Камень Книга одиннадцатая (СИ) - Минин Станислав - Страница 24

Пафнутьев несколько секунд рассматривал Панцулая, а потом кивнул:

— Такое отношение, Виктор Викторович, совсем не в чести среди немалого количества ваших новых сослуживцев, они больше заняты интригами и склоками, поэтому я в начале нашей с вами беседы и упомянул о недоброжелателях. Но не переживайте, в этом серпентарии вам служить недолго — скоро вы получите еще одно новое назначение, где таких проблем у настоящего русского офицера возникнуть не должно.

Как и предполагал Пафнутьев, Панцулай не стал опускаться до пошлого выяснения подробностей своей будущей службы — полковник просто отпил из бокала вина и подцепил вилкой небольшой кусок крабового мяса.

— Виктор Викторович, а как у вас обстоят дела с проживанием в столице?

— В неплохой гостинице разместили, как я уже и говорил. Насчет служебного жилья пока речь не заходила, — пожал плечами Панцулай. — Но я непривередливый — служба, знаете ли, приучила ко всякому.

— А как же супруга и двое младших сыновей?

— Пока останутся на моем прошлом месте службы, а дальше будем посмотреть.

— А у дочери не хотите остановиться?

— В общежитии? — поморщился полковник. — Благодарю покорно! Мне в гостинице удобнее.

Пафнутьев переглянулся с супругой, та встала, сходила к соседнему столику с теми двумя канцелярскими и вернулась с какой-то папкой, которую протянула Панцулаю:

— Изучайте, Виктор Викторович, — улыбалась Елизавета Прокопьевна, — вам будет очень интересно.

Полковнику хватило пары минут, чтобы разобраться в содержимом папки. Еще минута ему понадобилась, чтобы прийти в себя, после чего он, еле сдерживая себя, спросил:

— Это шутка какая-то? Очень дорогая мистификация ценой в ресторан и две квартиры в самом центре Москвы? Или обещанная провокация? И почему вы опять вмешиваете в свои грязные игры мою несовершеннолетнюю дочь?

— Успокойтесь, Виктор Викторович! — нейтральным тоном сказал Пафнутьев. — Сейчас я вам все объясню, а потом моя супруга и должный скоро появиться господин Трегубов устроят вам подробную экскурсию по новому имуществу вашей дочери. И у меня будет к вам просьба.

— Внимательно слушаю, — буркнул Панцулай.

— Не стоит вам сегодня выяснять отношения с Еленой Викторовной, и тому есть две причины. Первая: сами до завтра немного успокоитесь. И вторая: в связи с последними событиями в Испании у всей нашей делегации в Монако было не так много времени на сон, ну и нервы еще… Так как?

— Хорошо, сегодня никаких звонков. И я жду объяснений…

За импровизированным полдником разговоры под тлетворным влиянием Гогенцоллернов, Виндзора и Медичи так или иначе свернули в сторону наших «подвигов» на границе с Афганистаном — всей компании хотелось кровавых подробностей. Мы с братьями держались до последнего и изо всех сил пытались избежать рассказов, но ничего не получилось — принцы сделали вид, что обиделись на нас, озвучив убойный аргумент: раз сам господин Белобородов упомянул о наших подвигах, значит, мы просто обязаны поведать присутствующим все самые интересные подробности. Переглянувшись с Николаем, мы по молчаливому согласию назначили в рассказчики многоопытного в этих делах Александра, о чем и поведали ему путем взглядов и многозначительного разведения рук. Александр вздохнул, отодвинул в сторону недоеденную запеканку, отпил кофе из маленькой чашечки и начал свой душещипательный рассказ, призванный отозваться эхом в очерствелых душах европейских слушателей:

