Путь воина (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович - Страница 21

— Фрол Пантелеевич, мне уже несколько человек такое советуют, — тщательно скрывая раздражение, ответил Никита. — Я не дурак, все вижу и понимаю. Возможно, в следующем году что-то изменится…

— Не буду на тебя давить, — тут же кивнул старик. — Построить новый удобный дом занимает много времени. А я останусь здесь доживать свой век. Заодно присмотрю за «Гнездом», сколько мне отмерено.

Никита не хотел признаваться, что тянет с переездом в Петербург только по одной причине: у него просто не будет времени на свои проекты. Его начнут сжирать обязательное общение со столичной знатью, с семьями высокородных, визиты к императору, к знатным семьям, приемы, балы, Ассамблеи. Для молодых женщин это несомненный плюс. Никита был более чем уверен, что Тамара, Даша и Юля укрепят его репутацию среди салонных завсегдатаев. Они-то как раз будут чувствовать себя как рыбки в воде. Боязнь большого города уже стала для него неким ограничителем, не дающим развернуться в полную силу своего растущего (чего греха таить) влияния.

И вдруг на него резко свалилось понимание одного-единственного факта: ведь он, по сути, так и не вкусил всех прелестей своей молодости, как бирюк, забившись в нору. Война, интриги, преследование врагов — вот что он видит в последнее время. Кого-то спасает, убивает, пытается помочь престолу, осознавая себя белкой, бегающей по колесу. Тот же Велимир Шереметев, молодые Воронцовы, Юсуповы, Волынские куда счастливее его, надо честно признаться.

— Не погружайся в проблемы, — потрепал его по плечу дед Фрол, словно почувствовав настроение молодого волхва. — У тебя вся жизнь впереди. Отдай ее тем, кто тебя любит… ну и себя не забывай.

«Когда молчат пушки, спеши жить», — думал Никита, стоя перед воротами соседского особняка, повторно нажимая на кнопку вызова. В самом деле, Осиповы испытывали серьезные финансовые проблемы, если даже не могут нанять охрану или того же сторожа, который мог хотя бы задать вопрос пришедшему.

А нет, кто-то неспешно идет по дорожке. Надо же, сам Осипов решил выяснить, кто трезвонит так решительно. Он подошел к воротам и удивленно замер, разглядывая гостя.

— Никита Анатольевич? Как неожиданно, — сорокапятилетний мужчина с ранними залысинами на лбу машинально провел ладонью по щетинистой щеке и поднял щеколду входной калитки. — Милости прошу.

Он скользнул взглядом по замершим за спиной барона двум телохранителям и черному внедорожнику, ставшему так ловко, чтобы прикрыть своего хозяина, быстро отошел в сторону, пропуская его внутрь.

— Я не расстроил ваши планы? — с любопытством оглядываясь по сторонам, поинтересовался Никита. Он отмечал запущенность небольшого сада, неухоженные кустарники, выбоины на дорожках, покосившуюся беседку в глубине парка, имевшего хоть какую-то ценность. За дальним забором возвышается крыша назаровского особняка.

— Да что вы, дорогой барон, — ожил Осипов. — Мои дела не столь важны, как ваши. Не угодно ли пройти в дом?

— Я бы хотел с вами прогуляться по парку, — Никита улыбнулся. — Погода великолепная, зелени много.

— Вы же не просто так пришли, Никита Анатольевич? — с легкой робостью спросил хозяин усадьбы.

— Да, по одному важному для нас обоих делу, Валентин Александрович, — волхв не стал влезать в бессмысленные разговоры ни о чем. Время дорого. — Наслышан, что вы продаете свой дом с землей.

— Продаю, — Осипов кашлянул в кулак. — Теперь понял смысл вашего визита. Хотите выкупить мое хозяйство?

— Если вы сами пожелаете продать его мне, — заложив руки за спину, Никита медленно шел по дорожке, умело выложенной между вязами и орешников, покрытых молодой зеленью. — Семейство мое становится многочисленным, а старый особняк не может обеспечить каждого комфортным проживанием. Да и устарел он морально. Расширяться хочу.

— Почему же вы решили, что не пожелаю? Какие причины для препятствий? — усмехнулся Осипов. — Значит, хотите снести свой дом? Жаль, Меньшиковы жили в нем почти пятьдесят лет.

— Ну, теперь-то они там не живут, а каким быть новому зданию, решаю я. Нет ничего вечного, Валентин Александрович. Даже столица перестраивается.

