Исход неясен (Гарри Поттер – Женская Версия) (СИ) - Мах Макс - Страница 65

Появилась даже вздорная мысль, что у кого-то из старших Поттеров, скажем, у Генри были брат или сестра сквибы, и сейчас где-то у Дамблдора под боком возрождается, — но уже под другой фамилией, — боковая ветвь Поттеров-волшебников. Это бы многое объяснило, но могло значительно усложнить жизнь лично ему. А у него на плечах, между прочим, лежит ответственность за всю магическую Англию.

«Что ж, для всеобщего блага придется поступиться принципами!»

Поиск с использованием родной крови относился к разделу запрещенной магии. Но Дамблдор не видел другого способа найти Гарриет.

Эпизод 3 : Хогвартс, 4 ноября 1991 года

После обеда Поттера неожиданно вызвали к директору. Он даже обрадовался сначала, типа на ловца и зверь бежит. Ловцом был сейчас он сам, а зверь — это, стало быть, профессор Дамблдор. Об этом Гарри думал, пока шел со старостой к кабинету директора. Он там уже успел побывать, — первого ноября их всех вызывали по очереди и расспрашивали о тролле, — но сейчас с ним хотел говорить сам директор, а не члены попечительского совета и авроры. Гарри не возражал. Он не знал, даже догадаться не мог, что от него вдруг понадобилось Дамблдору, но у него тоже имелась пара вопросов к директору. Он хотел спросить о сестре и посмотреть, как Дамблдор на это отреагирует, потому что из того, о чем рассказали девочки, он сделал однозначный вывод — дело нечисто. Мама ведь неспроста болеет. И что-то такое про «мою девочку» пару раз всплывало, когда у нее случались истерики. Только он тогда на это внимания не обратил, — не понял, что она имеет в виду, — зато сейчас, сведя все факты вместе, Гарри подумал, что в ту Хэллоуинскую ночь произошло, оказывается, много событий, о которых ни в книжках ничего не написано, ни Дамблдор ему ничего не рассказывал. Могла затеряться среди прочего разного и его сестра.

Вообще, у него давно имелись вопросы к директору. Еще до того, как гарпии рассказали ему о Гарриет. Его интересовало, откуда Дамблдор узнал все те подробности, о которых он говорил в своих речах, писал в статьях и рассказывал Гарри во время их «дружеских» посиделок. Его же тогда там, в доме Поттеров, не было, и рассказать ему о том, что случилось в тот вечер в детской, никто не мог. Тогда откуда взялась настолько детальная картина произошедшего? Одно из двух, или директор намеренно врет, рассказывая то, что ему выгодно, либо был еще один свидетель, но про него Дамблдор предпочитает ничего не рассказывать. Поттер полагал, что верна первая гипотеза, но все равно старика следовало спросить. А теперь после тролля, визита леди Энгельёэн и рассказа ее дочерей, вопросов стало еще больше.

— Здравствуйте, директор! — вежливо поздоровался Гарри, входя в кабинет Дамблдора.

— Гарри, мой мальчик! — разулыбался седобородый старик, сидевший за массивным письменным столом. — Проходи! Садись! Рассказывай!

— О чем? — не понял Гарри собеседника.

— О том, как ты справляешься с тяжелыми мыслями.

Ответ директора озадачил Гарри, но он решил пока об этом не говорить. У Дамблдора случались такие моменты, когда Гарри переставал его понимать.

— Нормально, — пожал он плечами. — Я испугался конечно, но тут любой бы испугался, наверное. Но сейчас все в порядке.

— То есть, ты не думаешь о том, что девочки убили живое существо?

— Не понял, — честно признался Гарри.

— Но, Гарри, мальчик мой, убийство — это так ужасно! Ты, наверное, теперь не сможешь нормально общаться ни с Лизой, ни с Изабо…

«Он в своем уме?» — ужаснулся Гарри, поражаясь тому, с каким чувством Дамблдор озвучивает этот бессмысленный вздор.

— Директор, — осторожно сказал он, — я пришел сюда прямо с обеда. На обед я ел куриный бульон и свиные отбивные. Подозреваю, что и куру, и свинью убили, чтобы обеспечить меня едой…

— Да, — кивнул ему директор, — но это сделали взрослые и, будем честны, не слишком хорошие люди. Ты вряд ли стал бы дружить с мясником…

— Почему?

— Потому что он убивает живых существ!

«Бред какой-то! — решил Гарри. — Что за идеи? Или я чего-то не понимаю? Возможно, что и так…»

— Извините, директор, — сказал Гарри вслух. — Но я вас не понимаю. Наверное, я еще недостаточно учился, чтобы понять всю глубину вашей мысли. Но я уверен, со временем я все пойму.

