что в нее вкладывали.

Я передавал силы, и на моих глазах морщины учителя разглаживались, сам он выпрямлялся, брыли втягивались. Он вновь становился тем самым Будочником, который меня поначалу раздражал. И не могу сказать, что мне это не нравилось.

Когда показалось, что уже достаточно, я расцепил рукопожатие, довольно глядя на творение рук своих. Нет, в общем-то Будочника сотворил не я, а какой-то мужчина с женщиной, давным-давно. И не совсем руками. Но вернул ему молодость, без всяких регистраций и смс, именно я.

– Ты очень наивный, лицеист, – сказал учитель уже позабытым мною голосом, но как-то чрезвычайно грустно. – Добро надо делать, только если тебя просят.

Я хотел было ему возразить, но в этот момент почувствовал какую-то странность. То, чего быть не могло. Мой дар стал словно разливаться вокруг. Я взглянул на Будочника с помощью магии и содрогнулся. Он напоминал решето, которое для надежности еще и продырявили ножом. Дар вытекал из многочисленных щелей стремительно, без всякой надежды задержаться внутри. И Будочник вновь старел на глазах.

– Со мной все решено, – продолжил он. – Главное – запомни, что я тебе сказал. Это очень важно.

В мгновение ока учитель стал еще более дряхлым, чем был. Казалось, моя хитрая уловка вытянула из него последние ресурсы. Глядишь, еще чуть-чуть и он развалится на части.

– Тебе надо идти, лицеист, – сказал Будочник. – Да и мне уже пора.

Я хотел ответить что-то. Оправдаться или просто объясниться. Однако учитель с несвойственной для такого старого тела силой буквально вытолкал меня за дверь. А после захлопнул ее.

На душе стало гадко и пусто. Даже все эти тошкены, эфери и угроза нашему миру отошли на второй план. Я внезапно осознал, что это, скорее всего, была наша последняя встреча с Будочником. Чтобы жить – ему нужно находиться там, где магия постоянно бьет ключом. Где ее настоящий источник.

Домой не хотелось. К тому же в душе поднялось что-то невероятно гадкое, беспокойное. Здесь было лишь одно существо, которое могло меня понять.

Миша Хромой оказался на месте, но он разговаривал с какими-то мужиками. Мне он лишь кивнул головой. И в нынешней ситуации так было даже лучше.

Кьярд ждал. Причем, очень долго. Я ощутил его тревогу, беспокойство и обиду. А еще мой иномирный конь втянул носом воздух, испуганно заржал и попятился, пока не уперся в стену.

– Пахнешь с-с-с-смертью, – прошипел он.

– Да, встретил тут одного товарища из твоего мира.

Я уселся прямо на устланный соломой пол и облокотился о балку. Кьярд, преодолевая страх, медленно подошел ко мне. Громко фыркнул, но все-таки положил голову на плечо.