Убей-городок (СИ) - Зингер Владимир - Страница 9

— Ну вот, ну не сволочи же! — воскликнул учитель черчения. — А я ведь Польшу освобождал. Сколько там наших ребят погибло, не счесть. А они вон, что с нами делали.

— Данилыч, дай послушать, — осадил его дядя Федя. — Интересно же участковый рассказывает.

Тимофей Данилович притих, а я продолжил:

— Не только в наших краях, но и в других поляки свои лагеря понаставили. Их в народе звали либо Панские, либо Панькиными. Ну, поляки же себя панами называют, господа, по нашему, — пояснил я. — Позже, когда в Москве царя выбрали, начали порядок на Руси наводить, то князь Пожарский принялся поляков гонять. Вот и у нас, подошел отряд стрельцов, лагерь польский окружили, предложили всем сдаться. Паны сдаваться не захотели, так их перебили.

— И правильно, так и надо, — поддержал действия отряда стрельцов Митька.

— Ага, а как иначе? — поддакнул и я. — На том месте, где у панов лагерь был, деревню отстроили, а потом так ее и назвали — Панькино. Кстати, есть еще легенда о кладе панском. Рассказать?

— Рассказывай, — зашумел народ.

Еще бы. Истории про клады всегда интересные.

— Так вот, если верить легенде, то стрельцы не убивали поляков, — многозначительно заявил я. Дождавшись недоуменных возгласов, сообщил. — Когда наши панов окружили, то атаман своих подчиненных в собак превратил, а все золото и серебро, что награбил, глубоко в землю закопал. Сам превратился в огромного ворона, а теперь стережет свои сокровища.

— Да ну, враки все это, — решительно заявил дядя Федя.

— Сказки, — поддержал его Василий Ламов.

Зато Митька с интересом спросил:

— Алексей Николаевич, а где атаман мог сокровища закопать?

— А где он мог закопать... — призадумался я. — Панькино деревня большая была, длинная. Если бы сохранилась — так до самого Сталепрокатного завода. Скорее всего, если и был там какой-то клад, то, когда фундамент копали, все выкопали и не заметили. Если ковшом экскаватора землю выгребали, в самосвалы грузили, кто там клад разглядит? Там же земля сплошная, если и было золото, то все в грязи.

— Митя, а ты по Панькину пройдись, посмотри, — посоветовал Василий. — Если увидишь огромного ворона — так знай, что где-то поблизости клад закопан, вот и ищи. Только осторожно. Вороны — птицы серьезные. Клюнет тебя, до мозгов проймет.

Мужики захохотали, а Митька смущенно сказал:

— Да ну тебя, дядя Вася. Фигню городишь. Я что, дурак что ли, огромного ворона искать?

Самое забавное, что находились и те, кто и на самом деле искал огромного ворона. Мне о том сам автор рассказывал. Дескать — после издания книги ему звонили, просили указать место. Мол — они технику подгонят, если понадобится, а ему долю отстегнут, десять процентов.

Из-за разговора о Панькино вспомнилось начало моей милицейской карьеры. Вернее — ее предпосылки.

Замполит заставы, капитан Баринов, что вручал мне Комсомольскую путевку, сказал:

— Вот, товарищ старший сержант. Служил ты достойно, а теперь получи направление на другую службу — в милицию. Повезет, возьмут в участковые, а это уже офицерская должность. Считай, что безо всякого училища в офицеры прыгнешь. И город в твоей области — Череповец.

В Череповец?! Вот уж, чего не хватало. Да у нас все поголовно говорят, что там одни зэки живут, что вечером никому до дома не дойти, чтобы не быть раздетым или разутым.

Про Череповец известно, что это не просто город, а «Убей-городок». Правда, он уже достиг по размерам областного центра, но все равно, до культурной столицы не дотягивал.

Мой одноклассник Славик, который каждое лето ездил в Череповец погостить у дядьки, что работал на металлургическом заводе, возвращаясь рассказывал с придыханием и восторгом — мол, город красивый, дома высокие, но когда в кино ходишь, то весь сеанс сидишь и дрожишь. А вдруг место проиграно в карты и того, кто на него сядет, зарежут?