Дамблдор от его слов даже опешил. Видимо, ожидал от Гарри чего-то другого. Вопрос: чего именно? Впрочем, он довольно быстро взял себя в руки, и перешел к делу, ради которого, по-видимому, вызвал к себе Поттера:

— Вырастешь, поймешь, — улыбнулся он. — Это ты хорошо сказал. А сейчас я хотел попросить тебя об одолжении. Мне надо проверить одну научную гипотезу, и я хотел бы попросить тебя, дать мне капельку твоей крови.

— Зачем?

— Для исследования.

— Мама сказала, никому не давать своей крови, волос и ногтей, — процитировал Гарри свою маму.

— Гарри, мальчик мой, но я же не кто-то, я не чужой, я друг вашей семьи, — попробовал переубедить его директор.

— Я должен знать, для чего, — твердо ответил Поттер, которому эту мысль прочно вбили в голову и мать, и отчим.

— Мне надо найти одного человека…

«Кого можно найти с помощью моей крови?» — задумался было Гарри, но, на самом деле, ответ лежал на поверхности. Тут и думать было нечего.

— Мою сестру? — спросил он вслух.

— Сестру? — переспросил явно ошеломленный этим вопросом директор. — Какую сестру? С чего ты, вообще взял, что…

— У меня есть сестра? — закончил за него Гарри. — Я знаю, и знаю, что вы тоже знаете. Поэтому, директор, если вы хотите остаться моим другом, вы должны рассказать мне всю правду. Про бой около нашего дома в Годриковой впадине, про то, кто там дрался, а кто сидел трусливо в кустах, но главное — вы должны рассказать мне про Гарриет!

Было видно, старик неприятно удивлен вопросами, которые задал ему Гарри. И, если бы только удивлен или озадачен. Он был напуган, вот в чем дело. И Гарри, несмотря на свой юный возраст, сразу же понял, что ссорится с ним Дамблдор не хочет, но при всем при том не может и не хочет рассказать ему правду. Всю правду, как она есть.

— Если не можете рассказать правду, так и скажите, — Гарри был зол и, возможно, впервые в жизни позволил себе сказать взрослому не то, что от него ожидают, а именно то, что хотел сказать.

— Тогда я буду знать, что задавать вам важные вопросы не имеет смысла, — продолжил он. — Все равно не ответите. Но не лгите мне, директор. Соврете, и я больше не поверю ни одному вашему слову.

Поттер знал, что, возможно, поступает опрометчиво, но сейчас он испытывал такой сильный гнев, что удержать его в себе просто не мог. Попробуй он сделать это, его бы разорвало изнутри. Было, правда, опасение, что Дамблдор может стереть ему память. Сам бы он о таком даже не подумал, но гарпии предупредили Гарри, что такое возможно, объяснив, как это делается. На самом деле, они долго отговаривали его от лобовой атаки, но, увидев, что не смогут его остановить, выдали ему амулет, который должен был защитить разум Гарри от проникновения, а его память от стирания. И в тот момент, когда они все это ему объяснили, Поттер подумал, что, возможно, у его мамы, на ее несчастье, не было такого амулета. Однако тогда, он подумал об этом вскользь. Сейчас же у него возникло предположение, что он нашел ответ на вопрос, почему мать никогда ничего не рассказала о Гарриет и почему она болеет.

Выговорившись, Поттер замолчал и теперь в ожидании смотрел на Дамблдора. Именно директор должен был решить, что ему важнее сохранить: доверие Гарри или какой-то там свой важный секрет.

— Гарри, мой мальчик, — начал директор после довольно-таки долгой паузы. — Не знаю, откуда ты об этом узнал, но подозреваю, что это кто-то из девочек Энгельёэн. Я понимаю, что, скорее всего, она не ведала, что творит, но в результате она сделала нечто очень, очень плохое.

Дамблдор говорил тихим, проникновенным и даже, как будто, проникнутым болью и сочувствием голосом. И, случись это год или даже полгода назад, Гарри поверил бы в искренность директора. Однако за последние месяцы он разобрался наконец в том, как врут взрослые. Самые опытные из них, например, отчим или миссис Уизли, могли лгать, не краснея. Их не выдавали ни глаза, ни выражение лица. Мимика и жесты всегда соответствовали содержанию того, что они говорили вслух, то есть, тем смыслам, которые они озвучивали. Но, поймав их пару раз на, мягко говоря, подтасовке фактов, Гарри уловил ту эмоциональную компоненту, которая сопровождает ложь. После этого он всегда, вернее, в большинстве случаев знал, говорят ли ему правду, полуправду или откровенную ложь. Дамблдор, конечно, был не чета всяким Сметвикам, Уизли или Фаджам. Как ни крути, он являлся по-настоящему великим волшебником, — в этом вопросе ни у кого не было сомнений, — и прочесть его, наверное, не представлялось возможным. И все-таки, сейчас Гарри различил в интонациях директора ту самую ноту лжи. Слабая, на пределе «слышимости», но она там присутствовала.