Восхождение Примарха 4 (СИ) - Борзых М. - Страница 52

— Так будет с каждым, кто посягнёт на честь и свободу России! — громогласно проговорил император, словно былинный богатырь. — Да возгорится пламя!

И, вобрав в грудь воздух, он сдул огонёк на стоящего по центру зала разведчика. Пламя охватило фигуру сразу и полностью. Но дальше никуда не распространялось.

Антон Сергеевич открыл было рот, чтобы закричать, но император сжал ладонь, и температура горения увеличилась в несколько раз. Ни звука не проронила сгоревшая глотка предателя. Только тело в последних судорогах упало на колени, а когда распласталось по полу, то это уже был только одна чёрная жирная сажа.

— Так будет с каждым, — мрачно обронил монарх.

Кому-то стало плохо от вида смерти, и он попытался выйти из зала, в котором уже много часов проходило тайное совещание. И не смог.

— Двери закрыты! — раздалось от стены то ли испуганным, то ли умоляющим голосом. — Почему-то двери закрыты! Откройте двери!

— Тихо! — приказал император.

После проведённой казни он стал будто бы выше и шире в плечах. Весь распрямился, представляя угрозу для каждого, кто захотел бы с ним сейчас поспорить.

— И будут закрыты, — проговорил он медленно, но так, чтобы услышал каждый и чтобы до каждого дошло, — до тех пор, пока мы с вами не примем необходимые законы!

— Пить же хочется, — сказал кто-то. — Откройте дверь.

— Я сейчас попрошу магов воды, — прогромыхал император, — вас так напоят, что в старости стакан воды не захочется. Понятно?

Кажется, на этот раз уже дошло до каждого. Как будто мало было чёрного отпечатка на полу, который специально не убирали.

— Сейчас все ещё раз в обязательном порядке посмотрят бой у берегов Крыма, — проговорил император. — Пётр Алексеевич, включите, пожалуйста.

В тот момент, когда наступила развязка, и хроника засвидетельствовала тонущие эсминцы и тяжёлые катера неприятеля, монарх продолжил.

— Это я вам показал для того, чтобы вы не говорили, что не видели. Из данного видео следует одно немаловажное заключение. Всего лишь четыре мага эфира помогли полностью уничтожить вражескую эскадру из сорока кораблей! Я ещё раз сделаю на этом акцент. Четыре мага эфира уничтожили четыре десятка неприятельских судов. Причём, не шлюпок, как вы видите. Будь у нас хотя бы один эфирник на границе, где врагу вздумалось прощупать нашу оборону, и не случилось бы той массы смертей, которые мы с вами наблюдали. Считаю, что без магов эфира шансов выиграть эту войну у нас значительно меньше.

В зале послышались ропот и сдавленный шёпот.

Император перевёл дух, выпил воды из стакана, который ему подали по движению руки, и окинул взглядом собравшихся.

Я успел подумать только о том, что он упомянул четырёх магов, а не пятерых, как было в реальности. Интересно, это он о Белле не знал или всё-таки обо мне?

— Прямо сейчас, — продолжил Ярослав Иванович. — Я прошу всех членов совета абсолютов выйти ко мне. Мы будем голосовать за внесение поправок в закон. Маги эфира должны пользоваться ровно такими же правами, как и все остальные. Более того, есть род, который готов встать на защиту нашей родины прямо сейчас! В нём насчитывается около тридцати человек. А я повторю, что для уничтожения эскадры в Крыму потребовалось всего четыре.

— Прямо сейчас этим заниматься надо? — совершенно неуважительно спросил похожий на борова Карякин.

— Да, — ответил император, слегка нагнувшись к нему. — Другого времени у нас не будет, если ты не понял.

Голосование было открытым. Смысла что-то скрывать не было абсолютно. Да и в зале находились только те, в ком были уже уверены.

Судя по шатающейся походке Блока, его заставили проверить каждого, и сейчас он не падал только потому, что его накачали чем-то тонизирующим.

Ожидаемо дед, Громов, Чернышёв, Горчаков, Тарковский и Белозёрский выступили за законопроект. Они даже говорить ничего не стали, в отличие от того раза, когда проходило разбирательство с моим участием.

