Ведьмино счастье 2 (СИ) - Риш Мартиша - Страница 54

Не помня себя, бросаюсь в лес. Ветви хлещут по лицу, связанные руки мешают. Где-то теряю сапоги. Кровь от укуса стекает теплой струйкой. Я забыл, что я раб. Миг, и силой меня волочёт обратно. Прямо по ковру из веток,листьев и мха. Одежда изодрана. Голое тело видно. Чудовище ведёт меня вниз. Теперь все смогут увидеть мой позор. Гордым эльфом почти овладела ведьма. Ей уступают лошадь. От меня эльфы брезгливо отводят взгляд. Лишь любимчик Марцеллы тянет ко мне свои грязные руки. Попытался сопротивляться и получил от него хороший удар поддых. Лежу в дорожной грязи, в рабском ошейнике, почти лишённый одежды, опозоренный, отмеченный укусом мерзкой гадины, лишённый права на собственное тело, ничтожный раб. Правы были Старейшины. После того, как ведьма сделала выбор, её избранник умирает для Тёмного Леса. Эмильенэль умер. Осталось только тело. В пустой от мыслей голове стучит единственная фраза: "Я ещё не наигралась".

Мирэль.

И вот мы отошли от дома уже достаточно далеко, чтобы, не опасаясь чутких кошачьих ушей, можно было вести приятную душе беседу.

— Не сильно тебя замучил Эрхан? Он так-то хороший, просто строгий. Требует, чтобы всё было по правилам, как в казарме.

— Всё хорошо, правда. Бегать я всегда любил, да и плавать тоже. Только мне не привычно столько есть. Слишком много для одного эльфа.

— Ты совсем другой, чем остальные. С тобой так хорошо, спокойно. Тебе, правда, нравится со мной в лесу? Не скучно собирать травы?

— Я очень люблю лес, мне приятно собирать травы. В особенности, если это нужно тебе, прекрасная Айна.

Оборотница смутилась, потупила взгляд. На белоснежной коже её чудесных пухленьких щёчек выступил розовый, как пастила, румянец. Но вот прошла минута, и её губы изогнулись в лукавой улыбке. Смелый взгляд резко поднятых на меня медовых глаз.

— Я тебе, правда, нравлюсь?

— Ты — сокровище всех миров. Самая нежная, самая красивая, самая понятная мне из всех, кого я встречал за пределами Великого Леса.

— И даже красивей эльфиек?

— Бесспорно. Они никогда бы не смогли простить тебе твоей мягкой притягательной красоты.

— Ты лжёшь.

— Я бы не посмел тебе солгать. Кому угодно, но только не тебе.

— А во второй ипостаси ты меня не испугаешься? Тогда я поверю.

— Не испугаюсь.

— Тогда жди меня здесь.

Оборотница почти бросила свою корзину для сбора трав у моих ног. Лёгкой походкой, почти бегом, она устремилась к ближайшим зарослям можжевельника. Я стоял и ждал. Не смея надеяться на чудо. Как бы я хотел провести рукой по спине этой девушки, пусть даже в кошачьем обличии. Не нарочно, случайно, немного тайком. Только легонько-легонько коснуться.

Кусты зашуршали. Из них показалась большущая белоснежная кошачья морда. Как бы я хотел только коснуться её. Следом из кустов выступила крупная лапа любимой. Вот показалось плечо. Хруст ветвей. Вышагнула вторая лапа. Медленно, не сводя с моего лица огненных, подобных полной луне глаз, на меня шла белоснежная кошка. Вот бы сравнить эти глаза ночью с реальной луной. Я мечтательно улыбнулся. С острого клыка Айны на землю капнула слюна. Кошка медленно облизнулась, показав мне и миру розовый соблазнительный язычок. Она придвигалась всё ближе и ближе. А я стоял, замерев от восторга. Между нами оставалось ровно два шага. Пантера махнула хвостом, чуть замерла и прыгнула передними лапками мне на плечи. Не то рыча, не то мурлыкая громко. Я покачнулся и обнял прекрасное сильное тело. Пальцы зарылись в нежный шелк её густой искристо-белой шерсти.

— Айна, как же ты хороша! Милая моя Айна., — прошептал ей на ухо, чуть дыша.

Кошка лизнула меня в шею. Задела клыком за самое горло.

