Сто тысяч миль (СИ) - "Sabrielle" - Страница 33

— Тебе не кажется, что ты слишком много на себя берёшь? — наконец, произнёс он, и его бас почти заставил меня вздрогнуть. — Тебе ли быть той, кто решает, кому что положено знать, а кому нет? Почему ты себя возомнила единственной, достойной чести и права знания? Использование инструмента не является ответственностью его изобретателя.

— У меня есть своё видение будущего. И в нём я не хочу видеть повторения истории наших предков. Я хочу быть уверена, что передаю эти инструменты тем, кто станет мечтать о чём-то более великом, чем власть и могущество. Тем, для кого власть — это только лишь ещё один инструмент. Я не понимаю вас, Густус. И Анью не понимаю. Не могу понять, к чему вы стремитесь, чего хотите, о чём мечтаете. Рассказывать мне об этом вы не спешите, и я вас не осуждаю. Но и не доверяю вам. А потому тоже не хочу ничего рассказывать. Это моё право.

— А Блейку, стало быть, доверяешь? — его брови приподнялись в удивлении.

— Вы сами сказали, он всего лишь исполняет приказы. И я знаю, что он слишком предан вам, чтобы использовать полученные знания против вас или утаивать их, — здесь я немного слукавила, но ещё сильнее усугублять недоверие командира к Беллами значило отрезать последнюю возможность дождаться его и, наконец, воплотить в жизнь наши общие планы. — Я не рассказывала ему ничего важного. Вообще. Потому что не доверяю и ему. Никому не доверяю.

Командир кивнул сам себе, не выказывая ни единой эмоции.

— Но пленному горцу ты доверилась почти сразу. И какие великие цели им движут?

— С чего вы все решили, что я ему доверилась? — не поняла я. — Он не просил у меня никаких тайн и знаний. Он наоборот предложил мне информацию, сам мне доверился. Наши цели временно совпали, мы оба хотели покинуть это место, и это всё.

— Чего он хотел взамен?

— Это больше не имеет значения. Ведь я никогда уже отсюда не выйду, потому что вы — удивительно! — тоже мне не доверяете. Это тупик.

— Вирус-убийца — это творение горных крыс? — сощурился Густус, внимательно наблюдая за моей реакцией.

А я запнулась. Что?

Логическая цепочка начала выстраиваться в голове сама собой. У горцев абсолютно точно была возможность — Аарон сам говорил об их учёных и лабораториях. Был и мотив. Убрать обозлившихся на них землян и прийти уже в отстроенные деревни, на засеянные поля, на готовые производства. И это складывалось вместе только при условии, что Аарон мне солгал. При условии, что у них уже было лекарство с самого начала, и они хотели на поверхность столь же страстно, сколь земляне хотели в бункер. Но зачем бы ему лгать?

— Я не знаю, — ответила я. — И вы. Уверены, что хотите знать? Мира между вами может не быть никогда.

— А нам и не нужен мир с предателями. Предатели однажды — предатели всегда. Я всего лишь хочу знать, против кого сражаюсь и как далеко они могут зайти. И ты. Как далеко можешь зайти ты.

— Я не знаю, — повторила я. — Как вы там сказали? Я всего лишь желающая выжить девочка, которая берёт на себя слишком много.

Тем вечером я долго смотрела на ночное небо сквозь решётку на окне. Глупо мечтала увидеть «Ковчег» и хоть на секунду вернуться туда хотя бы мысленно. Обнять маму. Болтать с Уэллсом вместо того, чтобы снова и снова тосковать по нему так отчаянно, сидя в одиночестве среди чужаков. Вместо того, чтобы вспоминать, как его не стало, и давиться своей печалью.

Пару раз я зацепилась взглядом за вентиляцию, через которую недавно долгими ночами говорила с Аароном. Он дал мне силы, показав выход из положения. Дал надежду. Даже если горцы сами решили убить землян, меня это не касалось. Мне нужно было их лекарство. Всем нам. Протокол предписывал спасать экспедицию любой ценой. А я здесь не настолько давно, чтобы о нём позабыть. Тем более от землян толку особо не было. Один только вред, пока я теряла бесценное время впустую.

На комоде лежала та самая брошь. Камушки в серединке изящного серебряного цветка поблёскивали оттенками лазурного в приглушённом свете лампы, и зрелище завораживало. Командир всё мне испортил, но я почему-то не могла просто на него злиться. Всё было сложнее. Намного. Потому что я его понимала. Он просто делал свою работу — и делал её лучше, чем я справлялась со своей. В этом не было ничьей вины, кроме моей. Не стоило недооценивать его ум и хитрость. Стоило прислушиваться к каждому слову вдвое внимательнее. Догадаться, что он сотрудничал с Аньей не просто так, а ради благополучия своей семьи.

