Перед рассветом (СИ) - Бачурова Мила - Страница 31

— Ну… С богом.

И зашагал обратно, к Воинам Света и Жоржу. Пора было начинать дьявольский танец.

Перед столом Калиновского мы, все втроём, стояли, как провинившиеся школьники. Ректор переводил тяжёлый взгляд с одного лица на другое и, наконец, остановился на мне.

— Не соблаговолите ли объяснить, господин Барятинский, какие дела вновь заставили вас покинуть академию?

Жорж подчёркнуто медленно повернулся и посмотрел на меня с улыбкой.

Был ли это хоть чуть-чуть Жорж? Он изменился и изменился совершенно. Столько самообладания прежнему Жоржу не снилось.

С другой стороны, он теперь куда более походил на своего отца. С поправкой на то, что отец-то мог и вспылить, а вот этот, обновлённый Жорж, судя по всему, остался бы спокоен даже на эшафоте.

— Государственные, — коротко сказал я.

— Нельзя ли поконкретнее? — процедил ректор сквозь зубы.

— Нельзя, — отрезал я. — Вы прекрасно знаете, в какой организации я имею честь состоять. И, думаю, догадываетесь, что далеко не всё, там происходящее, подлежит огласке даже в таком узком кругу.

Калиновский ощутимо смешался. Вопросы нашей с ним субординации были весьма непростыми. Он — ректор академии, где я учусь. Я — сотрудник организации, который, в принципе, в любой момент может заломить Калиновскому руки за спину и увезти на допрос. То, что я ничего подобного не позволю себе никогда, дело десятое. Теоретически — могу. Полномочия для этого у меня есть.

— А как же девушка? — вдруг ласково спросил Жорж. — Она тоже имеет отношение к государственным делам?

— Какая девушка? — посмотрел я на Жоржа, как на идиота.

— Та, с которой вы уходили нынче днём, господин Барятинский. Такая, белокурая красавица. Босоногая.

— Представления не имею, о чём вы, господин Юсупов. Я уходил один. Можете спросить об этом привратника, он бы, наверное, задержал или хотя бы запомнил самовольно покидающую академию курсантку.

— Я не сказал, что она — курсантка, — ещё шире улыбнулся Юсупов.

— О… Так я, по-вашему, привёл в академию, а потом увёл некую особу, которая даже не числится в курсантках? Да ещё и босоногую? — Я изобразил ленивое удивление. — Что ж, полагаю, этакое чудо заметил бы не только привратник.

Что-то как будто шевельнулось в глазах Жоржа, но тут же замерло. Улыбка осталась будто приклеенной к губам. Он отвернулся, давая понять, что со своей стороны разговор закончил.

— Хватит уже о девушках, — устало сказал Калиновский. — Перейдём к прорыву.

— Могу вас заверить, Василий Фёдорович, — сказал я, — что все мои действия так или иначе направлены на защиту интересов государства или… чего-то большего. Это не фигура речи, не позёрство. В такие времена, как сейчас, места для личных дел просто не остаётся. К тому же, уезжая, я оставил здесь пятерых Воинов Света, прекрасно подготовленных к прорывам.

— Хорошо. — Калиновский хрустнул пальцами и перевёл взгляд на Платона. — Платон Степанович. Я бы хотел услышать для начала вашу версию событий.

Как будто и не сидели эти двое тут, в этом самом кабинете, балуясь коньячком и вспоминая былые времена. Дружба дружбой, а служба — службой. Профессиональный подход. Уважаю.

Не стал и Платон пытаться взывать к неформальным отношениям с непосредственным начальством. Доложил чётко, по делу:

— Всё началось в книгохранилище. Там же, собственно, и закончилось. Выглядело как трещина в пространстве, из которой выплеснулась Тьма. Довольно крупный сгусток, он принял антропоморфную форму. Всё, чего касалось это существо, обращалось в прах.

— Что вы делали в книгохранилище? — резко спросил Калиновский.

— Проводил ревизию, — не моргнув глазом, ответил Платон. — После недавней попытки двоих неизвестных забраться туда решил проверить, всё ли на месте.

— Почему не доложили мне?

— Собирался доложить после получения результата. Прошу меня простить.

Я мысленно усмехнулся. То же мне, ревизионист нашёлся. Наверняка следил за Жоржем. Видимо, не только мне не даёт покоя господин Юсупов — который после возвращения из потустороннего мира стал даже более странным, чем до.