Миг, и морок развеялся. Нет никакой шерсти. Под рукой гладкая кожа горячего тела. Пухлые сладкие губы требуют поцелуя, вихрем вонзаясь в мой чуть приоткрытый рот. Я не смог удержаться, ответил. Сквозь тонкую ткань моей рубашки ощутил её мягкую грудь. Не могу отстраниться. Понимаю, что так нельзя. Не могу. Что со мной будет после такого, уже не важно. Лишь бы потом не пожалела милая моя пушистая кошечка.

Подхватил её двумя руками под бёдра. Любимая обвила руками мою шею. Распахнутыми ногами притянула к себе. Тяжёлая. Далеко не уйти мне с нею. В двух шагах от нас манит белизной и мягкостью глубокая перина из белого мха. Наше первое ложе. Сокровенное, тайное. Лучшая постель для тех, кому лес всегда был и будет домом.

Донёс, опустил на мох. Расстегнул рубашку, теряя пуговицы. Стянул брюки. Все улетело куда-то в кусты. Сейчас не важно. Жалеть обо всем буду потом. Когда-нибудь позже.

Сейчас же передо мной на постели из мха сидит Айна. Чуть раздвинув ножки, опираясь руками за спиной, смотрит в глаза, зовёт.

— Иди ко мне, ты такой красивый. Самый мой нежный.

Я опустился на колени меж её ног. Подался вперёд, как мог начал ласкать губами нежную её кожу. Разве это чудо может желать меня?

Девичья рука зарылась мне в волосы, потянула выше. Обхватила ногами, прижалась телом, направляя сама. И вот я попал в безмерное наслаждение. Тело решило за меня всё само. Оно точно знало, что надо делать. Я стараюсь не торопиться, продлить наслаждение хоть чуть-чуть, но дольше. Айна сильно толкнулась сама. Тихо шепнула Мирэль и унесла меня и себя в вихре сумасшедшего наслаждения.

Очнулся от этого сумасшествия, уткнувшись ей носом прямо в грудь.

— Что мы наделали! Нас убьют!

— Ради такого можно и умереть. Завтра снова отпрошу тебя со мной в лес. Марцелле будет не до тебя. У неё новый раб.

— Ей в принципе не до меня. И всё же.

— Ты... делил с нею ложе?

— Нет, конечно. Только с тобой. Ты моя первая.

— Муррр. Ты у меня тоже. Главное, не попасться моим. А с Марцеллой… Я подумаю. Если она тебя до сих пор не хотела, то теперь уж точно ты ей будешь не нужен. А я подумаю, как нам быть. Беги, одевайся. Твои штаны на муравейнике.

И залилась счастливым беззаботным смехом. Мне бы так. Я мужчина, тем более я чистокровный эльф. Я обязан что-нибудь придумать.

Эрлик заводит эльфа в мои покои. Тот идёт безропотно, только озирается иногда. Усаживает на кровать. Стянула жгут силы. Развязали руки, а он так и сидит недвижим. И что с ним делать, как расшевелить? Надо бы хоть раны посмотреть, обработать, а для начала смыть всю грязь, раздеть. М-да. Взрослый вроде мужик. Эльф, одно слово. Голова опущена, взгляд в одну точку.

— Эрлик, постарайся его раздеть и вымыть. Потом завернёшь в плед. Будет сопротивляться, придется дать дурмана. Ну не бить же его опять?

— Как тебя зовут?

— Как Вы того захотите.

Хоть ответил, уже хорошо. Правда голос совсем бесцветный.

— Твоё имя от рождения?

— Эмильенэль.

— Эмиль — тебя устроит? Мне полное имя не запомнить в любом случае.

— Как прикажете.

— Эмиль, Эрлик отведёт тебя в душ, поможет. Я тебя больше не трону.

Молчит. Стоило только выйти и закрыть дверь — возня, крики, кажется, что-то упало.

— Марцелла!

Возвращаюсь. В комнате уже никого нет. Захожу в душевую. Эмиль забился в угол, у варвара ссадина на щеке.

— Мне его добром не затащить. Дерётся. Бить не буду. Жалко, идиота. Простите.

— Эмиль.

— Да, госпожа.

Глаза опущены. Парня трясёт.

— Эмиль, ты ранен. Мне очень жаль, что так вышло. Я случайно не рассчитала силу. Пожалуйста, сними рубашку.

У бедного парня сильно дрожат руки. Белый весь. Где та приятная смуглость кожи? Разделся до пояса. Голова опущена. Что он там себе надумал? Ссадин много. Грязный очень. Как бы не воспалилось. Укус сияет багровым пятном. Вот ведь угараздило меня так его цапнуть. Ведь не хотела. Впрочем, сейчас уже не важно.