Семьи. Дочки. Такой похожей на него — те же тёмные глаза, чуть вьющиеся волосы и этот взгляд, будто она уже всё про меня знала. Впервые я прикоснулась к чему-то столь личному, впервые увидела то, что мне ни за что не собирались показывать, не будь на то веской причины — и я до сих пор едва понимала, как к этому относиться. После рассказов Октавии я примерно представляла местный уклад жизни. Не испытала глубокого шока, но всё равно растерялась. Да, я помнила про отсутствие семей и браков в том виде, в каком я их знала. Не забыла и про то, что немногочисленных матерей обеспечивал город, и постоянный партнёр — это скорее блажь, чем необходимость. Да как им было восстанавливать цивилизацию из пепла, не прибегая к полигамии? Логично. Очевидно. Но так дико. Гадко — идти на поводу у гормонов и лезть ко мне, когда они… Чёрт. Даже… обидно? Что им — и ему — не под силу понять верность и настоящую семью, не основанную только на дурацких инстинктах. В карман моего костюма с «Ковчега» всё ещё были вшиты два кольца, которые подарил мне отец. Впервые их захотелось выкинуть и не видеть больше никогда. Потому что на этой планете не было никого, кто был бы достоин носить второе кольцо.

Каждое утро я со страхом ждала слабость, лихорадку и тошноту. Вирус не спешил сваливать меня с ног, и я не могла не задаться вопросом, почему. И что насчёт Сотни? Везло ли им с этим так же, как и мне? Неужто наша модифицированная ДНК оказалась вирусу не по зубам? Возможно, там не было тех уязвимостей, какими он охотно пользовался? Возможно, наш иммунитет в первые же дни победил заразу, и теперь нам ничего не грозило. Возможно, буря ещё не миновала, просто инкубационный период оказался дольше. Эти пустые гипотезы — всё, что у меня осталось в четырёх стенах. Густус больше не появлялся, Анья тоже. Несколько раз приходил Нико, задавал вопросы, отвечал на мои. Новость о том, что Мэди пошла на поправку и уже почти здорова, единственная вызвала у меня улыбку за много дней. Остальное вызывало лишь полнейшее безразличие.

Только когда на пороге моей камеры появился Линкольн, тот самый напарник Беллами, я напряглась. От его изучающего взгляда хотелось поёжиться, и сложно было даже предположить, что ему могло бы понадобиться. Самое худшее предположение оформилось в голове мгновенно. Но я прикусила язык, прежде чем выдала свою тревогу.

Линкольн молча развернулся и двинулся по коридору к выходу из здания. Я послушно зашагала следом. Надзиратели на посту смерили нас изучающим взглядом, но не остановили, и я с удовольствием вдохнула свежий воздух, наслаждаясь вечерней прохладой. Просторные улицы вокруг, погружённые в полумрак, после маленькой, тесной и душной комнатушки почти окрыляли. Даже неизвестность больше не пугала, ведь я ощущала неясный вкус свободы. Линкольн петлял по городу, будто бы путая след, я не задавала вопросов, не желая знать, что ждёт меня в этот раз. Какое-то время мы бродили по улочкам, а затем командир неожиданно остановился у кирпичной стены какого-то заведения — на деревянной вывеске было схематично нарисовано нечто похожее на маяк по соседству с пивной кружкой и вырезано «Сторожевая башня». Изнутри то и дело доносился звон кружек и задорный гогот.

— Слушай сюда, — он навис надо мной, а я почти вжалась в шершавую кладку. — Глава Военного совета уехал. Он забрал с собой Беллами, не желая так надолго оставлять его здесь наедине с тобой. И я бы на его месте поступил абсолютно так же. Ты заронила в его голове очень опасные мысли, Небесная, и это очевидно всем, кроме него самого. Я не горю желанием помогать тебе, но Беллами попросил меня об этом. Я согласился, потому что иначе этот осёл всё равно бы придумал, как добиться того, что задумал. Так я хотя бы смогу убедиться, что он не разрушит свою собственную жизнь впустую. Если тебе, девочка, снова хватит мозгов всё испортить… Я убью тебя. Лично. Ты поняла меня? — Сердце испуганно забилось где-то в горле. Но я тяжко сглотнула и неуверенно кивнула. Землянин поджал губы: — Отлично. Идём.