Бес в серебряной ловушке - Ягольницер Нина - Страница 21

– Вот, оказывается, куда увело сержанта служебное рвение… Какое же мое упущение он отправился исправлять?

Капрал почувствовал, как вспыхивает лицо, и промолчал, чувствуя себя лакеишкой, которого хозяин застал у открытой кладовой. Однако Орсо оглядел рдеющего подчиненного и холодно добавил:

– Или же Ансельмо решил поживиться оставленным в замке оружием? Ведь он рассчитывал увидеть меня не раньше завтрашнего дня.

Капрал продолжал молчать, только роспись оспы на лице потонула в багровом румянце. А полковник дернул уголком рта:

– Я давно подозревал, что твой зять мародер, Маттео. И если сегодня это подтвердится – из уважения к тебе я вышвырну его из полка. Или казню, если решу, что могу пренебречь твоими чувствами.

Капрал откашлялся:

– Мой полковник. Смею доложить, старший сержант Ансельмо мертв. Убит выстрелом в спину. Я привез тело.

– Вот как? – Орсо слегка нахмурился, но Маттео видел скучающее выражение на дне глаз командира. – Покажи.

Несколько минут спустя они приблизились к запыленной лошади, наскоро привязанной к обгоревшей изгороди. Тело сержанта, перекинутое через седло, имело весьма неприглядный вид, но Орсо хладнокровно сдернул его наземь и склонился над раной:

– Знатно разворотили. В упор, шагов с пяти. Стало быть, мы оставили в замке живых. Кто-то очнулся и угостил стервятника. Что ж, поделом. Заройте его где-нибудь, нечего гниль разводить.

Орсо равнодушно шагнул назад, когда капрал слегка нервозно откашлялся.

– Мой полковник… Убийцы сержанта Ансельмо живы и по сей час, и их не меньше чем двое.

Офицер резко обернулся, и капрал не к месту подумал, что глаза Орсо похожи на жерла мортир.

– Продолжай.

Капрал снова откашлялся.

– Я нашел скьявону Ансельмо, она лежала прямо рядом с телом. На лезвии недавно запекшаяся кровь, а перед отъездом сержант протирал оружие. Не иначе, была схватка. Пока Ансельмо сражался с одним, другой выстрелил в него сзади. У стен замка две свежие могилы. В одной похоронен пастор – его тела нет на крыльце. Кто во второй – не ведаю, неграмотен. Там же я нашел обрывки окровавленной рубашки. От Кампано ведут следы двух лошадей, одна из которых принадлежит сержанту: у нее обломана одна из подков, след приметный.

Маттео замолчал, мучительно соображая, не напутал ли чего. Орсо не терпел домыслов и в неудовольствии бывал очень лют.

– Итак, двое, один из них ранен… Видимо, я с ними разминулся, покидая церковь. И сейчас они уже должны были пересечь границу графских земель. Скверно. – Орсо задумчиво рассматривал привезенную скьявону и вдруг брезгливо поморщился. – Сражался, говоришь? Взгляни, капрал. Кровь на клинке не просто запеклась. Клинок накалили, и она свернулась от жара. Ансельмо не сражался, он пытал. А жертва кричала, потому он и подпустил к себе стрелка вплотную. Бог шельму метит, Маттео.

Капрал молчал, поскольку Орсо обращался скорее к себе самому. Полковник же повертел рукоять скьявоны в руке:

– Худо, однако, не это. Хуже то, что Ансельмо не собирался умирать, оставляя в живых свидетелей своих мерзостей. А потому мог наговорить много лишнего. Он всегда любил порисоваться перед побежденными. Наши таинственные визитеры близки к дому Кампано, а главное, к пастору, раз не пожалели времени, чтобы ковырять могилы в сухой земле. Стало быть, они уже могут мчаться в столицу, неся дожу отнюдь не те сведения, которые ему следует получить. Да и кто знает: не за тем ли самым они пожаловали, что и мы?

Оторвавшись от созерцания позлащенных солнцем холмов, Орсо коротко и сухо распорядился:

– Настичь, убить, обыскать! Подмогу возьми по своему разумению. По исполнении прибыть с докладом на постоялый двор Густаво. Выполняй. – Развернувшись на каблуках, он двинулся прочь, но вдруг снова оглянулся: – Маттео, у сержанта осталась семья?

Капрал сглотнул желчную горечь:

– Так точно. Моя сестра и племянник.