Но в данном случае шестерых было мало. Поправки в законы такого уровня вносились только тогда, когда своё согласие высказывали девять из тринадцати членов совета.

Взял слово Карякин.

— Вы меня знаете, — сказал он. — И слово моё знаете, потому как я его никогда не беру назад, если уж дал. Вот и тут, извините, но в угоду моменту я важнейшие документы страны править не буду. А с учётом шастающих среди нас магов, запрещённых законодательством, да ещё и присутствующих на тайном совещании, я ставлю под сомнение вменяемость императора.

— Ты что, совсем страх потерял? — как-то даже по-доброму спросил его монарх. — Ты же не только против меня идёшь! Ты против страны прёшь, в которой, между прочим, все твои предприятия работают! Ты думаешь европейцы будут выбирать, чьи заводы сносить с лица земли, а чьи — оставить?

Но Карякин только отмахнулся.

В этот же момент что-то грохнуло сбоку от Ярослава Ивановича. Оказалось, что не выдержал нагрузки менталист Блок и упал в обморок. Надо думать, столько народу и целая волна ненависти к главе государства.

— Шесть — один, — пробурчал я себе под нос, и меня посетило чувство дежавю. Я буквально вспомнил, как считал выступающих на своём суде.

Причём, лица-то были всё те же.

Еремеев и Пашков высказались против изменений и заняли сторону Карякина.

«Хм, — подумал я, — и расклад снова почти такой же». И тут же мне дали понять, что я ошибаюсь.

Слово взял Орлов.

— Я больше не могу участвовать в этом фарсе, — сказал он. — Да, я — маг-абсолют, я многое могу, но как оказалось, повлиять хоть сколько-то на благоразумие правительства собственной страны просто не в силах. Ну какая война, а? Какие эфирники? Такое ощущение, что мы с вами закрыты в психиатрической лечебнице и нас вот-вот позовут на вечерний приём лекарств.

Император, слушая Орлова, хмурился. А у Варвары, я это видел, в глазах бушевал настоящий пожар, не суливший Михаилу Николаевичу ничего хорошего.

— Ну кто же воюет против Европы? Мы же и дня не выстоим, дорогие, — Орлов обернулся к собравшимся. — Да и зачем воевать? Там живут наши друзья, которые лишь опечалены нашим поведением. То, что вам показывают на экранах, да это обычная провокация. Либо просто подделка. Нас специально кормят дезинформацией, чтобы мы поверили, что на нас нападают. Я не знаю, зачем это всё надо, но уверен, что просвещённая Европа не будет…

— Достаточно! — рявкнул император. — Ваша просвещённая Европа убивает наших непросвещённых людей, и мне плевать, кто среди европейцев — ваш кум, брат и сват! Вы либо отстаиваете интересы Родины, либо прощаетесь со всем своим имуществом и катитесь в свою Европу.

— Шесть — четыре, — сказал я вслух и понял, что не слышал ещё Кошкина, Шуйского и Тихоцкого, которые в прошлый раз все были против меня. Почему бы им и сейчас не быть против закона. Они же с Карякиным, нет?

Но оказалось, что за последние дни поменялась не только позиция Орлова.

Кошкин был бледен, а его левое веко постоянно дёргалось, подверженное тику.

— Я — за, — коротко сказал он и отошёл в сторону деда.

Сегодня я не услышал от него ни единого кошачьего пассажа.

Тихоцкий последовал за ним, хоть и не был так бледен. И он меня удивил больше всего. Так как вообще не показывал своей лояльности эфирникам или чего-то подобного. Видимо, сделал правильные выводы из увиденного.

Настала очередь Шуйского.

— Я знаю, что вы мне сейчас скажете, — старческим голосом проговорил он. — Что я — предатель и прочая, прочая. Но я голосую за принятие закона. Так у нашей державы появляется шанс сберечь молодых парней от отправки на фронт.

И всё.

Я подсчитал голоса и понял, что на этот раз демократия меня вполне устраивает.

— По законам военного времени, — вынес свой вердикт император. — Я мог бы принять этот закон единолично. Однако хочу подчеркнуть, что у нас правовое государство, поэтому я учитываю мнение совета абсолютов. Прошу подготовить закон и заявляю, что отныне маги эфира абсолютно законны на территории Российской империи, а род Сан-Донато служит на благо короны!