90-е: Шоу должно продолжаться 2 (СИ) - Фишер Саша - Страница 10

— Если молоко вспенить, то еще вкуснее получится, — сообщил я.

— О сколько нам открытьиц чудненьких готовит просвещения душок, — хихикнула Ева. — А ведь я слышала уже про это кафе. Однокурсник мой рассказывал, он вроде как в газете подрабатывает. Но я не думала, что оно такое… необычное.

— Я надеялся, что тебе понравится, — я обнял ее за талию, притянул к себе и поцеловал.

Парочку парней с противоположной стороне улицы я срисовал, как только они вдруг резко изменили траекторию и двинули в нашем направлении наискосок через улицу.

— Ты смотри, какая ляля у этого волосатика! — прямо с середины дороги начал один. Куцая курточка, задранная так высоко, что топорщилась пузырем на животе. Треники с лампасами. На затылке стриженной под полубокс башке — черная шапочка-гандончик.

— Слышь, ты вообще с какого раена? — сплюнув, сразу зашел с козырей второй. Гребень его шапки-петушка свисал набок. Совсем как у бойцовой птицы перед дракой.

— И вам доброго вечера, молодые люди, — сказал я. Остановился, придержал Еву за руку, чтобы находиться между ней и этими двумя. Они были примерно моего возраста или, может, чуть помладше даже. Ростом оба пониже, но один шире в плечах, а второй дрищ. Хотя может их настоящий рост маскировала манера ходить, выставив голову вперед.

— Ты че там, в натуре, базаришь, я не расслышал? — «гандончик» сунул руки в карманы. — Ты на вопрос отвечай, а не зубы нам заговаривай. С какого раена ваще?

— Слышь, Костян, а телка-то у него в натуре смачная! — «петушок» снова сплюнул. Наверное, хотел попасть мне на ботинок, но промазал. — Волосатик, зачем тебе телочка, ты же, в натуре, не знаешь, что с ней делать надо?

— Так мы счас покажем, а, Толян? — «гандончик» придвинулся чуть ближе, теперь он был примерно в шаге от меня. Но смотрел на Еву. И задом взялся двигать так, чтобы не возникло никаких сомнений, что он там собрался показывать.

— Боюсь вас разочаровать, юноши, но у нас другие планы, — усмехнулся я.

— Эй, ты че, в натуре такой дерзкий, а? — начал заводиться «петушок».

— Да пусть идет, Толян, мы только у него телочку возьмем попользоваться, — заржал «гандончик». — Слышь, мадама, пойдем за заборчиком приляжем?

— Отвечаю, мы тебе больно не сделаем, — «петушок» тоже сунул руки в карманы. — А вот юбочку точно помнем…

Они заржали.

— Милая, у тебя нет желания продолжить общение с этими товарищами? — я посмотрел на девушку. Лицо ее не выражало никаких эмоций, было похоже скорее на застывшую маску. Она медленно покачала головой.

— Увы, как я уже сказал, у нас другие планы, — я посмотрел сначала на «гандончика», потом на «петушка». — Так что в ваших интересах посторониться и освободить дорогу.

— Ну все, волосатик, теперь ты точно попал! — зарычал «гандончик».

— Теперь ты у нас в натуре будешь сначала зубы свои сломанными пальцами собирать, и смотреть, как мы телку твою того… самого… — «петушок» тоже изобразил фрикции задом.

Что ж, намерение обозначено, что откладывать-то?

Я резко пнул «гандончика» в пах, очень уж удобно он стоял, выставив свое хозяйство в трениках вперед. Когда тот согнулся, как раз открыл для удара правую челюсть «петушка». «Гандончик» с воем повалился на асфальт, скрючившись в позе какашки, второго мой удар с ног не свалил, но его оказалось достаточно, чтобы «петушок» метнулся вбок и прикрыл лицо руками.

— На чем мы там остановились? — спросил я у Евы, перешагивая через ноги «гандончика». Который, кстати, был уже без шапки, она сползла, пока он падал.

— Мы говорили… — Ева бросила тревожный взгляд на парня в «петушке», который топтался на безопасном расстоянии, бормоча что-то неразборчивое. — Про сироп в кофе, кажется. Слушай, а они нас не догонят, чтобы отомстить?

— Вряд ли, — я пожал плечами. — Такие типы обычно довольно трусливые.