Орсо помолчал. Потом протянул Маттео скьявону:

– Что ж, мертвый он принесет им больше пользы. Вот, отдай клинок его сопляку и скажи всю положенную в таких случаях героическую чушь.

Капрал переступил с ноги на ногу:

– Мой полковник, виноват…

– Что еще? – поморщился командир, а Маттео торопливо отчеканил:

– Дерзну просить вашего позволения оставить клинок себе. У меня оружие самое простое. А мальцу всего-то шесть лет, ему без надобы.

Орсо в ответ брезгливо дернул уголком губ:

– Ты и своим неплохо орудуешь, Маттео. А дети – те еще злобные маленькие твари. Безотцовщину мигом затравят. Зато если покойный папаша герой и меч висит над лавкой – другой разговор. Пошел с глаз!

…Издали слышался топот уезжающих всадников. Орсо отвел душу, обрушив на головы подвыпившей солдатни шквал брани и ударов хлыста, и занялся насущными заботами: пора было покидать уничтоженный край. Уже собираясь командовать построение, он подозвал полкового писаря:

– Старший сержант Ансельмо погиб при атаке на замок Кампано. Впиши в реестр потерь. Вдове назначить пенсию.

Писарь набрал было воздуха, но, ожегшись о предостерегающий взгляд, поспешно поклонился:

– Есть, мой полковник, виноват, запамятовал.

Двое солдат рыли у ограды могилу, обливаясь потом и негромко сквернословя. Орсо прошел мимо, подавляя желание пнуть распростертое в пыли тело.

Солнце уже поднялось в зенит, и под сенью леса сгустился тот особый неподвижный зной, что наливает руки свинцом и заставляет голову неудержимо клониться к плечу. Годелот рассеянно поглаживал холку коня, идущего неспешной рысью. Ему о многом нужно было подумать. Что предпринять? Куда идти в незнакомом огромном городе в поисках правосудия? И будет ли кому-то дело до его жажды справедливости? Но ничего путного не шло на ум, голова была полна воспоминаний, что цеплялись одно за другое звеньями бесконечной цепи, и Годелоту намного уютней было в этих грезах, нежели в неприветливой реальности. Пеппо, что-то приглушенно бормоча, поглаживал шею жеребца.

Неожиданно тетивщик настороженно вскинул голову:

– Лотте, за нами кто-то следует.

Годелот встряхнулся, выныривая из омута размышлений:

– Я ничего не слышу.

Он проговорил это скорее машинально: слуху Пеппо он уже научился доверять. А итальянец выпрямился в седле, и крылья носа вздрогнули, как у охотничьего пса.

– Это наверняка крестьяне. Все, кому посчастливилось уйти из деревень, могли бежать только в лес. – Еще говоря это, Годелот ослабил ремни аркебузы, вынимая пороховницу. Он не слишком верил, что напуганные бойней жители Кампано станут открыто бродить по лесу.

Но Пеппо обернулся к спутнику:

– Это конные, Лотте, и их немного. Быть может, трое или четверо. Я слышу перестук копыт, а от отряда гул бы шел.

Годелот нахмурился. Они не встретили ни души в разоренном графстве, откуда взялись эти преследователи сейчас? Всадники могут быть лишь военными. Мародерам же нет резона гоняться за ними, пренебрегая зажиточными деревнями Кампано. Куда вернее, что это соратники ландскнехта, собравшиеся взыскать с убийц должок…

Но рассуждать времени не было. Обостренный слух Пеппо дал им фору, заранее предупредив о погоне, и нужно было воспользоваться преимуществом. Годелот лихорадочно размышлял.

Итак, сам он в этом лесу, как дома. Но с ним слепой спутник на чужом коне, не способный ни выбрать дорогу, ни положиться на скакуна. Кирасир оглянулся – широкая просека прошивала лес гладкой прямой лентой. На этой торной тропе их расстреляют из арбалетов, даже не целясь. Оставалось надеяться на быстроту коней и постараться достичь Волчьего лога. Там, в сети глубоких оврагов, можно укрыться вместе с лошадьми и переждать погоню.

– Пеппо, – шотландец нагнулся и схватил каурого за поводья, – не будем проверять, кто позади нас. У нас здесь не осталось доброжелателей. Тропа все время идет напрямик, скачи не рассуждая, скачи что есть сил. Я предупрежу, если что, а пока просто вперед.

Тетивщик придержал коня: