Возвращается муж из командировки… (СИ) - Волкова Дарья - Страница 34

То, что я не заржал — это я прямо молодец. Так, надо ж сказать как-то… как-то так… чтобы драки все же не состоялась.

— Мих, это не про «понравилась». Бывает такое состояние, когда тебе все равно — кто. Просто надо. Случайно все получилось, понимаешь?

Он помолчал, а потом вдруг сказал:

— Понимаю.

— Правда? — как-то глупо переспросил я.

Он искоса посмотрел на меня — и хмыкнул.

— Зря, что ли, девчонки на трассе стоят.

Я не сразу вкурил, о чем он.

— И что… ты с ними… тоже… — я в последний момент прикусил язык.

— Всякое бывало.

Они с рыжей друг друга стоят. Вот реально! Впрочем, мне-то какое дело до семейной жизни Михи? Пусть эти два сапога пара или не пара сами разбираются. Я душу свою облегчил. Мне резко захотелось в душ. И сожрать чего-нибудь.

— Ладно, — я встал. — Раз драка отменяется, я домой пойду. Я только с самолета.

Миха тоже тяжело встал.

— А ты что — и в самом деле драться собирался?

— Ну, я б за свою втащил, — абсолютно честно ответил я. Я любому, кто сейчас просто посмотрит не так на Лесю, не то, что втащу — я на него Кефира натравлю!

— Я б тоже. Да только… толку… мне же говорили… — Миха вдруг махнул рукой. — Ладно. Иди. Пока я не передумал.

Я хмыкнул, нарочито медленно взял со скамейки сумку, рюкзак — и медленно пошел к своему подъезду.

Я успел как раз выйти из душа в одном полотенце, когда в дверь позвонили.

В дверном глазке я увидел Лесю. Так, она ж на работе быть должна еще часа четыре как минимум. И я бросился спешно открывать дверь.

А когда открыл — Леся бросилась мне на шею. Я обхватил ее обеими руками, чувствуя, что узел на полотенце вот-вот развяжется.

— Лесь, ты как тут оказалась?.. — я прижимался щекой к ее щеке. — Ты же на работе должна быть. Что-то случилось?

— Случилось, — дыхание ее было прерывистое. — Ты приехал! А с работы я отпросилась.

Я знал, что у Леськи такая работа, с которой просто так не уйдёшь. И то, что она оказалась сейчас, тут, в тот момент, когда была мне так нужна…

В общем, меня накрыло. Точнее, нас накрыло. Накрыло так, что Леська забила на так неукоснительно соблюдаемые ею правила гигиены. А я — напрочь забыл про презерватив.

Нас буквально трясло — так, будто под диван, который мы, разумеется, не разобрали — подвели ток.

А потом… потом я, как последняя сволочь, лежал на Лесе и не мог найти в себе сил поменять это положение. И не хотел. Мой непредсказуемый мозг решил, что сейчас самый подходящий момент для того, чтобы вспомнить физику, школьный курс. А именно, такое явление, как диффузия твердых тел. Я вспомнил, как учитель физики говорил нам, что твердые тела тоже проникают друг в друга при соприкосновении. И перемешиваются. Как жидкости или газы. Только из-за маленького размера между частицами твердых веществ это происходит ну очень медленно. Но даже когда просто книга лежит на столе — в этот момент происходит взаимная диффузия атомов книги и стола. Этот процесс казался мне тогда, в школе, чем-то из разряда шаманства. Мозг переключился на университет. Квантовая механика — вот там было настоящее шаманство. А еще нам один из преподавателей — по электродинамике, кажется — говорил, что любое взаимодействие двух людей — это, по сути, взаимодействие двух электромагнитных полей. И даже шутил, что наверняка существует электродинамическое уравнение, которое описывает любовь. Только сэр Максвелл и его последователи пока не успели до него додуматься. Но потряхивало нас с Леськой, наверное, именно от этого электродинамического взаимодействия.

В общем, я ее чувствовал. Нет, не уравнение. А диффузию двух твердых тел. Я чувствовал — и даже готов был в этот момент признать, что я слегка того! — как мы с Лесей перемешиваемся. На уровне атомов, на уровне полей, я не знаю, на каком именно! Но даже когда я встану, даже когда наши тела не будут больше соприкасаться — оно останется. Вот это общее. Во мне останутся ее частички, а в ней — мои.

Мои частички. Хм-м-м…

Ничего после этого многозначительного «хм-м-м» я додумать не успел. Потому что услышал, как Леська подо мной всхлипнула.

Так, что?! Придавил, придушил своим весом так, что уже дышать не может? Или что?! Я спешно приподнялся на локтях. Диван был категорически не приспособлен для того, чтобы на нем лежать вдвоем рядом — когда он не разобран. Но, по крайней мере, от какой-то части своего веса я Лесю освободил. И обнаружил, что… что у нее глаза мокрые. Что она плачет.

Ну твою мать!

Я же не мог ее ничем обидеть? Сделать больно?! Я же помню, как она шептала: «Егор, пожалуйста! Егор, иди ко мне. Егор, давай быстрее!»

— Эй, — я попытался повернуть лицо Леси к себе, но она упорно смотрела в спинку дивана. — Лесь… Что случилось?

Может, и правда, что-то случилось, пока меня не было? Я был так занят своими делами на чемпионате, что ни разу не спросил Лесю, как у нее дела.

Она коротко и как-то рвано вздохнула, все так же не отрывая взгляда от спинки дивана.

— Ничего, — шмыгнула. — Просто… просто я поняла кое-что. Я, кажется, люблю тебя, Егор.

Сначала я, разумеется, просто выдохнул от облегчения. И только потом осознал то, что Леся мне сказала. И снова навалился на нее. То ли потому, что силы вдруг в руках исчезли. То ли чтобы снова почувствовать эту… диффузию твердых тел. Это я со своим напрочь испорченным точными науками складом ума тут то про диффузию, то про электромагнитные поля. А Леська, умница, сразу нашла правильное слово. Единственно верное.

— Так а плачешь ты почему? Разве это плохо?

— Просто… просто когда ты человека любишь… ты перед ним… совершенно беззащитен.

Вот сейчас мне остро захотелось, чтобы эта диффузия прошла мгновенно. Мне хотелось забрать ее куда-то туда, себе, внутрь, чтобы она была там, где ее никто не обидит. И я точно понимал, о чем ее слова. Она любит маму — все-таки любит — но та эгоистично использует Леську. А я — я нет. И сам так делать не буду, и никому не дам.

— Лесь… — я все же понял, что нельзя так долго лежать на ней. И наша взаимная диффузия будет происходить и в том случае, если сверху будет Леся, а не я. Что я и сделал — подхватил ее и перетащил на себя. А потом обхватил ее обеими руками, пытаясь укрыть. Я ничем больше сейчас не мог ее укрыть. Конечно, Лесе не холодно. И одеяло лежит внутри дивана. Но мне было просто необходимо ее прикрыть. Укрыть. Закрыть, спрятать, защитить. Снова чувствовать, как она проникает внутрь меня. Под кожу. В сердце.

— Лесь… — я прижимал ее к себе сильно, и ничего не мог с этим сделать. — Лесь. Это не наша история. Не про нас. Мы будем любить, заботиться и не обижать друг друга.

— Мы? — Леся резко подняла голову с моей груди.

— Мы, — я смотрел в ее яркие голубые глаза в обрамлении темных ресниц. И не мог насмотреться. Диффузия, надо же. Ну ты даешь, Егор Юрьевич. — Лесь, я тут в последние несколько минут все слово пытался подобрать. Не поверишь, то диффузию вспоминал, то уравнения Максвелла.

— Что? — еле слышно прошептала Леся. Она смотрела на меня взглядом, в котором ясно читалось опасение, что я внезапно двинулся крышей. — Какая диффузия, Егор?

— Твердых тел! — я приподнял голову и крепко поцеловал в губы. — Я пока тупил, ты первая сказала. Придется догонять, — она хлопнула ресницами, а я ее еще раз поцеловал. — Леська, я тебя люблю. Люблю, и, как видишь, вообще не плачу от этого факта.

Сначала она молча смотрела на меня, потом со всего размаха шлёпнула ладонью по плечу, уткнулась носом мне в шею — и все же решила еще немножко поплакать. Но эти ее слезы меня уже не пугали. Ухо только сильно вымокло. И шея. Но таким счастливым — с мокрым ухом и шеей — я себя никогда не чувствовал.

А потом мы все же вернулись к любимой Лелькиной гигиене и сходили в душ. Ее оплошность исправить легко. Мою — не факт что вообще удастся исправить. Леся снова подняла волосы вверх, и я опять смотрел на кудряшки на ее шее. Интересно, она поняла, что я не воспользовался презервативом? Но я не стал ее об этом спрашивать. Сейчас мне это казалось не таким уж принципиально важным. Меня накрыло ничем необъяснимым ощущением, что все у меня в жизни теперь будет хорошо. Потому что у меня есть Леся. И что бы ни случилось — я все решу. Потому что я теперь, сука, всемогущий.