Опять шевельнулась мысль — говорили же умные люди, чтобы по окончании школы поступал в институт, так нет, решил поработать годик, помочь родителям, дескать — там видно будет. А сейчас бы уже третий курс заканчивал. А то, что я мог бы не поступить, такую мысль даже не рассматривал. Это я, да чтобы на истфак не поступил? Я по истории все книги в школьной библиотеке прочитал, а когда они закончились, то перешел на Большую Советскую Энциклопедию.

Это теперь я знаю, что репутация Череповца, как одного из самых криминальных городов СССР была сильно преувеличена. Хотя, как сказать. Один из начальников, возглавлявший городской отдел милиции в пятидесятые годы,говорил, что Череповец был на особом учете и входил в десятку самых «опасных» городов нашей страны, наравне с Ростовом-на-Дону или Одессой. А что удивительного? В начале двадцатого века Череповец был обычным провинциальным городом, не сильно отличавшимся от Белозерска скажем, или Устюжны. А потом пришла железная дорога, поспособствовавшая благополучию Череповца. А в тридцатые годы партия и правительство решили строить у нас металлургический завод. Решение, надо сказать, очень неординарное, потому что раньше подобные предприятия ставили либо рядом с каменным углем, либо с залежами металла. А у нас порешили строить Череповецкий металлургический завод на пересечении транспортных путей — железной дороги и реки Шексна, превращенной в участок Волго-Балтийского канала.

Еще в сороковом году стали готовить площадки, заодно «запустили» Рыбинское водохранилище, но планам помешала война. Возобновили строительство ЧМЗ в сорок седьмом, для чего сюда начали присылать инженеров, мастеров и простых рабочих. Но если со специалистами все понятно — брали из тех городов, где имелись подобные заводы, то рабочих брали отовсюду — из Вологодской области, а еще и со всей бескрайней страны. И население бывшего провинциального городишки резко «скакнуло», обогнав даже областную столицу. Вот и получается, что на строительство завода ехали и романтики, и бывшие заключенные.

Если в сорок восьмом году в Череповце насчитывалось тридцать пять тысяч человек, то в пятьдесят пятом их стало под восемьдесят тысяч, а в семидесятые, сколько помню, двести тридцать.

А рабочих рук все равно не хватает, поэтому в моем городе и появились первые «спецкомендатуры». Сейчас их аж восемь штук, где пребывает почти десять тысяч человек из числа «условно освобожденных» и "условно осужденных"[2].

Категория " условно освобожденных" формировалась из тех, кто в местах лишения свободы зарекомендовал себя с положительной стороны и заслужил более лучших условий. Спецкомендатура была нечто средним между рабочим общежитием и тюрьмой: решетки на окнах, контроль при входе и выходе, обыски. Но, при распределении на работу «условников», конвоя, как в тюрьме, не было. В свободное время они могли находиться в городе. Большая часть обитателей спецкомендатур трудились над возведением химзавода, поэтому их стали называть «химиками». Этот термин получил распространение не только в Череповце, но и во всей необъятной стране, где спецкомендатур было великое множество. Среди спецконтингента имелось немало нарушителей режима, которые старались убежать в город, где совершали преступления.

[1] Ничего удивительного. Песни Высоцкого в советском прокате были выброшены из фильма и восстановлены во времена Перестройки.

[2]Попасть в категорию «условно осужденных» было легко и просто. После выхода в свет Постановления Президиума Верховного Совета СССР «Об усилении борьбы с хулиганством» 1966 г. к уголовной ответственности привлекались те, кто имел два административных взыскания за «мелкое хулиганство». Если учесть, что подобные правонарушения (например — ненормативная лексика в общественном месте) совершаются сплошь и рядом, то можно себе представить, сколько людей можно отправить на скамью подсудимых.

Глава пятая. Служебная проверка