Корниловъ. Книга вторая: Диктатор (СИ) - Борчанинов Геннадий - Страница 9

В Москве сейчас проходил Поместный Собор, на который со всей страны съехались несколько сотен священников и мирян, для того, чтобы решить, что православная церковь будет делать дальше. В составе Собора должны были присутствовать министр-председатель Керенский и министр внутренних дел Авксентьев, но, по известным причинам, прибыть они не смогли, и представителем от действующей власти пришлось звать генерала Корнилова.

Седобородые митрополиты и епископы с сожалением глядели на страдающего генерала. Состояние его, наверное, было знакомо каждому.

— Ваше Высокопревосходительство… — начал один из священников хорошо поставленным басом.

Корнилов поднял взгляд на этих бюрократов от церкви. Православная церковь пребывала в растерянности ещё с Февральской революции. Никто из Синода не вступился за царя, но и от новой власти они ничего хорошего ждать не смели. Да и в обществе отношение к церкви и Синоду было совсем не таким тёплым, как могли ожидать эти чиновники от веры. После отмены обязательного посещения богослужений в армии на службы перестало ходить больше 80% солдат.

— Слушаю вас, — произнёс Верховный после некоторой паузы.

Вопросов между властью и церковью накопилось много, ещё с дореволюционных времён, и решить все за короткое время не получится, слишком много противоречий между ними осталось. К тому же, сейчас именно церковь выполняла функции по учёту населения, регистрируя рождения, бракосочетания и смерти. И эту функцию тоже желательно было бы отделить от церкви, оставив ей только духовное, наставлять паству и служить опиумом для народа.

— От имени Поместного Собора Православной российской церкви мы… — продолжил басить священник, но половину его пространной речи Корнилов вынужденно пропустил мимо ушей.

Главное, что суть от него не ускользнула. Его, генерала Корнилова, хотят видеть на Поместном Соборе. Ну и вообще церковные иерархи пытались выяснить, что думает новоиспечённый диктатор о церкви и отделении её от государства, а значит, и от государственной кормушки. Генерал давно научился вычленять самое важное из длинных многословных выступлений, а церковные бюрократы, в сути своей, мало чем отличались от комсомольских активистов и профкомовских деятелей.

— Да-да… — пробормотал Корнилов.

Разговаривать с ними или вообще решать какие-то дела не хотелось максимально, вникать в суть их вопросов и просьб, да и даже просто сидеть в генеральском мундире в жарко натопленном кабинете. Хотелось забраться под одеяло и пить горячий чай.

— Хотите знать моё мнение? Восстанавливайте патриаршество, выбирайте сами… Лучше с этим не тянуть, — сказал Корнилов. — Можете даже кинуть жребий, если с выбором затрудняетесь… Но церковь должна перестать бездействовать.

Церковники переглянулись между собой, некоторые тихо зашептались, начал разгораться жаркий спор, но один из архиепископов шикнул на спорщиков и те замолчали. Возможно, священники ожидали какого-то другого ответа, но в данный момент генерал просто говорил то, что выдавало его путаное из-за болезни сознание, и многие могли быть с этим несогласны.

— Меня на Соборе не ждите… — продолжил Корнилов. — Шавельский, как протопресвитер армии и флота, получит от меня все указания.

Священники заметно помрачнели, как понял генерал, Шавельского среди духовенства не слишком-то любили. Духовная власть над армией воюющей страны это слишком жирный кусок. Другое дело, что после известных событий эта самая власть над армией фактически исчезла, но осадочек-то у его коллег остался, вместе с завистью и прежней личной неприязнью.

— Ваше Высокопревосходительство, Шавельский это я… — скрывая неловкость, высказался один из церковников, немолодой мужчина в очках и с окладистой бородой.

— Да-да… Прошу простить… — кивнул генерал. — Не разглядел.

— Ничего, ничего, — забормотал протопресвитер, глава всех военных священников.

— Так или иначе, в Москву я пока ехать не собираюсь, — произнёс Корнилов. — Сами понимаете, дел хватает и так.

