Острые углы (СИ) - Сергеева Оксана - Страница 50

Всё разъехались, кто по своим делам, кто на поминки. Соломатин задержался, как Полевой его и просил.

— Вряд ли это подходящее место для разговора, — сказал Альберт Сергеевич.

Внешне он был равнодушен, не выражая ни тревоги, ни любопытства.

— Как раз наоборот. Тихо, спокойно. Атмосфера располагает. Поэтому не буду ходить вокруг да около, скажу прямо. Я могу пустить тебе пулю в голову только за то, что твой человек изнасиловал мою жену.

— Что ты сказал? — переспросил Соломатин.

— Нет, ты не ослышался, — повторил Алексей. — Мы с Лерой поженились, она моя законная жена. Вторую пулю ты можешь получить за то, что твой человек чуть не отправил на тот свет меня.

— И это ты мне угрожаешь? После того, как я тебя спас?

— Я тебя слушал, когда ты ко мне в больничку приходил. Теперь ты слушай, — сказал Алексей, глядя на Соломатина тяжелым взглядом. — Это не ты меня спас. Это я твою жопу спас. И очень об этом жалею. Мне о твоем ублюдке раньше донесли, и в то утро я поехал к тебе, чтобы решить этот вопрос. Если бы Палыч узнал, что твой Беспалов покушение на его сына организовал, он бы не разбирался, в курсе ты или нет. Ты бы давно вместе с этой мразью в одной яме лежал. Надо было сдать тебя. У Леры бы не было отца, зато с ней ничего бы не случилось. Хотя откуда мне знать, что он действовал самостоятельно, а не по твоей указке? Юлика грохнуть, а потом меня…

Соломатин встрепенулся, к гладко выбритым щекам прилил багровый румянец.

— Неужели ты думаешь, что я собственную дочь подставил?!

Алексей холодно усмехнулся:

— Попробуй мне докажи, что это не так.

— Я тебе слово даю, что не имею к этому отношения.

— А твоему слову можно верить? Сомневаюсь. Это могло быть не по плану. Может, ублюдок решил заодно развлечься. Он бы ее растерзал и оставил в моем доме, и всё бы на меня списали, — безжалостно продолжал он.

— Я тебе клянусь. Чем хочешь, — пытался убедить его Соломатин.

— Только дочерью не смей клясться. И хватит уже грозиться, что ты что-то со мной сделаешь. Вот я перед тобой. Со мной даже охраны нет. Давай убивай. Нет? Вот и не дергайся, пока совсем Леру не потерял. Мы можем бизнес попилить, деньги, землю, власть, в конце концов. Мы ж не будем Лерку пополам пилить. Или будем?

Соломатин молчал, играя желваками, и, что случалось нечасто, не мог подобрать слов, чтобы дать Алексею отпор.

— Если я в чем-то и виноват, — жестко продолжил, как выяснилось, зять, — то лишь в том, что проявил к тебе человеческое отношение. Не вовремя. А теперь жалею. Я лишь хотел, чтобы у Леры был отец, даже такой, как ты. Потому что она тебя любит, и ты ей нужен. Теперь жалею… Раз тебе скажу, больше повторять не буду. Если не успокоишься и не прекратишь рвать ее на части, я тебя расхлестаю. Тоже тебе клянусь, вот тут, на могиле человека, которого считаю своим отцом: я тебя уничтожу. Быстро. В полсекунды. Просто отдам приказ, и ты сойдешь с пробега.

Полевой ушел, не дожидаясь реакции Соломатина. Сказал, что хотел, и не собирался более вести эту ненужную ему беседу. Всей ситуацией Алекс был обозлен до душевного срыва. Ему стоило нечеловеческих усилий не выдавать Лере своего состояния, не показывать истинных чувств.

Он не шутил. Он даже хотел, чтобы Соломатин допустил очередную ошибку, дав ему возможность исполнить свое обещание.

Альберт Сергеевич вошел в свой кабинет спокойно. Осторожно прикрыл дверь и внимательно посмотрел на дочь. Она сидела в его кресле, склонившись над какими-то отчетами.

— Это правда? Вы поженились? — спросил он.

— Правда, — ровно ответила она. — Это Алекс тебе сказал? Прости, папочка, изначально мы планировали сделать это по-другому, но — увы.

Лера хорошо знала отца и видела, что его спокойствие не от умиротворения.

Он был как притихший вулкан. Она тоже разволновалась, чувствуя его состояние, но умело это скрыла.

