Новое оружие (СИ) - Бачурова Мила - Страница 29

Я покачал головой:

— Был бы рад, но увы. Сейчас у меня ощущение, что упёрся в потолок. Не понимаю, куда мне двигаться дальше.

— Я помогу тебе.

— Интересно, как? — хмыкнул я. — Мне казалось, что ты сама зовёшь на помощь. Или я что-то неправильно расслышал?

— Ну, я должна была каким-то образом привлечь твоё внимание, — мне показалось, что воплощение Света совершенно по-человечески смутилось. — В прошлый раз не вышло, я была слишком слаба. Мои силы тают и сейчас, — она заторопилась.

А я увидел, что Тьма внизу начала клубиться гуще и интенсивнее.

Жутковатое было зрелище — Тьма словно готовилась закипеть. В плотной чёрной завесе начали закручиваться смерчи.

Один. Другой. Пятый…

— Говорить нам осталось недолго, — поспешно продолжило воплощение Света, — но это ничего. Главное уже прозвучало. Совершенствуй оружие, Бродяга. Позволь Свету вернуться.

— Да я бы не возражал. Но…

— Совершенствуй оружие, — в третий раз повторила она. — Тьма вновь набирает силы. Тьма ищет нового проводника. Помоги…

Смерч, находившийся в центре, самый крупный, стремительно вырос ещё больше — заняв собой всё пространство, которое я видел.

Я непроизвольно сделал шаг назад — готовый к любому развитию событий. Цепь на моей руке засветилась ярче.

А через мгновение Тьма поглотила то, что называло себя воплощением Света. Я понял, что перестал ощущать его присутствие.

И в ту же секунду, будто только этого и дожидаясь, в дверь за моей спиной постучали. Стуком, который не предполагает разрешения войти.

— Господин Барятинский! — дверь распахнулась.

В комнату шагнул дежурный наставник. Уставился на меня — стоящего напротив зеркала.

Тьму он не видел и видеть не мог — наставники не были магами. А через секунду я понял, что и сам этой Тьмы уже почти не вижу. Она развеивалась так же стремительно, как перед тем густела.

— Почему вы не спите, господин Барятинский? — требовательно спросил наставник. — Что происходит?

Я незаметно убрал глушилку.

— Я беседовал со своим покойным отцом, — брякнул первое, что пришло в голову.

— Что-о? — обалдел наставник. — Некромантия? Запретная магия⁈

Он встрепенулся — как гончая, почуявшая дичь. Наставники академии меня обожали. Это чувство, впрочем, было взаимным — с самого приютского детства терпеть не могу надзирателей.

— Вы где-то здесь видите труп? — складывая на груди руки, осведомился я.

Наставник зажёг ночник над моей кроватью. Оглядел комнату. Заглянул под кровать. Попробовал сунуться под парту — но Джонатан оттуда так зашипел, что наставник поспешил убраться. Вынужден был признать:

— Не вижу.

— Вот именно, — кивнул я. — А знаете, почему вы его не видите?

— Почему?

— Элементарно. Потому что никаких трупов здесь нет. Я вас, возможно, удивлю, но некромантия к беседам с духами вообще не имеет отношения — хотя и там, и там задействованы мертвецы. Дух моего покойного отца обычно приходит беседовать со мной в дневное время. Но сейчас, видимо, что-то пошло не так, — говоря, я принялся оттеснять наставника к порогу. — Кто их, духов, разберет, как у них там принято в загробном мире? Днём папаша, наверное, был занят. А мне не позволило отказаться от беседы чувство глубокого уважения к родителю.

— Я видел, что вы активировали личное оружие, господин Барятинский! — не сдавался наставник.

Ах, вот оно что. Окошко на двери. Увидел, должно быть, как светится в темноте цепь — вот и впёрся.

— Я просто демонстрировал папаше, что не потерял оружие. Превышение магического уровня ведь не было зафиксировано?

— Не было, — вынужден был признать наставник.

Ну, ещё бы было! Я в академии — второй год. Ощущение, что на цепи уже невидимый предохранитель появился — не позволяющий превышать допустимый уровень.

— Ну и, стало быть, всё в порядке. Доброй ночи, — я выпер-таки наставника из комнаты.

Плюхнулся на кровать. Пожаловался Джонатану:

— Утомили, черти.

— Государю императору — ура, — сочувственно отозвался тот.