— В походный лагерь на границу нас доставили ближе к вечеру на вертолете, и не успели мы представиться полковнику Пожарскому, который был командующим операции… прошу прощения, друзья, начальником лагеря, и нормально разместиться, как нас четверых с господином Белобородовым, Колей и Алексеем включили в охранение лагеря до самого утра. Наша зона ответственности проходила как раз по берегу реки Пяндж, являющейся границей между Российской империей и королевством Афганистан. Если говорить откровенно, друзья, — Александр поморщился, — полковник Пожарский знал, что делал, и отвел молодым самый сложный для охранения участок — шум воды заглушает все звуки, бурное течение образует водовороты и пену, размытые и ломаные берега являются отличным укрытием для диверсантов! Одним словом, не расслабишься ни на секунду! И вот на третий час несения службы на пульт дежурного поступает сигнал о сработке сигнализации, которую наши спецы установили на афганском берегу! Информация тут же по рации доводится до сведения господина Белобородова. — Шурка покосился в сторону воспитателя, который в обществе Ванюши и Валеры, замка Владимира Ивановича, изволил распивать кофий. — Господин Белобородов, учитывая подготовку нашей группы и затребовав у дежурного из резерва бойцов на наши позиции, тут же принимает решение о захвате лазутчика или целой группы таковых! Ну и понеслась…

Дальше на Александра не иначе как снизошло вдохновение — погоня нашей группы за Никпаями была крайне эпична: с преодолением водных препятствий, камнепадами, оползнями и каменными ловушками, а господин Белобородов хоть и отставал от великих князей в процессе, но не намного, и этого «немного» ему вполне хватало, чтобы держать ситуацию под полным своим контролем. Благодарные слушатели послушно открывали рты, вздрагивали и округляли глаза, а Шурка продолжал нагнетать и нагнетать! Захват афганцев, с его слов, вышел не вполне чисто, но не по нашей вине — проклятые Никпаи не хотели сдаваться живыми, и нам троим стоило неимоверных усилий помешать малодушному самовыпилу этих душманов! Дальше замершие и забывшие, как дышать, высокородные слушатели внимали подробностям экспресс-допроса, устроенного троим наркоторговцам господином Белобородовым. В результате впечатлительная Наталья Долгорукая убежала в уборную — на слабую девичью психику произвело неизгладимое впечатление упоминание о конечностях, которые мы с братьями ломали Никпаям в ходе полевого допроса по приказу далекого от гуманизма господина Белобородова. Когда же Александр добрался до допроса афганцев в нашем лагере, побледнели буквально все — многочисленные переломы мелких костей, выжженные глаза, воткнутые в ноги ножи, ведра воды для приведения клиента в сознание и, главное, великие князья в качестве подмастерьев у пыточных дел мастера Прохора Петровича могли произвести впечатление на кого угодно! И ничего, что Шурка сгустил краски, зато теперь на нас с братьями молодые люди смотрели фактически другими глазами: одно дело стихией кого-нибудь убить или на эмоциях в драке поломать, а вот так, без эмоций и спешки, целенаправленно превращать живого человека в «кусок мяса» для получения информации — на такое из присутствующих мало кто был способен. В сторону моего воспитателя тоже кидали характерные взгляды, в которых, как я чуял, было все возрастающее удовлетворение — принцы и принцессы окончательно признавали, что этот седой суровый русский в силу своего специфического опыта все-таки имел право отдавать им приказы.

— Александер, — младший Гогенцоллерн смотрел на Шурку восторженными глазами, — господин Белобородофф говорил о ваших задержаниях во множественном числе. Можешь еще что-нибудь рассказать?

— Были еще задержания вражеских наблюдателей в соседнем населенном пункте, — хмыкнул мой брат. — Вот там, как и говорил господин Белобородов, применялась совсем другая тактика захвата…

«Другую тактику захвата» мне услышать было не суждено — позвонил родитель:

— Алексей, ты червячка заморил? — сходу спросил он.

— Есть такое дело, — чуть напрягся я, совсем не удивляясь тому, что отец в курсе, где я конкретно нахожусь.

— Поднимайся в номер, есть тема для обсуждения.

— Колю с Сашей брать с собой?

— Нет.

— Уже иду…

Молодежь моего ухода не заметила — Александр очередной байкой из нашего туристического путешествия опять начал нагнетать напряжение. А вот Ванюша Кузьмин мое тихое исчезновение игнорировать не собирался:

— Царевич, — догнал он меня в лобби и озадачил своим вопросом: — А поговорить?