Карфаген 2020. Восхождение (СИ) - Ратманов Денис - Страница 4

— Ты удивишься, если я скажу, — Гискон берет паузу и смотрит в упор.

— Обещаю удивить тебя чуть позже.

— Ему нужен ты, Леонард. Он говорил, что «это» прекратится, если я позволю тебя ликвидировать. Но при чем тут болезнь дочери и Боэтарх?

Сажусь напротив Эйзера, пью сок прямо из стеклянной банки.

— Он не вполне человек, Эйзер. Как и, наверное, я. Мы две стороны одной медали, но нас ведут разные силы, меня они одарили талантом вытаскивать людей с того света, его покровитель научил убивать необычным способом. Наверняка, если копнуть поглубже, вокруг Боэтарха обнаружится множество смертей, которые выглядят естественно, но…

Эйзер рассмеялся, но быстро совладал с эмоциями.

— Допустим, так. Допустим, Боэтарх медленно убивает мою дочь для того, чтобы я отдал тебя ему, и если сделаю это, она выздоровеет…

Пожимаю плечами:

— Не факт, что ментальное воздействие имеет обратную силу. Но даже если так, тебе придется признать его власть над собой и своим родом, а ты слишком тщеславен, чтобы пойти на это.

Ненадолго Гискон смолкает, трет подбородок, морщится и наконец спрашивает:

— Какие же силы движут тобой?

— Танит. Боэтархом — Ваал. В мире больше нет единства. Как и не будет Белого Судьи. Только он или я.

И снова молчание. Взор Гискона устремлен вдаль, он напряженно думает, вскидывает голову.

— Ты в силах помочь моей дочери? Я готов поверить хоть в Ахура Мазду, лишь бы она жила.

— На твой вопрос мне хотелось бы ответить под детектором лжи или сывороткой правды, чтоб ты не пытался уличить меня во лжи.

— Не тяни. Если понадобится, повторим, как ты хочешь.

Еще раз все обдумав, решаю раскрыть карты. Придумывать подходящую версию нет времени, да и она не выдержит проверки. Правда путь фантастична, но у нее есть логика.

— Мои способности не статичны, я расту, умения растут. Сейчас я на второй ступени развития и ограничен в возможностях, потому могу лишь временно стабилизировать ее состояние. Ремиссия продолжится тридцать два дня. За это время я рассчитываю прокачаться и полностью снять воздействие. Согласен, похоже на то, что я стараюсь держать тебя на коротком поводке, но это не так.

— Да, похоже, — кивает Эйзер, глядя неотрывно. — И если бы я не изучил твою стратегию на Полигоне и средства достижения целей, то сбросил бы тебя с флаера. Ответь на еще один вопрос, и закроем тему. Что тебе нужно для усиления?

— Совершить сто добрых дел, — отвечаю я, так же не сводя с Гискона взгляда.

Грустно ухмыльнувшись, он кивает своим мыслям, мотает головой, смеется.

— Невероятно. Я склонен полагать, что сказанное тобой — правда. И это объясняет странности твоего поведения: борьбу с преступностью, с донорскими фермами, желание всех спасти на Полигоне. Да ты устал бы подводить мистификацию под такое логическое обоснование! А так же, если мыслить логически, можно предположить, что способности у тебя недавно… И, — глаза его округляются, — ты получил благословение Танит? Она выбрала тебя?

А вот об Элиссе знать ему незачем.

— Не она. Скорее Мелиар Делла, программа «Крысоед» — слышал? Мне установили нейросеть, и я не сдох, как остальные подопытные, но что-то пошло не так. Но может, «не так» — и есть изначальная задумка. Я иногда слышу в голове голос Танит, а иногда и вижу ее.

— Старый проходимец Делла! — вскрикивает Гискон, теряя хладнокровие. — Теперь ясно, что ты не лжешь. Теперь по Дари. Каковы ее шансы выздороветь без, скажем так, мистики?

— Мне пришла информация, что вероятность положительного исхода — ноль процентов. Операция убила бы ее. Или она умерла бы в течение нескольких дней. Как я понял, Боэтарх уже списал тебя со счетов, либо же и не планировал снимать проклятье.

— Почему же, у меня есть несколько дней, чтобы связаться с ним и прекратить это, — припечатывает Гискон и берет паузу, а я чувствую ледяную волну, поднимающуюся по позвоночнику. — Но не буду. Думаю, ты сам поймешь почему. — Он поднимается и, сверкая глазами, бьет кулаком по столу. — Потому что с террористами нельзя вести переговоры. Идем, поможешь моей девочке.