— И эта ещё… которая воплощение Света. Ты понял, чего она хотела?

— Государю императору — ура.

— Вот и я не понял. То «спасите-помогите», то «я тебе помогу» — поди разбери этих баб.

— Государю императору — ура.

— Верно говоришь. Спать надо, — я лёг и закрыл глаза.

Для того, чтобы в следующую секунду услышать, как по деревянному полу шлепают перепончатые лапы. Меня аккуратно тюкнули клювом в запястье.

— Ну, чего тебе ещё? — не открывая глаз, простонал я.

— Государю императору — ура.

— Отстань. Никуда я больше не пойду. Сам пялься в свои зеркала.

— Государю императору — ура.

— Да ты отстанешь или нет⁈

Я выпрямился и замахнулся — приготовившись влепить таки неуёмной чайке по лбу.

Но Джонатан был наготове. Он отпорхнул к двери. Уселся на дверную ручку. И строго глядя на меня, повторил:

— Государю императору — ура.

— Если не пожар — убью, — пообещал я.

Встал и подошёл к нему.

— Ну и чего ты от меня хочешь?

Я осторожно выглянул в коридор. Всё как обычно — темнота, закрытые двери, из конца в конец коридора, сложив руки за спиной, прогуливается наставник. Я на всякий случай присмотрелся к нему. Никаких наложенных маскировок, обычный дядька. За прошедшие пять минут ничего не изменилось.

— Ты можешь нормально сказать, что тебе надо? — уже не на шутку разозлившись, прошипел я, обращаясь к Джонатану.

Тот укоризненно посмотрел на меня. И вдруг, одним взмахом могучих крыльев, оказался на перегородке. После чего спорхнул в коридор.

Наставник шагал в сторону, противоположную моей комнате, и сейчас находился к нам спиной. Джонатана он пока не видел.

Ещё пара взмахов крыльями — и Джонатан стоит перед дверью в одну из комнат. Тюкнул клювом о порог — словно обозначив локацию. А для того, чтобы у меня уж точно не осталось сомнений, Джонатан приподнял хвост, и на полу перед дверью образовалась лепёшка помёта.

После чего фамильяр, очевидно, решил, что исчерпал все доступные средства. Он взмыл вверх, догнал наставника, сорвал с его головы форменную фуражку с гербом и, держа её в клюве, вылетел на лестницу. Всё — стремительно и беззвучно, как в немом кино.

Наставник, охнув, схватился за голову. Ну да, согласен — в фуражке этот парень выглядел солиднее. Сейчас над стоячим воротником кителя засияла обширная плешь.

Наставнику надо отдать должное — он не сказал ни слова. По крайней мере, вслух. По губам-то читалось много такого, чего не стоило произносить в присутствии подростков-аристократов.

Наставник бросился вслед за Джонатаном резво и тихо — так, будто снимался в том же немом кино.

Я, дождавшись, пока он скроется из глаз, выскочил в коридор. Подошёл к двери, так красноречиво помеченной Джонатаном. Был уверен, что знаю, чья это дверь, но на всякий случай взглянул на медную табличку.

«Георгiй Вѣнѣдиктовичъ Юсуповъ»

Ну, кто бы сомневался — с одной стороны. А с другой — как это понимать, вообще?

Я недоуменно посмотрел на дверь. Прямо под табличкой находилось окошко с занавеской. Когда наставник заглядывал в эту комнату в последний раз, занавеску он задёрнул небрежно — между краем окошка и краем занавески осталась щель. Я, чувствуя себя извращенцем и тюремным надзирателем одновременно, осторожно заглянул в комнату.

Ну… Комната как комната, точная копия моей.

Напротив двери — окно, у окна — стол и кресло, слева — шкаф, справа — кровать. На кровати, натянув на себя одеяло по самую макушку, дрыхнет Жорж Юсупов.

Он не чертит на полу круги и звёзды, не жжёт чёрные свечи и не бормочет запретные заклинания. Даже не курит, не бухает и девку не привёл. Спрашивается: что в его поведении, по мнению Джонатана, должно меня насторожить?

Я, ругая себя и чайку-параноика последними словами, уже пошёл было обратно. Когда вдруг вспомнил. Вспомнил, как обычно поступал я — если мне нужно было в неурочное время покинуть корпус. И сделать это так, чтобы меня не хватились…