Корниловъ. Книга вторая: Диктатор (СИ) - Борчанинов Геннадий - Страница 32

— Ступайте на узел связи, передайте Голицыну мой ответ, — генерал протянул адъютанту бланк.

— Есть! — отозвался тот, выхватил телеграмму и тут же умчался за дверь.

Корнилов откинулся назад на стуле. Успех Голицына теперь давал надежду, что остальные сепаратисты хотя бы задумаются, прежде, чем повторять ошибки Центральной Рады. А желающих отложиться всё ещё было немало, не все понимали, что жизнь в империи сулит больше возможностей и перспектив, чем выживание в маленькой, гордой и независимой республике. Геополитика штука такая, безжалостная к мечтам и идеям. Особенно в двадцатом веке, до изобретения интернета и глобализации.

Через газеты и журналы транслировался нарратив, что с Россией всем будет лучше, особенно с новой, демократической и свободной Россией. Что мы будем вместе шагать к светлому послевоенному будущему. Нечто похожее обещали и коммунисты, но кое в чём их методы сильно отличались. Они выращивали национальный шовинизм взамен великоросского. Нынешнее же правительство не собиралось поощрять национализм ни в каком виде, даже под благими предлогами.

Но некоторым наиболее упоротым придётся, скорее всего, давать автономию и самоуправление. Польше, этому шакалу Европы, придётся точно бросать какую-нибудь косточку, хотя бы автономию в границах Варшавского воеводства. Хотя польский вопрос всё-таки больше зависит от результатов войны, конца и края которой пока видно не было.

Финляндию, скорее всего, получится сохранить в составе империи, хотя и там тоже сепаратисты пытались раскачать народ. Хиву, Бухару и казахские степи тоже можно было удержать, даже при том, что местные вожди регулярно бегали в соседние Иран и Афганистан, где британцы науськивали их на вооружённый мятеж против законной власти.

Генерал Корнилов, наоборот, сам был бы не прочь захватить чьей-нибудь землицы. Например, Желтороссию, вернее, Маньчжурию. Сделать это раньше японцев, установить полный контроль над КВЖД, не допустить создания Манчжоу-Го. Планов и задумок имелось с лихвой. Вот только реализовывать их только было некогда и некому. Все люди, которым можно было бы поручить подобные операции, занимались сейчас внутренней политикой.

Барон Унгерн согласился возглавить эскадроны смерти, легко приняв их концепцию и суть, и в тот же день отбыл набирать людей из молодёжных организаций НРПР. Сергей Киров не зря собирал их и накачивал пропагандой.

Так что те, кто в иных условиях мог бы стать комсомольцем, теперь патрулировали улицы и агитировали за народно-республиканскую партию, а несогласных могли и побить без всякого зазрения совести.

Полковник Неженцев возглавлял ударников на фронте, всеми силами восстанавливая разрушенную дисциплину, полковник Манштейн лечился в госпитале. Надёжных людей, чтобы закрыть все вакантные места, критически не хватало. На место руководителя КГБ пришлось ставить генерала-майора Батюшина, достаточно опытного разведчика, но не вполне надёжного, потому что слухи о нём ходили самые разнообразные. Корнилов рассудил просто. Если этот человек возглавлял комиссию по борьбе со шпионажем, и члены Временного правительства считали его своим врагом, то ему с генералом по пути, и после нескольких проверок генерал Батюшин возглавил комитет государственной безопасности.

Комитет застращал всех, до кого мог дотянуться, члены правительства и бывшие депутаты Советов, по какой-то причине оставшиеся в целости и сохранности, теперь вели себя крайне аккуратно, ни словом, ни делом не пытаясь навредить новой власти. Слишком многие из тех, кто пытался так или иначе вредить, уехали на большую стройку. В том числе, даже бывшие министры.

С элитами генерал Корнилов не церемонился нисколько, по примеру своих соперников большевиков безжалостно наказывая за промахи. Но и на награды не скупился, понимая, что кроме кнута необходимы ещё и пряники. Благо, конфискованного добра хватало, чтобы можно его было раздавать в придачу к именным маузерам, орденам и кожаным курткам.

