Острые углы (СИ) - Сергеева Оксана - Страница 35

— Мы скоро уйдем, потерпи, — улыбнулась она.

— Тетушка, целую ваши ручки, но я на кофе смотреть уже не могу, литров восемь за сутки выпил, — Лёшка обнял тётю и поцеловал в щеку. — Я домой.

— Конечно, Алёшенька, тебе надо отдохнуть как следует. Что бы мы без тебя делали… — снова глаза ее наполнились слезами. — Думала не переживу всего этого. Господи…

— Прекращай, — шутливо-строгим тоном сказал Лёха, — опять глаза на мокром месте. Слышала же, что доктор говорил. Всё нормально будет, поваляется Юлька немного в больнице и снова бегать начнет.

— Береги себя, — она снова крепко обняла племянника.

Лера стояла, прислонившись к дверце машины и курила. Вернее, она сделала лишь пару затяжек, а потом, поддерживая правый локоть левой ладонью, смотрела, как медленно тлеет кончик сигареты, зажатой между ее тонких дрожащих пальцев.

Полевой подошел, молча взял у нее сигарету и тоже крепко затянулся.

— Почему ты вчера мне не сказал, что это не несчастный случай? — спросила Лера.

Лёха промолчал, скрываясь за еще одной долгой затяжкой.

— Понятно, — сказала Соломатина.

— Лера, я пока никого не обвиняю.

— А тебе и не надо, я все по глазам вижу.

— Я не могу исключать никакой вариант.

— Я разговаривала с отцом. Он не имеет к этому отношения.

— Ты уверена, что он сказал тебе правду? С какой стати ему признаваться, это же смешно.

— Я его знаю. Я знаю, когда он лжет. Или хочет что-то скрыть. Или просто не хочет что-то обсуждать. Он ни о чем не знал и был удивлен, когда я ему рассказала. Он не врал.

Полевой снова молчал, отвечая лишь жестами — кивком головы или взмахом руки.

— Хорошо, — вздохнула Лера. — Зачем это ему? В чем мотив? С этого же всё начинается. Зачем ему убивать Юлика? Чтобы что? Ладно, не убивать. Напугать. Его. Вас. Зачем? В чем смысл?

В этом он не мог с ней не согласиться. Такой акт делается с определенной целью, но в их случае цель была не совсем очевидна. Если избавляться, то не от Юлика, а от Полевого. Последний тендер, который они выиграли, был на строительство нового судоремонтного завода. Это огромные деньги, статус, репутация, поддержка администрации. Под это столько всего можно подтянуть.

Логистика, производственные цеха для оборудования, подрядчики… За это и убить можно. Его команда готовила документы, все знали, чья это заслуга.

Но Лёшка не стал делиться с Лерой этими размышлениями. Сказал только:

— Юлик был у меня, но без машины, и я обещал его подвезти. Немного отстал, звонил тебе, что приеду, спрашивал, что привезти, помнишь? Он взял ключи и вышел на парковку первым. Я подошел минутой позже, он уже лежал на земле.

— Ты видел, как это произошло? Машину?

— Нет. Но ребята уже работают. Записи с камер изучают и всё такое. Я потом подключусь, когда будут какие-то результаты. Я всё равно найду, кто это сделал, и накажу.

— А если не найдешь. Так и будешь Соломатина подозревать? Нам с Матюшей теперь ответочку в затылок ждать от Назарова? — мрачно спросила Лера.

— Он не посмеет.

— Это почему же?

— Я сказал, что мы в отношениях.

Лера не то чтобы испугалась его заявления, но тревожно замерла и, подтянув к себе Лёшкину ладонь, тоже крепко затянулась.

— Я его хорошо знаю: он этого не сделает, — убедительно говорил он. — Если с тобой хоть что-то случится, я его уничтожу. Мне будет похрен на родственные связи. Матюшу я ему тоже не прощу.

— Ты так спокойно об этом говоришь… — тихо сказала она.

— Волноваться будем, когда что-то обнаружится, вот тогда и будем думать. Знаешь, я не привык бросаться громкими фразами, не люблю этого, — чуть скривился он. — Я никогда никому и ничего не доказываю, никому не угрожаю. У каждого свои таланты, и так уж получилось, что я могу договориться практически со всеми и обо всем. Но когда кто-то переходит грань, я уже ни с кем и ни о чем не договариваюсь. Разве что со своей совестью.