— Сдается мне, вы хотите перебраться в Петербург, — в глазах Осипова пропала пустота. Даже засверкали озорно. — Неужели решились? Вот уж будет разговоров у местного света!

— Что, так жаждут моего приезда? — усмехнулся Никита, вдыхая в себя запахи почек, свежей листвы и прелых листьев, лежащих в тени под деревьями.

— Невероятно жаждут, — рассмеялся Осипов. — Не буду провидцем, если скажу, что все это из-за желания видеть ваших жен гостьями в домах знати. За ними тянется ореол загадочности.

— Еще ничего не решено, — поморщился Никита. — Это всего лишь проект расширения моих владений. А так вы избавляетесь от обременительной недвижимости, счел возможным поговорить с вами. Или уже опоздал?

— Интересующиеся моей усадьбой люди приходили, осматривали ее, но пока никто не дал окончательного ответа.

— Ждут, когда вы начнете снижать цену, — догадливо кивнул молодой барон.

— Именно. Только я не собираюсь потакать их желаниям. Место здесь перспективное.

— Перспективное? — Никита остановился, чтобы рассмотреть деревянную беседку с облупившейся краской на фасаде. — Я чего-то не знаю?

— У меня есть приятель из Градостроительной Палаты, — Осипов, кажется, был смущен столь пристальным вниманием барона к покосившейся постройке. — Есть решение развивать район за Обводным каналом. Но здесь не будет многоэтажных домов и плотных застроек. Скорее, ориентироваться будут на богатых людей из богемы, купеческого сословия, дворян. Молодая аристократия тоже, знаете, хочет жить отдельно, создавать свои семьи. Родовые узы начинают распадаться, увы. Но в общем, интересная перспектива.

— Понятно. В таком случае вы не против продать мне свою землю?

— Не против. Но цена может вас удивить.

— Так назовите ее.

Услышав ответ, Никита про себя хмыкнул. Неплохо так ценит свою недвижимость господин Осипов. Скорее всего, решил не чинясь накинуть к прежней сумме еще пару процентов, увидев потенциального покупателя.

— Валентин Александрович, вы выставляли у маклеров цену в триста тысяч, что слегка превышает истинную стоимость земли и особняка, — Никита не хотел торговаться, но слегка сбить нахальство соседа не мешало. Даже несмотря на будущий бум в районе Обводного. — А сейчас хотите четыреста тысяч. За счет чего же выросла цена за пару дней?

Осипов густо покраснел, потянул на себя ворот рубашки, как будто душивший его.

— Я не буду спрашивать, отчего вы вдруг решили съехать отсюда. Место тихое, хорошее, — Никита внимательно посмотрел по сторонам. — Да и ваше соседство нам не докучало…

— Да-да, если не появляться здесь всю зиму, — усмехнулся Валентин Александрович, придя в себя. — Увы, не могу содержать усадьбу.

— Триста двадцать тысяч — и мои юристы уже завтра начнут оформлять все документы, — заявил Никита, очнувшись от созерцания парка. — Вам ничего не нужно делать, только ознакомиться и подписать. Будете торговаться?

— Хорошо, я согласен, — кисло улыбнулся Осипов. — В самом деле, неловко получилось.

— Пустяки, — Никита ухмыльнулся. — Как говорится, проси больше — получишь то, что и планировал. Итак, завтра с утра ждите гостей. Волокиты не будет, я обещаю. И через несколько дней вы получите свои деньги. Кстати, как желаете? Чеком, переводом на банковский счет или наличными? А может, открыть вам карту с этой суммой?

— Последний вариант мне подходит, — встрепенулся Осипов. — Но на мое имя.

Барон Назаров про себя хмыкнул. Сосед, кажется, пытается скрыть часть денег от своих родственников или жены. Он уже знал, что его старшая дочь вышла замуж за офицера и уехала в Киев. Сын учится в Праге, попал в дурную компанию, тянет деньги с родителей, поэтому и возникла у Осиповых такая проблема. Земельный налог съедал большую часть доходов (земля на Обводном принадлежала государству, и только Меньшиковы и еще несколько княжеских дворцов исключались из списка налогоплательщиков), а тут еще и кровиночка проблемы на ровном месте создает. Тем не менее Никита не собирался обеспечивать благополучие чужих людей, зная, что часть денег от продажи уйдет в карманы зарубежных адвокатов. Поэтому безжалостно срезал запросы соседа, который, кстати, вовсе не был недовольным.