Кодекс Крови. Книга V (СИ) - Борзых М. - Страница 17

Дверь в одном из ангаров распахнулась, их ждали. Боец занёс Нарву на руках внутрь, Света и Кирана вошли следом. Встречал их мужчина лет пятидесяти с длинными волосами и бородой, сплетенными в косы. Взгляд его был настороженным.

— Я — Игнат, какой уровень магического фона настраивать?

— Третий! — выпалила Света, а потом чуть подумав изменила запрос, — нет, лучше четвёртый!

Игнат кивнул и махнул рукой, показывая следовать за ним. Нарву расположили на металлической кушетке внутри бокса не то из стекла, не то из какого-то другого материала. Свете некогда было разбираться. Она уже осматривала рядом стоящий столик с хирургическими инструментами. Сам бокс был на удивление просторным, площадью не меньше полусотни метров. Вот только второй кушетки для донора не наблюдалось.

Стены бокса покрылись бледно-голубым свечением. Магический фон вырос скачкообразно. В висках молоточками билась боль, в глазах появились белые мушки, а колени подкосились. Пришлось сделать несколько вдохов, чтобы привыкнуть к давлению.

«Спокойно, Светка! У тебя всё получится!»

Взгляд упал на лицо Нарвы, больше похожее на восковую маску. И память предательски вынула из небытия события далекого детства, когда маленькая девочка держала на руках умирающую мать и подпитывала собственной жизненной силой, не в состоянии отпустить. Света что есть силы вогнала ногти в ладонь, возвращая себя к реальности.

Над головой лекарки вспыхнули лампы, как в настоящей операционной. Разом стало светлее. Света выпустила собственную силу наружу вспышкой, обеззараживая себя. Руки её подрагивали, и она сжала их в кулаки, скрывая собственную неуверенность и внутреннюю боль, так невовремя вынутую из глубин души воспоминаниями. Сейчас она — не ребенок, теряющий мать, и не молодая студентка, сейчас она — полевой хирург от спокойствия и собранности которого зависели жизнь и здоровье пациента. Когда лекарка заговорила, голос её звучал спокойно и собрано:

— Где донор?

— Я за неё! — донеслось из-за спины лекарки.

Дверь с противоположной стороны ангара отъехала в сторону и на пороге появилась иссиня-чёрная паучиха размером под шесть, а то и семь метров.

К такому Светлану жизнь не готовила. Хотя она в принципе слабо представляла себе, в какой нужде должна была быть магичка, чтобы стать донором для зародыша твари изнанки. А здесь вроде бы и всё логично, паучиха согласилась принять зародыш паука, но вот как это сделать?

— Не дрейфь, дорогая! Меня оперировать не придётся! — успокоила её паучиха, при этом, кажется, голос арахны слышала только лекарка.

«Телепатия, что ли?» — едва успела подумать Света, как тут же получила ответ на свой вопрос.

— Она самая, так удобней общаться, не находишь?

Лекарке оставалось только сглотнуть, пытаясь освежить враз пересохшее горло.

— Я сделаю Нарве кесарево сечение, вскрыв полость матки, — попыталась озвучить Света свой план действий. — Затем я создам несколько энергетических каналов подпитки от вас к плоду, и лишь после этого отсеку подобные каналы от Нарвы. Нужно, чтобы плод не почувствовал голода и не выпил носительницу. Но я не знаю, как его потом переместить в вас…

Девушка рассматривала паучиху, в поисках места для вскрытия и внедрения плода, но плохо знала особенности размножения этого создания. Нет, с помощью магии, она видела сердце и другие основные органы паучихи, но вот что конкретно из этого отвечало за размножение?

— Это уже не твоя забота, сама справлюсь, — Свете показалось, или голос донорши стал несколько теплее.

«О, Подорожник, я знаю, что ты меня не слышишь, но дай мне силы и уверенности».

Боги, да она о таких операциях даже не слышала, а теперь должна была провести одна без поддержки.

Света покосилась за пределы бокса. Там, кусая губы и стискивая кулаки, стояла бледная Кирана. Она что-то шептала, возможно, даже молилась кому-то, но в глазах её отражалась та же любовь, что когда-то не давала Свете отпустить мать.

Сделав пару вдохов и выдохов, лекарка отстранилась от всего неважного. Была только она и её пациент.