В Петрограде, которому ещё не так давно грозил голодный бунт, теперь таких проблем с продовольствием не было, хлеб поступал без перебоев. А самым богатым пайком могли похвастать силовики (кроме гарнизонных солдат), врачи и железнодорожники. Чтобы народ охотнее поступал на службу империи.

Удалось даже частично отменить карточную систему, введённую Временным правительством в апреле. Сахар по-прежнему отпускался исключительно по талонам, но хлеб, масло и чай снова появились в свободной продаже, хотя цены, по мнению генерала, были изрядно завышены.

Спекулянтов навещали представители КГБ, убеждая их накручивать цены поменьше и не ставить под угрозу продовольственную безопасность столицы, но и это помогало слабо. Крестьяне предпочитали спрятать хлеб, а не продавать его в город, и именно поэтому цены непрерывно росли. А для полноценной продразвёрстки ресурсов пока не хватало.

Вернее, не хватало людей, готовых отнимать излишки хлеба у населения. Безусловно, мотивированные были, готовые исполнить любой приказ, и в рядах КГБ, и среди ударников, и в боевых отрядах НРПР. Но большинство не оценит. А воюющая армия, узнав о происходящем в тылу, может и вовсе повернуться против правительства, большая часть солдат-фронтовиков были крестьянами и очень остро воспринимали обиды по отношению к ним.

Фронтовиков, наоборот, нужно будет всячески поощрять и поддерживать, в первую очередь, земельными участками. Прямо как в старые добрые времена при Иване Грозном, земля в обмен на службу, только без дворянских титулов. Другие привилегии тоже предоставлялись, различные льготы, права на поступление в учебные заведения, на проход без очереди и всё прочее. Генерал Корнилов просто скопировал это из будущего, из советского же опыта.

Отношение к ветеранам Первой мировой должно будет стать таким же, каким было отношение к ветеранам Великой Отечественной. Всеобщее уважение и почёт. А не так, что, мол, ты воевал за империалистические интересы клятого царизма и молодое советское государство тебе ничем не обязано. Верховный Главнокомандующий и сам в каком-то роде был ветераном боевых действий, так что тоже мог рассчитывать на льготы и преференции, да и боевых наград у него имелось достаточно. С этим никто не мог спорить.

И это значило, что к нему в этом вопросе будут прислушиваться. Как и во всех остальных.

Шпиль Адмиралтейства всё так же пронзал серое петроградское небо. Разве что Александровский сад несколько отличался от того, который помнил генерал, хотя фонтан и памятники были на своих местах.

В Адмиралтействе заседал Центрофлот, один из многочисленных советских органов власти, до которого руки Корнилова ещё не дошли. Реальной силы Центрофлот почти не имел, оставаясь обычной говорильней, гораздо большим авторитетом обладал Центробалт во главе с лейтенантом Грундманом. Павел Дыбенко, арестованный во время июльских дней, из Крестов так и не вышел, а тюремное кладбище пополнилось ещё одной безымянной могилкой.

И если Центрофлот, состоящий преимущественно из меньшевиков и эсеров, старался хоть как-то найти компромисс с новым правительством, то большевистский Центробалт постоянно старался вставить новой власти палки в колёса, причём иногда дело доходило даже до откровенного саботажа. И это при том, что над Моонзундом нависла угроза немецкого десанта, и от боеспособности Балтийского флота прямо зависел успех этой операции.

Центробалт давно следовало разогнать силой, арестовать всех его представителей, расстрелять руководителей, но «Полярная звезда», бывшая императорская яхта, на которой разместилось руководство Центробалта, стояла в Гельсингфорсе, и возвращаться в Петроград пока не собиралась. Центробалт вообще был распущен приказом Керенского, но этот приказ моряки просто проигнорировали, избрав новый состав комитета. Как революционная гидра, отрастившая ещё одну голову.

Вот и нужно было привести флот в чувство, пока немцы не высадились на Моонзунде, в Кронштадте, на финском побережье и, собственно, в Петрограде. Как исполняющий обязанности морского министра и Верховный Главнокомандующий армии и флота, генерал Корнилов имел все необходимые полномочия, но воспользоваться ими постоянно что-то мешало.