Перед рассветом (СИ) - Бачурова Мила - Страница 34

— Да что ему будет, упырю? — буркнул я. — Они, говорят, бессмертные.

Витман улыбнулся.

— Да, в моё время тоже ходили шуточки, что Энгельгардт питается страданиями курсантов. Впрочем, справедливости ради, так хорошо, как латынь, мы не знали ни один другой предмет. Меня лично до сих пор — ночью разбуди, «Энеиду» зачту наизусть.

— Не сомневаюсь, что знание латыни вам не раз пригодилось в жизни.

— Будете смеяться, но пригодилось… В общем, я вас понял, капитан. Латынь — это святое. Ступайте на урок, я подожду в холле на первом этаже. Остальные сегодняшние предметы, надеюсь, не столь обязательны к посещению?

Мы развернулись было, чтобы идти в учебный корпус. Когда показавшаяся вдруг на горизонте точка начала стремительно расти в размерах.

— Ваш фамильяр, — заметил Витман. — Хм-м. Да он, кажется, не один…

С боковой дорожки на аллею вслед за Джонатаном свернула девушка. Одной рукой она придерживала юбку, другой — шаль на плечах.

— Стой! Да стой же, окаянный! — донеслось до нас.

Девушка была одета, как горничная, и выражалась соответственно. К многословным проклятьям в адрес Джонатана даже я прислушался с интересом.

— По-моему, ваш фамильяр возвращается с добычей, — заметил Витман. — И мне кажется, что это — не рыба.

Очень скоро стало ясно, что он прав. Джонатан тащил в клюве изящные женские ботинки.

— Государю императору — ура! — торжествующе объявила чайка, ставя трофей к моим ногам.

— Господа! — кричала издали девушка. — Умоляю вас, поймайте эту птицу!

Я нагнулся и поднял ботинки.

Ну… Вкус у Джонатана определенно есть. Из мягкой кожи, вишнёвого цвета, с рядом аккуратных застежек-пуговок.

— Неплохая вещь, — оценил Витман. — Мастерская Морозова, полагаю.

Я перевернул ботинки. На кожаной подошве, рядом с каблуком, был выдавлен штамп: «Морозовъ и сыновья».

— Могу узнать, Константин Александрович, для чего вам понадобилась женская обувь?

— Так спрашиваете, как будто это я её сюда притащил!

— Фамильяр, как известно, есть продолжение хозяина, — Витман смотрел на меня с интересом. — Ваша чайка не принесла бы ничего такого, что вам не потребно.

Я вспомнил босую Свету и прикусил язык.

— Господа… — горничная добежала до нас и остановилась, тяжело дыша. — Ох… Благодарю… Вы ведь вернёте мне сапожки?

— Нет, — буркнул я. — Сами будем носить. По очереди.

Увидел в глазах девушки неприкрытый ужас и протянул ей то, что внезапно оказалось сапожками.

— Шучу. Забирайте.

Девушка схватила сапожки, прижала к груди. Присела в реверансе.

— И впредь никогда больше не примеряйте на себя хозяйкины вещи, — с обманчивой мягкостью сказал Витман. — Вы меня поняли, милочка?

Девушка побледнела.

— Откуда вы…

— Неважно. Если дорожите местом, не смейте так поступать.

— Слушаюсь, сударь, — девушка смотрела на Витмана с суеверным страхом. — Никогда больше не буду!

— Надеюсь на это. Ступайте.

— Да, сударь… Простите, сударь, — девушка снова неловко присела.

А потом развернулась и бросилась бежать — только пятки засверкали.

Витман покачал головой.

— Ох уж эти камеристки — жадные до хозяйских нарядов. И ведь понимает, что если застукают, ей не поздоровится. Выгонят с таким позором, что потом в приличные дома на порог не пустят. Но жажда хоть на миг стать такой же красивой, как хозяйка — сильнее, очевидно.

— А как вы узнали, что это ботинки её хозяйки?

— Элементарно. Морозов и сыновья — одна из самых дорогих мастерских в городе, служанке такая обувь не по карману. И Морозовы никогда не позволили бы себе выдать заказ не упакованным. А значит, девушка тайком — где-нибудь на аллее, вдали от посторонних глаз, — сняла оберточную бумагу, чтобы примерить ботинки. Ваша чайка, вероятнее всего, появилась в момент, когда она переобувалась.