— Да-да, разумеется, конечно-конечно, — наперебой забубнили священники.

— А если кратко и без официоза, то церковь я буду поддерживать, и жду того же самого от церкви, — перешёл на серьёзный тон генерал Корнилов. — Отделение её от государства неизбежно, но функции учёта населения и начального обучения пока останутся у неё.

— Разумеется, Ваше Высокопревосходительство, вся власть от Бога, конечно, мы поддержим все ваши начинания, теперь вы — защитник православия, — снова перебивая друг друга, загомонили церковники.

— Однако помазанника Божьего никто из вас в феврале не поддержал, — хмуро процедил генерал.

Кто-то покраснел, кто-то нахмурился, некоторые тоже зашептались друг с другом. Далеко не всем из них было стыдно. В затяжном конфликте царя и православной церкви почти весь Синод был на стороне церкви, а царя ни во что не ставили. Что там Синод, многие монархисты и оголтелые черносотенцы разочаровались в личности царя Николая, полностью при этом поддерживая монархию как строй, но не поддерживая конкретно его.

Генерал прекрасно понимал, почему Синод так себя повёл, церковь просто поставила на победителя, каким тогда казался Временный комитет Государственной Думы. Но вот теперь, после полугода безвластия и неопределённости, им стало страшновато. Само собой, они хотели выяснить, какую позицию занимает Корнилов по их вопросам, и уже от этого будет понятно, станут они поддерживать Верховного или же наоборот, начнут поддерживать его оппонентов.

— Ваше Высокопревосходительство, мы всё же надеемся, что у вас хватит мудрости не повторять ошибок Государя, — произнёс один из иерархов.

Другими словами, не лезь в дела церкви, не бей по нашему карману, и мы будем на твоей стороне. На духовное спасение паствы большинству из них было абсолютно плевать, гораздо больше их заботило мирское благосостояние. Были, конечно, и фанатики, и истово верующие, но явно не среди властной верхушки. Бабло и власть, власть и бабло, вот что двигало большинством, и среди церковных бюрократов в том числе.

Корнилов понял этот подтекст даже в таком, больном, состоянии. Для этого понимания не нужно было глубоко копать, он лежал на поверхности, как и мотивации многих людей. Такими людьми проще всего управлять, они просты и предсказуемы. Фанатиков же понять труднее, их мотивация обычно лежит где-то за пределами логического мышления. Но среди высших чинов Синода фанатиков всё же не имелось.

— Если Господь наделит меня мудростью и терпением, — смиренно произнёс Корнилов. — Как я уже сказал, православную церковь я поддержу. Это один из столпов, на которых стоит Россия, но если столбы начинают гнить, их своевременно меняют.

Обещать ничего конкретного генерал в данный момент не мог, но он должен был дать понять, что интриг и измены он не потерпит. Церковь это часть тыла, а тыл должен быть крепким, чтобы ситуация 1915 года, когда пополнение приходило на фронт босиком, не повторялась. Каждый должен знать, за что идёт война, и именно церковь должна будет донести эту информацию до каждого прихожанина. Неважно, солдат это, офицер, гражданский чиновник или безутешная вдова с четырьмя детьми. Церковь должна стать опорой для каждого из них, чтобы они стали опорой для государства.

Ситуация на фронте тем временем устаканилась. На Северном фронте он остановился по Западной Двине, лишь немного выступая на левобережье в предместьях Риги, на Юго-Западном — по старой государственной границе, на Западном линия фронта не менялась вовсе. Война снова перешла в позиционную фазу, немцы остановили наступление, лишь изредка постреливая из дальнобойной артиллерии. Русские же войска прорвать глубоко эшелонированную немецкую оборону не могли чисто физически, даже имея численное превосходство, и поэтому тоже отсиживались на позициях.

И это с одной стороны было хорошо, потому что боевые действия почти прекратились, что давало возможность накопить силы, но, с другой стороны, это было плохо, потому что бездельничающий солдат это прямой путь к разложению дисциплины, с таким трудом восстановленной.