Сперва необходимо было усыпить Нарву, чтобы она вдруг не очнулась посреди операции. Затем Света визуализировала себе её основные жизненные показатели: пульс, давление, энергетический баланс. Подсветив матку пациентки, лекарка выделила область нахождения плода. Обезболив место сечения, она сделала точный разрез. Инструменты не подкачали. Что уж точно не ожидала увидеть лекарка, так это натуральное уплотненное яйцо, больше похожее размером на страусиное, оплетенное сетью паутины и кровеносных сосудов.

«О, боги! И как это вырезать⁈»

Ко всему прочему, яйцо будто почувствовало, что его хотят изъять и стало интенсивней вытягивать энергию из Нарвы. Её энергоканалы стремительно тускнели, а источник просто не успевал вырабатывать и впитывать магический фон из окружающей среды.

Света, не мешкая, изучила один из каналов, которыми яйцо присосалось к охотнице. Представив его структуру, лекарка принялась из собственной силы насыро создавать нечто подобное, протягивая от яйца к паучихе. Та склонилась ниже, присев на лапах и раскрывая грудину с трещиной, из которой сочились нечто голубого цвета.

— Тяни сюда, здесь источник. Ему понравится, — прошелестело в сознании лекарки, и она последовала совету.

Стоило закрепить первый канал между паучихой и яйцом, как от неё пошла ровным потоком сила, причём намного более концентрированная, чем третий или даже четвёртый уровень.

Скорлупа яйца враз засветилась бирюзовым, и лекарка впервые наблюдала признак разумности от ещё нерожденной твари. Она сама стала отцепляться от стенки матки Нарвы своими паутинными энергоканалами и протягивать их к более мощному источнику энергии. Как изголодавшийся и обезвоженный путник в пустыне, яйцо присосалось к полноводной реке силы.

Свете оставалось только осторожно залечить места разрывов присосок и малыми порциями вливать собственную силу в охотницу, нормализуя состояние её опустевшего источника. Когда последняя паутина была перекинута к паучихе, та неимоверно нежно, будто настоящая мать, взяла лапами яйцо и принялась оборачивать его в собственную паутину. Спустя пару минут на груди у неё красовался непроницаемый кокон, мерно сиявший в такт ударам сердца паучихи.

— Вы даровали мне дитя, спасибо!

Столько в этих словах было боли, отчаяния, надежды, страха и неверия, что лекарка физически почувствовала всплеск этих чувств.

Дальнейшие действия она выполняла чётко, на неё будто снизошло спокойствие, что всё сделано верно, именно так, как и было задумано природой. Ребёнок обрёл настоящую мать, а берегиня, сохранившая ему жизнь, вновь обрела возможность стать матерью. Заживляя места крепления паутинок, вынимая плотную паутинную сумку, которую создало яйцо вокруг себя, сращивая края сечения, Света улыбалась. Конечно, за Нарвой ещё предстоит понаблюдать, выровнять её цикл, восстановить нормальную работоспособность всей репродуктивной системы, но это уже мелочи.

Когда маги-стихийники отошли в тень? Когда они, жившие по заветам сил природы, вдруг оказались не у дел? То ли кто-то специально исподволь проводил политику смешения родов стихийных магов, то ли люди и сами неплохо справились.

Лавиния не знала, просто в какой-то момент в её семье вдруг осознали, что чистых магов земли, с которыми можно было бы породниться, осталось не так много. Браки внутри семьи были дорогой к вырождению, и потому появилась традиция, крамольная для всех других родов, но вполне реальная для стихийников. Всякая девица, достигшая восемнадцати лет, могла разделить ложе с магом земли, уровнем выше, чем её собственный. Дети от таких утех безоговорочно принимались в семью, привнося новую кровь. Вот только последней, кто смог последовать этой традиции, была бабушка Лавинии.

Мать родилась с твёрдой шестёркой в уровне и вышла замуж за одного из своих многочисленных кузенов. А вот Лавинии не повезло. Она была невозможно сильна для традиции стихийного обновления крови и имела слишком близкое родство для брака с претендентом на главенство в роду. Да что уж там говорить, она должна была возглавить род, но так ведь не принято. И в итоге, одна из сильнейших магичек в истории рода Вулкановых оказалась не у дел. Что и послужило причиной раздора с императорской семьёй в прошлом.