— Ясно, — кивнул я. — Мне пора, увидимся, — и поспешил к учебному корпусу.

Скорее, пока дедукционные способности Витмана не вернулись к вопросу «для чего Барятинскому могли понадобиться женские сапожки».

Мне на плечо плюхнулся Джонатан.

— Ещё раз такое устроишь — башку сверну, — пообещал я.

— Государю императору — ура, — обиделся фамильяр.

— Походит Света босиком, не развалится! Для чего ей обувь, вообще? Всё равно, считай, на люди почти не показывается. А ты чуть всю контору не спалил. Рано пока Витману знать о Свете, ясно? И не лезь больше, куда не просят.

— Государю императору — ура!

— Ладно, не бухти. Где ты её пристроил-то?

Джонатан сорвался с моего плеча и всем своим видом выразил готовность показать, где.

— Не сейчас, — вздохнул я. — Сперва — латынь, потом — император. Вернусь, тогда и разберемся. Всё, я на урок! Веди себя прилично.

Джонатан взмахнул крыльями и исчез в вечернем небе.

До императорского дворца мы с Витманом добрались, когда на улице уже стемнело. Джонатану было приказано остаться в академии и охранять Свету. Не хватало ещё, чтобы жуликоватая чайка потащилась за мной во дворец, а там подрезала туфли у какой-нибудь зазевавшейся фрейлины.

Витман, пока дожидался меня, успел выяснить, что императора уже предупредили о визите Барятинского. Борис исполнил мою просьбу в точности.

Человек в ливрее проводил нас в приемную императора и попросил ожидать. Император появился быстро.

Выслушав историю Юсупова, нахмурился. Проговорил:

— Н-да. Пожалуй, по-хорошему этого парня действительно стоило бы изолировать. До выяснения, так сказать.

— Сию секунду! — встрепенулся Витман. — Я немедленно отдам соответствующие…

— Увы, Эрнест Михайлович, — император покачал головой. — Я сказал: стоило бы. Но боюсь, что в текущей ситуации такое решение едва ли будет одобрено чёрными магами. Однако и оставлять молодого Юсупова без присмотра нельзя… Хорошо. Давайте попробуем амулет. Я постараюсь изготовить его как можно скорее.

— Благодарю вас, Ваше… — начал был Витман.

Когда из-за двери вдруг донеслись заполошные крики.

— Стой!

— Что происходит⁈

— Прекратить немедленно!

— Остановите его!

Что-то с грохотом упало. Что-то покатилось по полу.

— Ваше Величество, — напряженно проговорил Витман, — отойдите в сторону, прошу вас.

Император понятливо шагнул к стене — прочь с линии огня. Защитить себя самый сильный маг Российской Империи, несомненно, сумеет. Однако и облегчать задачу нападающим — не наш метод.

Витман и я бросились к дверям. Но открывать их не понадобилось. Для того, кто ворвался в приёмную, преград не существовало.

— Государю императору — ура! — рявкнул Джонатан.

— Убью, — схватившись за голову, простонал я.

Двери распахнулись. В приёмную ворвались гвардейцы-охранники с карабинами наизготовку.

Император остановил их движением руки.

— Ваша помощь не требуется, это всего лишь птица. Всё в порядке, благодарю за службу.

Эти слова были, очевидно, чем-то вроде пароля. Гвардейцы, переглянувшись, опустили оружие и вытянулись по струнке.

— Служим Отечеству! — откозырял старший.

И охранники, один за другим, вышли из приёмной. Двери за ними неслышно закрылись.

— Ваше Величество, — начал было Витман, — от лица Тайной канцелярии, позвольте принести…

— Не стоит, Эрнест Михайлович, — император улыбнулся.

Посмотрел на Джонатана и вдруг протянул ему руку. Джонатан, с таким видом, словно проделывал это несколько раз на дню, уселся на запястье. Повторил:

— Государю императору — ура!

— Да-да, мой хороший, — император погладил Джонатана по голове. — Константин Александрович. Ваш фамильяр прибыл за вами. Произошло нечто, требующее вашего немедленного присутствия.

— Вы понимаете, что он говорит? — обалдел я.

— Господин Барятинский, — прошипел Витман. — Вы забываетесь!

Я опомнился. Сообразил, что маг такого уровня способен ещё и не на то.

Поклонился:

— Прошу меня простить, Ваше величество.