Лера тяжело вздохнула. Боль, которая так и не прошла, окольцевала голову с новой силой. Полевой привлек ее к себе. Несмотря на то, что они были на улице и мимо них ходили люди, а возможно и их знакомые, Лера не смогла его оттолкнуть. Она так остро нуждалась в этом крепком объятии, в силе и надежности, которые всегда чувствовала, находясь в его руках. Уткнувшись носом ему в шею, она обняла его за спину. Лёшка крепко стиснул плечи и прижался губами к ее виску. Они постояли так пару минут, потом он ее отпустил. Заправил за ухо выбившийся локон и, не удержавшись, коротко поцеловал в губы, чему Лера тоже не сопротивлялась.

— Езжай домой, ты и не спала, наверное, сегодня.

— Нет, не смогла.

— Я тоже. Ждал, пока операция закончится, потом когда от наркоза отойдет, потом за родителями мотался в аэропорт… Тоже сейчас поеду домой спать.

— Пока, — сказала Лера и села в машину.

Она все еще чувствовала тепло, там где ее касались Лёшкины руки. Чтоб сохранить его подольше, Лера обхватила себя за локти и вжалась в сиденье.

Полевой был уверен, что дядюшка обязательно наведается к нему с разборками, и не ошибся. Назаров появился вечером. Был мрачен, пилил его хмурым взглядом, но почему-то не спешил начинать неприятный разговор.

Алексей тоже молчал, по-прежнему считая, что не обязан никому ничего объяснять.

Они уселись на кухне. Лёха сварил кофе, и поставил на стол две чашки.

— А есть что покрепче? — спросил дядя, не сделав ни глотка.

Лёха достал два бокала и бутылку коньяка.

— Ладно, не томи. Говори, что хотел сказать, и покончим с этим.

— А что тут скажешь, — вздохнул Палыч. — Умеешь ты, сынок, баб выбирать. Что это глупо, ты и сам знаешь. Хотя, как мужчина, я тебя понимаю, девица вон какая… Не скрою, сначала я разозлился, — признался он. — С другой стороны, ты ж ее не насиловал. Пошла в постель — значит, сама захотела. Девочка она взрослая и тоже, наверное, всё понимает… — Артем Павлович приостановился, сделав большой глоток коньяка.

Полевой пить не хотел — лишь пригубил, чтобы поддержать дядю.

— Только вот спишь ты с ней, а имеешь Соломатина. И этого он тебе не простит. Придется тебе самому свои проблемы решать, я тебе уже ничем не смогу помочь, — сказал Назаров.

— А я у тебя ничего и не прошу, — отрезал Лёха. — Я тебе сразу сказал, что это не твое дело. И не Соломатина. Это наше с Леркой…

— Ты не понял, — оборвал Палыч его жесткий монолог. — Не помогу, не потому что не хочу. Не смогу. Меня уже с тобой не будет… с вами…

— Что значит не будет? Ты опять уехать куда-то собираешься? — не понял Лёха.

Назаров грустно улыбнулся, и от этой улыбки у Полевого вдруг защемило сердце. Так бывает, что взглядом выразить можно больше, чем любыми красочными эпитетами.

— Умираю я, Лёшка.

— Ты че несешь? — выдохнул Полевой, невольно стискивая стакан до побелевших пальцев.

— Месяца два мне осталось, может, и того меньше.

— Какие два месяца… Палыч, ты о чем вообще? — он всё еще не мог поверить в услышанное, не мог уложить эти слова в своей голове.

— Успокойся, Лёш, и послушай меня, — твердо сказал Артем Павлович. — Я уже смирился. Уже обо всем подумал…

— Как это смирился? Что это? Рак? Давай поедем куда-нибудь. В Германию, Израиль… Хоть к черту на кулички. Надо же что-то делать. Ты не можешь просто опустить руки.

— Да был я везде. Поздно уже. Так получилось, — спокойно говорил Назаров.

— Тетушка… знает? — ему вдруг стало трудно говорить, будто его со всей силы ударили в солнечное сплетение.

— Никто не знает, кроме тебя. И ты никому не скажешь. Ни Ксении, ни Юлию.

— Каким образом? Как я смогу в глаза им смотреть? Знать и молчать? — повторял он не веря свои ушам.

— Сможешь, — жестко заявил Палыч. — Будешь знать и молчать.

— Зачем ты так поступаешь со мной? Зачем ты мне это сказал? — разозлился Лёха и вскочил с места, загремев стулом.