(Не) замужем (СИ) - Рымарь Диана - Страница 19

Оно безумно дорого содержать семью. Но каким-то образом жить одному оказалось еще дороже. Невыгодно, в общем.

Я собрался, вернулся, залез в почтовый ящик, а тут презент.

Нет, ну ничего себе дела, Кристина всерьез решила со мной разводиться.

«Хрен тебе, а не развод!» – пишу жене в сердцах.

И так становится на душе мерзко, нехорошо, что хоть вой.

Что должно было произойти у бабы в голове, чтобы она решилась на такое? Неужели она вправду хочет расстаться со мной насовсем? Так я ж не согласен! У нее дети мои, к тому же я, вообще-то, ее люблю!

Да, Кристина – жена с косяками. Но она уже есть, и менять ее на кого-то я не собираюсь. Тем более что не на кого.

К тому же вместе с минусами у Кристины есть большое количество плюсов. Как делает массаж шеи – просто прелесть. Функциональная девушка и очень энергичная.

Надо раз и навсегда положить конец нашей с ней размолвке.

Вот этим и займусь.

Пойду к ней, вещи семьи в руки и обратно домой. И детей прихвачу. А Кристина сама прискачет, куда она без детей и тем более без вещей.

Бросаю повестку в мусорку возле почтового ящика на первом этаже и возвращаюсь в родную квартиру. Оставляю чемодан в прихожей. Потом тщательнейшим образом привожу себя в порядок, уже после этого оглядываю квартиру.

Бардак тут знатный…

После моего отъезда все к тому же заросло пылью. По-хорошему надо бы это все для Кристины и оставить. Но я же не свин какой. Кое-как распихиваю вещи, валяющиеся на проходе – ну хоть так.

Дальше иду претворять план в жизнь.

Спускаюсь на первый этаж, выхожу на улицу, проверяю, не гуляет ли жена на детской площадке. Там ее не оказывается – значит, она дома, где ей еще быть?

Иду прямо на третий этаж.

Но что если не откроет? Она может! Дубликата ключей у меня нет.

Однако, когда выхожу из лифта, вижу перед дверью нужной квартиры девчонку с большим розовым рюкзаком.

Ева!

Девчонка видит меня и столбенеет. Смотрит во все глаза.

А что, я растил эту мелочь восемь лет, ночей не досыпал. Вот пусть она мне теперь и поможет.

– Евочка, – тяну с приторной улыбкой. – Иди сюда, доченька!

Моя улыбка действует на Еву странным образом. Она не улыбается в ответ, лишь серьезнеет.

– Ева, – я развожу руки. – Как я рад тебя видеть!

Последняя фраза меняет дело.

Вижу, как у девчонки загорается взгляд.

Она тоже рада, делает ко мне шаг, другой. Она уже рядом, я даже могу разглядеть дырки на ее белых колготках. Дура, стопроцентно шлепнулась где-то во дворе на колени! Девчонка – сплошная растрата, не знает она, что ли, сколько я батрачу, чтобы у нее были эти самые колготки? Так бы и дал затрещину, честное слово… а Кристина, как всегда, пожалеет за разбитые коленки, на испорченные колготки даже внимания не обратит. Эх, досталась мне семейка.

Давлю в себе негатив, сейчас не время учить девчонку уму-разуму.

Для закрепления мира спрашиваю:

– Доченька, дорогая, ты скучала по папе?

Однако, как только с моих губ срывается слово «папа», Ева меняется в лице. Еще секунду назад она улыбалась мне уголками рта, сейчас же снова замирает в нерешительности.

– Что не так? – спрашиваю у нее.

– Я… – блеет она и замолкает, упирается взглядом в носки черных туфель.

Новых, зараза! Кристина где-то нашла клад? И школьная форма новая на девчонке, и туфли.

– Говори внятно, что хотела, – прошу делано ласковым тоном.

Сейчас чуть ли не единственный момент в жизни, когда я и вправду готов ее выслушать.

Девчонка вскидывает на меня взгляд огромных карих глаз и отвечает тихо-тихо:

– Папа, а помнишь, ты говорил, что я никто, и ты меня не любишь. Мама думает, я забыла, но я не забыла…

Вот тебе на!

В сердцах брошенные слова теперь оборачиваются против меня.