— А вы? — Ректор посмотрел на Жоржа. — Вы, господин Юсупов, что забыли в книгохранилище?

— Меня позвало туда предчувствие, — высокопарно отозвался Жорж.

— Какое ещё предчувствие?

— Предощущение прорыва. Не знаю, откуда оно у меня. Просто… Внезапно меня как будто потащило туда, в сторону библиотеки. А когда я пришёл, случился прорыв.

— И?

— И… думаю, о дальнейшем вы можете догадаться по результатам.

— Хотите сказать, что вы, чёрный маг, использовали Свет, чтобы победить Тьму?

— А что, это настолько невероятно? — Жорж пожал плечами. — Чёрный маг госпожа Алмазова, насколько мне известно, сейчас во Франции обучает группу новых Воинов Света. И на самостоятельную борьбу с Тьмой у неё вполне хватает сил.

Не понравилось мне, как он говорит о Кристине. То есть, даже не «как»… Сам факт того, что Юсупов заговорил о Кристине, мне не понравился. Хотя ни её отбытие во Францию, ни цель, с которой она уехала туда, секретом не было. Об этом в академии только ленивый не знал.

— И вы после битвы с Тьмой так твёрдо стоите на ногах? Совершенно не выглядите уставшим? — Калиновский отчаянно искал, к чему бы придраться. Он, похоже, как и я, не верил Юсупову ни на грош.

— Прошу простить, — развёл руками Жорж. — Видимо, это как-то связано с моим аномальным повышением магического уровня. Господин Хитров может засвидетельствовать. Такое чувство… — Жорж поколебался. — Как будто что-то извне избрало меня своим оружием. Я не знаю, что это, и откровенно говоря, мне несколько жутко. Но я рад, что могу принести пользу Отечеству и всему нашему миру.

Мне захотелось врезать ему. Хорошенько так, от души, чтобы к стенке отлетел. После чего — тщательно, по всей форме, допросить.

— Господин Хитров, вы видели эту битву? — вновь обратился к Платону ректор.

— Увы, — покачал головой Платон. — Я нанёс лишь несколько ударов Тьме, после чего вынужден был покинуть книгохранилище.

— Иными словами, вы бежали, оставив курсанта одного сражаться с Тьмой? — уточнил Калиновский.

Платон грустно усмехнулся:

— Что ж, формально… Формально получается так. Однако следует различать такие вещи, как «бежал» и «отступил, чтобы вызвать подкрепление». Я был уверен, что вместе с Воинами Света нам удастся сделать то, что не удалось мне одному. А относительно господина Юсупова полагал, что он уже мёртв.

— Вот как, — Калиновский нахмурился. — На чём же была основана ваша уверенность?

— Тьма полностью заслонила от меня господина Юсупова. Когда я её отшвырнул — а сделал это именно для того, чтобы попытаться спасти курсанта, — там не было ничего. Лишь прах на месте стеллажа с книгами. Я несколько раз выкрикнул имя господина Юсупова, а потом…

— Сбежали? — подсказал Калиновский.

— Я действительно бежал так быстро, как мог, — кивнул Платон. — Однако страх здесь ни при чём, если вы об этом. На сегодняшний день наш отряд — важнейшее оружие Российской Империи. Я успел оценить ситуацию и понял, что в одиночку с прорывом такого масштаба не справлюсь. Оставшись в книгохранилище, я бы гарантированно погиб — тем самым лишив Российскую Империю одной из составляющих оружия. И тогда Тьма пошла бы дальше! Напала на ничего не подозревающих учеников. Я сумел ненадолго задержать её и бросился звать на помощь остальных Воинов Света. Которые, к слову, уже поняли, что происходит, и спешили на выручку. Вместе мы бы справились и, скорее всего, никто из нас бы не пострадал. Но…

— Но? — подался вперёд Калиновский.

— Но когда мы вернулись, Тьмы уже не было. В книгохранилище мы увидели лишь господина Юсупова. Он сидел на полу и выглядел несколько утомленным… однако совершенно невредимым.

Ректор, тяжело вздохнув, взял со стола карандаш. Повертел его между пальцами и бросил обратно. Скрыть раздражение у него не получилось. Впрочем, он, наверное, особо и не старался.