— А если бы их была толпа? — Ева снова оглянулась назад, но никто за нами не шел.

— Тогда я бы порадовался, что у тебя сапоги на удобной подошве. И что ты не прогуливала уроки физкультуры, — я подмигнул. — Ева, не смотри на меня так, мне просто не хотелось терять время на разговор с этими людьми. Это было бы долго и скучно. Так получилось быстро, доходчиво и без двойных толкований.

— Поехали ко мне, ладно? — сказала Ева и крепко сжала мою руку.

— Я надеялся, что ты это скажешь, и даже специально освободил себе вечер, — сказал я. Не соврал. Француза я еще вчера предупредил, когда Ева намекнула на «все, что заблагорассудится». А то как-то неудобно бы вышло: «Конечно, поехали, только давай по дороге в качалку заскочим, мне надо там сортир почистить!»

Эх, как-то внезапно снова настали времена, когда чтобы пообщаться с девушкой, приходится выкруживать время, когда дома нет родителей или искать свободную хату по друзьям! В каком-то смысле, волнующе даже. Давно забытое ощущение, что тебя внезапно застукают. Хотел бы я сказать, что слишком стар уже для этого, но нет, кровь все так же будоражит.

Ева не распространялась о том, куда ушли родители и когда вернутся. А я не лез с расспросами. Ушли — и прекрасно. Можно было не думать об этом. Как и о том, как я буду ранним утром добираться на рынок, потому что не факт, что транспорт будет уже ходить в столь раннее время, когда мне нужно.

— Научишь меня драться? — спросила вдруг Ева, когда мы лежали в темноте, прижавшись друг к другу. Я поглаживал кончиками пальцев ее спину и молча смотрел на зеленые цифры в глазах керамической совы на стене. — Что ты молчишь? Думаешь, у меня не получится?

— Да почему? — усмехнулся я. — Дурное дело нехитрое… Только вот драться я не умею, наверное.

— То есть, там на Интернациональной ты на самом деле стихи декламировал? — ехидно хихикнула Ева.

— Драка подразумевает, что ты бьешь, и тебя бьют, — усмехнулся я. — А меня же не били.

— Нет, ну правда! — Ева приподнялась на локте, и ее волосы рассыпались по моей груди. — Я вчера вдруг поняла, что… что испугалась. Что не знаю, что делать. Меня как будто парализовало.

— Бояться — это нормально, милая, — проговорил я.

— Но ты ведь не боялся? — пальцы девушки пробежались по моему лицу. — Только не ври мне, я видела, что ты вообще ни капельки не испугался. А потом просто взял и ударил. Будто от мухи отмахнулся. Я хочу как ты!

— Что ты, конечно я испугался, — запоздало соврал я. — Их двое, кто-то мог запросто оказаться каратистом…

— Ты где-то занимался, да? — наседала Ева. — Научи меня! Ну правда, ты же не всегда будешь рядом, а если мне самой придется отбиваться?

— Не всегда, — эхом повторил я. «И девяностые еще только начались…» — мелькнула в голове мысль. Про тот ад, в который очень скоро рухнет Новокиневск, я только слышал. Все эти кошмарные рассказы и перестрелках и уличной войне. Про непримиримых драках толпа на толпу. Про девчонок, которых хватали прямо на улице, запихивали в машины, а потом из изуродованные до неузнаваемости тела всплывали в Киневе или оттаивали по весне где-то в лесу за городом.

Про это очень любили рассказывать. Драматично закатывая глаза и мысленно прикручивая на грудь орден «я выжил в девяностые».

Хрен знает… Может, для того, чтобы выжить, как раз драться уметь и не надо…

— Научу, — сказал я, притягивая Еву к себе. — Но не сегодня. На сегодня у меня есть другой план, более приятный…

Я нашел в темноте ее приоткрытые губы, она выгнулась, ее пальцы вцепились мне в плечи…

Из квартиры я выскользнул еще затемно, оставив на подушке короткую записку и маленькую шоколадку. В спящих многоэтажках светились редкие окна тех неудачников, которым тоже нужно было на работу в несусветную рань, как и мне же. Я задрал голову и нашел на фасаде огромные окна студии Шутихина. Это было несложно, там тоже горел свет. Но, вполне возможно, не уже, а еще.

Внушая смутную надежду на транспорт, мимо прогрохотал пустой троллейбус. Но на остановке не остановился, так что надежда умерла, не родившись.