И что мне сейчас делать? Признаваться соплячке в любви? Да я собственным дочкам такое не говорю, с чего вдруг я должен говорить это Еве?

– Глупости, – отрезаю строго. – Послышалось тебе, я такого не мог сказать.

– Послышалось? – она хлопает ресницами.

– Конечно послышалось. – Я уже откровенно злюсь. – Доставай ключи, открывай квартиру.

В лице Евы не пойми откуда возникает недоверие.

– Зачем? – интересуется она звонким голосом.

– За надом, – привычно на нее ворчу. – Я твой отец, я не обязан объяснять. Пусти меня в квартиру, ну?

С этими словами я протягиваю правую руку, пальцами прошу ключи.

И вдруг слышу от мерзавки:

– Мама не велела никого пускать.

Мама не велела… А она кто? Царица этой квартиры, что ли? Не ее имущество, не ей и распоряжаться.

Однако на открытый конфликт не иду, снова переключаюсь на ласковый тон:

– Евочка, девочка, помнишь, я тебе на позапрошлое Восьмое марта подарил куклу? Дорогую, хорошую…

И вправду выложил за нее немало, все потому, что проштрафился перед Кристиной. А кукла – это всяко дешевле, чем приличные розы по грабительским ценам в праздник. Жене же в принципе было все равно, кому дарю – ей или детям. Подарил, и ладно.

– П-помню, – бубнит Кристина чуть испуганно.

– Вот если не хочешь, чтобы забрал, быстро открывай квартиру.

– Так нет ее, – разводит руками Ева.

– А куда ты дела дорогущую куклу? – хмурю брови.

– Близнецы ею размешивали в луже грязь, а потом забыли на улице, – признается она виновато.

– Вот, значит, как ты ценишь отцовские подарки, да? – грозно на нее смотрю. – Быстро открывай дверь!

– Мама не велела. – Ева уже чуть не плачет.

Тут уже мои нервы не выдерживают.

Еще какая-то шмакодявка, метр с кепкой, будет мне тут ставить палки в колеса.

Бросаюсь вперед, преграждая Еве путь к отступлению. Хватаю маленькую мерзавку за косу, тяну вверх, чтоб не дергалась.

– Ай! – кричит она.

Но я не слушаю, сдираю с ее спины рюкзак, авось ключи там.

Однако не успеваю завершить дело, как из соседней квартиры выскакивает верзила в черном костюме.

Он орет во все горло:

– Немедленно отпустил девчонку!

При этом движется прямо на меня.

– А ты что за хрен с горы? – смотрю на него с ошалевшим видом.

– Сейчас подробно объясню, – басит он.

При этом разминает шею так, будто собирается меня нокаутировать.

Мама!

Рафаэль

Я выхожу из квартиры и что вижу?

Какой-то псих держит за косу дочку Кристины! Ту самую, которая старшая и самая спокойная. Главное – как держит. Тянет вверх, причем основательно, а девчонка морщится от боли и стонет.

Естественно, я не стерпел, естественно, я подлетел.

И хорошенько бы врезал этому придурку, не прояви тот чудеса верткости.

Он мгновенно отпускает девчонку, которая тут же приземляется на задницу. Затем этот козел отпрыгивает на добрых пару метров и верещит:

– Я ее отец, что вы себе позволяете? Я разбираюсь со своим ребенком, вам незачем вмешиваться!

Хмурю брови, строго на него смотрю, оборачиваюсь к девочке.

– Это правда твой отец?

Она сосредотачивает на мне взгляд, нехотя кивает.

– Вот видите! – тут же смелеет агрессивный придурок. – Ничего страшного не произошло, просто учу ее уму-разуму. Я ее родитель, Максим Лапин, соответственно опекун, и вы не имеете права мне указывать.

Складываю руки на груди, смотрю на него свысока.

В моем понимании отец может относиться к дочке строго определенным образом: случилась беда, помочь, денег на обновки дать, защитить, погладить по голове. Но не таскать за косу со всей дури!

Сыновья – это другое. Сыновья – это мальчики. Им не грех и по жопе дать, приструнить как полагается. С моими дьяволятами так вообще без этого никак. Девочки же из другого теста, другое и отношение. С ними надо по-особому, ласково.

– Что-то я вас, – намеренно делаю упор на последнее слово, – тут раньше не видел. Кристина живет одна с девчонками. Откуда взялись?