— Там камеры и стеклянная дверь, будут происходить странные вещи, лучше привести ее сюда. Ритуал быстрый и безболезненный, но есть одно «но» — ей придется отречься от Ваала, и я не знаю, имеет ли процесс обратную силу.

— Если это поможет, я готов поклоняться хоть Аиду. — Поглощенный идеей вылечить дочь, Гискон всячески демонстрирует, что ознакомлен с запрещенными трактатами.

Гискон уходит за дочерью, оставив меня одного. Стоило ли открываться ему? Или следовало продавить, навязать свои условия, а мои способности окутать мистическим флером? Интуиция в этот раз пришла в согласие с жизненным опытом, и я выбрал привычную модель поведения: не врать тем, с кем имею дело.

Возвращается Гискон минут через пять, все так же в своем противочумном костюме, придерживая девочку за талию, усаживает ее на стул. Я тоже не снимаю защитный костюм, занимаю стул напротив нее. Поглаживая ее по руке, Эйзер говорит:

— Дариэлла, этого человека зовут Леон, он поможет тебе. Будут происходить странные вещи, но ты не бойся, все под контролем, делай так, как он говорит.

Гискон отходит, скрещивает руки на груди, я касаюсь ее предплечья.

— Просто повторяй за мной и лучше закрой глаза. Ты будешь задыхаться, будешь кашлять, но это пройдет. Главное не открывай глаз.

— Ей нельзя кашлять, у нее может горлом хлынуть кровь, — напоминает о себе Гискон.

— Не хлынет. Дари, закрывай глаза и не просто отвечай на вопросы, а верь в то, что ты говоришь. Тогда ты точно поправишься уже завтра. Дариэлла, отрекаешься ли ты от Ваала?

— Отрекаюсь, — кивает она.

— Отрекаешься ли от всех прислужников его?

— Отрекаюсь.

— Отрекаешься ли от всех темных дел его?

— Отрекаюсь.

Зная, что последует, подхожу к девочке, чтобы подхватить ее, когда начнутся приступы кашля, и вовремя: тело Дари выгибает дугой, по ней прокатывается волна судорог, опрокидывая стул — ловлю его, держу девочку на руках, пока у нее приступ. Гискон бросается на помощь, но выставляю руку вперед.

— Так всегда и у всех. А теперь смотри внимательно.

Дари затихает, несколько раз кашляет и сплевывает на пол знакомый мне черный сгусток, который ведет себя активнее, чем у других: отращивает ложноножки, пытается отползти, тянется к Гискону. Передернув плечами, он отступает на шаг и спрашивает, тыча пальцем в субстанцию:

— Это что еще такое?

— Частица Ваала. Можешь снимать видео, чтоб не говорил, что стал жертвой морока.

Гискон срывает с пояса выключенный коммуникатор, направляет камеру на сгусток, который, еще немного подергавшись, истаивает; и стоит, снимая белый пол. Он побледнел, губы его подрагивают.

— Когда нам делают тату на седьмом шейном, мы проходим инициацию, в нас поселяется такая штука и питается нами, — объясняю я. — Если не удалить ее и не отречься, она не даст ничего сделать.

Дариэлла затихает и засыпает на моих руках здоровым сном, а впечатленный Эйзер пересматривает запись с черной субстанцией, сводит брови, кривится, смотрит снова, мотает головой.

— Девочка уснула, — говорю я, баюкая Дари, она легкая и худая, как дети трикстеров. — Когда проснется, ей зверски захочется есть.

Эйзер вскидывает голову, потирает шею так, будто что-то ему мешает.

— И во мне живет такое существо?

— Во всех, кому нанесли тату.

Увиденное так впечатлило его, что из хладнокровного и высокомерного хозяина мира он превратился в сбитого с толку напуганного человека, понявшего, что он игрушка в руках куда более могущественных сил.

— Давай проведем ритуал отречения, мне не нравится чужеродный агент в моем теле.

— Я бы не спешил. Возможно, тогда Боэтарх тебя засечет и попытается ликвидировать, а я пока не могу тебя защитить. Знать бы, на что он способен! Но для этого надо взглянуть на него вживую.

Идем в палату Дари, укладываю ее на кровать, Эйзер накрывает дочь простынею, внимательно смотрит, как она дышит, улыбаясь во сне. При внешнем спокойствии он очень эмоционален и сентиментален, вот сейчас маска равнодушия на лице разгладилась, и от него буквально повеяло теплом. Спасибо, эмпатия, ты помогаешь мне понимать людей.