— Максим Витальевич подготовил кое-какие документы. Тебе нужно с ними ознакомиться.

Только теперь Соломатин перевел взгляд на Рыбакова. Войдя, он не обратил внимание на его присутствие, поскольку тот посвящал Леру в дела, так сказать, был ее глазами, ушами, ногами и руками в компании.

Валерия поднялась, освобождая кресло отца. Он уселся на свое место, и она подала ему бумаги.

— Что это за бред?

— Ты же сам видишь. Я лишаю тебя права подписи. Теперь без моего ведома ты не можешь ни уволить кого-то, ни на работу принять, ты не имеешь права подписывать финансовые документы, не можешь ни рубля снять с наших счетов.

— Я всю жизнь работал, чтобы создать этот холдинг… Ради вас, ради семьи…

— Я тоже ради семьи. Ради своей маленькой, но уже семьи. Ты же мечтал об этом. Это было твое главное желание. Ты же хотел, чтоб я работала в компании, на тебя.

— Я предполагал, что ты не так приступишь к своим обязанностям. Не так всё это видел… А ты просто выбрасываешь меня на улицу?

— Я тоже думала, что это будет не так. Но как уж вышло. Ты не оставил мне выбора. Кстати, у меня для тебя есть еще одна бумажка. Смотри дальше. Это на случай, если ты все-таки решишь сделать меня вдовой.

Соломатин глянул на следующий лист и побагровел.

— Ты с ума сошла?!

— Если с моим мужем что-то случится, твое состояние уйдет с молотка. Я распилю все по кускам и раздам по приютам. Так что береги своего зятя как зеницу ока. Документ не подписан, это образец для тебя, но если ты хоть что-то сделаешь, я в два счета оставлю тебя ни с чем.

— Ты не посмеешь.

— Хочешь проверить? Предупреждаю: в эту игру мы с тобой сможем сыграть только один раз, — уверенно сказала она и скрестила руки на груди.

Соломатин посмотрел на Рыбакова.

— И Максима Виталича не трогай, — предупредила, перехватив его взбешенный взгляд. — Он всего лишь выполнял мое поручение. Я контролирующий акционер, и он не мог не выполнить мой приказ. И я тебя никуда не выгоняю, ни на какую улицу. Пожалуйста, руководи, принимай решения, проверяй и контролируй наши предприятия. Больше скажу, я очень хочу, чтобы ты остался и, как прежде, исполнял обязанности генерального директора. Ты нужен мне. Ты нужен нашей компании, это же твое детище. А насчет того, что ты бумажки теперь не можешь подписывать, так это мелочи. Я же твоя дочь, мы родные люди, неужели не договоримся? — с холодной улыбкой сказала Лера. — Итак, мы идем обедать или просто пьем кофе и дальше работаем?

Ответом ей было тяжелое молчание.

— Такой сложный вопрос? Ладно, думайте. Пойду посмотрю, что там у меня в кабинете делается.

— Может, ты тогда уж сразу в мое кресло сядешь? — спросил отец.

— Не, мне нужен розовый ноутбук и розовая мышка, и всякие красивенькие штучки, а у тебя тут всё брутальное, — мило улыбнулась она и вышла.

Альберт Сергеевич снова бросил негодующий взгляд на Рыбакова. Теперь к горящей в нем злости примешалось восхищение.

— А я еще переживал за нее. Доча вон папу раскатала, что она с другими сделает…

— Она справится, — несмело улыбнулся Максим Витальевич, надеясь, что буря миновала.

Лере и самой не нравился метод, к которому пришлось прибегнуть, чтобы усмирить своего неугомонного отца. Но другого выхода не было.

Принципиальность Соломатина в отношении Полевого граничила с узколобостью, а это не только для личной жизни неудобно, это и для бизнеса очень опасно.

Несмотря ни на что, Лера папу любила и была к нему привязана. Открытый с ним конфликт давался ей тяжело, но идти на уступки не собиралась. Она больше не обсуждала с ним свое неожиданное замужество, но не из-за упрямства, а из-за банальной нехватки времени. Была загружена работой и встречалась с отцом только для того, чтобы обсудить какие-то рабочие моменты.

С Алексом Валерия тоже не виделась с похорон. Он занимался семейными делами, в том числе вопросами бизнеса, а она, хоть и стала его законной женой, еще пока не чувствовала себя вправе в чем-то таком участвовать.