Столичный доктор. Том II (СИ) - Линник Сергей - Страница 27

— Тебе крындец!

Сема Жук вытащил нож, перекинул из руки в руку. Народ в кабаке ахнул, но кое-кто подался вперед. Шоу. Которое, как известно, маст гоу он. Сема продолжал понтоваться, делать выпады. Рисуется. Я спокойно стоял на своем место, опустив руки. Даже в стойку вставать не стал. Движения медленные, тягучие, чем дальше, тем больше меня засасывало в транс.

В какой-то момент я просто взял и «вытащил» из воздуха нож Жука, который тот опять решил перекинуть из руки в руку. Воткнул его в стол. Новый ох и ошалевшая морда Семы были мне наградой.

И тут же меня «жизнь наказала». Один из извозчиков, внезапно взмахнул рукой, хлестнул меня кнутом. Да еще подло так, почти из-под стола. Я на автомате поставил блок, но кнут обвился сверху, стегнул по лицу. Сразу пошла кровь и почти тут же ударил в голову Жук. Тут уже миндальничать я не стал, опять отклонился и обратным движением воткнул ногу в живот. Через стол, прямым ударом. Попал точно в солнышко, опрокинул на землю. Меня попытались хлестнуть еще раз, но я уже был готов. Подсел, перевернул стол под ноги набегающим парням-курьерам. Графин разбился, запахло водкой. Тут же выдал вертушку. Ногой по голове первому, сразу же двойку в корпус второму. Попутно пнул встающего на карачки Сему. Тот пролетел вперед, впечатался в стену. Начал подниматься его дружок — тоже получил ребром ладони по шее. Со стоном рухнул обратно.

Народ отхлынул, извозчик начал подтягивать хлыст для нового удара.

— Что же… — я достал из кармана носовой платок, вытер кровь со лба, и прижал его к ране. Свободной рукой отряхнул сюртук, поправил галстук. — Ужин явно не задался.

Нашел глазами бледного полового: — Отличный сервис! Надо будет завтра повторить с местным приставом.

Это охладило горячие головы. Половой встал между нами, раскинул руки.

— Господа, господа, охолоните! Драться на улицу!

— Вот возьмите за ужин, — я достал серебряный рубль, кинул под ноги половому. — Ставлю вам одну звезду на яндекс-картах.

— Простите, что⁈

В дальнейший диалог вступать не стал. Надо достать запасной платок, этот, похоже, промок. Ну вот… теперь зашиваться надо обратно к Склифосовскому. Все дороги ведут в Склиф.

Охи и ахи продолжились в клинике. Николай Васильевич был еще на месте, сразу вызвал ординатора меня штопать. Похоже, у кучера было что-то металлическое вшито в кончик кнута — так легко и глубоко рассек мне лоб.

— Что же вы, Евгений Александрович, так неаккуратно! Почти на Лиговку зашли. Это же опасное место, прямо московская Хитровка. А может, и хуже. Одни варнаки там.

— Да нет, — пожал плечами я. — Вполне обычные люди. Просто я там чужой. Да еще дорогие часы по глупости вытащил.

— Что же делать? Лоб у вас теперь опухнет, может горячка начаться.

— Стрептоцид, что я привез на операцию, еще остался?

— Разумеется.

— Используйте его.

Меня заштопали, обеззаразили. Ну и обезобразили само собой — красный шрам выглядел ужасно, шов у ординаторов Николая Васильевича был тоже не идеален. Когда голову замотали бинтом, стало получше. Из зеркала на меня смотрел грустными голубыми глазами брюнет с белой повязкой на лбу. Написать иероглифы красным — смерть врагам Империи — и вперед на таран истории.

— Что будете делать? — поинтересовался Склифосовский. — Может вам коечку освободить в клинике? Надо понаблюдать. Вдруг сотрясение мозга?

Врач по привычке попытался поставить диагноз, я отнекивался.

— Николай Васильевич, вы сможете передать доктору Романовскому мои извинения? Я уеду в Москву утренним поездом.

Голова и правда побаливала, сотряс не сотряс, но лучше взять паузу, все обдумать. Визит в Питер прошел в общем и целом несколько не так, как я его планировал. А Романовского я через Боброва приглашу на врачебный съезд, что пройдет в конце июня в первопрестольной. Да, решено, так и поступлю!

— Разумеется, передам, — растерялся Склифосовский. — Ах, как все неудачно у вас заканчивается. А ведь операцию мы провели чудо какую. Нет, что же за невезение!

По приезде в Москву черная полоса продолжилась. В приемном покое врачи и фельдшеры ржали над затасканным американским медицинским журналом, который как-то кругаля попал в Россию. В нем была статья на тему… увеличения женской груди. С рисованными иллюстрациями. Да, итальянский хирург Винченцо Черни создал первый из известных имплантатов и провел пластическое восстановление груди с использованием собственной жировой ткани женщины, взятой из липомы — доброкачественного образования на спине. О чем, собственно, и докладывал медицинскому сообществу. Которое в Москве оказалось совсем некультурным и похихикивая передавало публикацию из рук в руки. Тайком. За журналом «охотилась» злобная Вика, которая не преминула мне все высказать в лицо. Остановить ее благородный порыв я смог, только сняв с головы низко надвинутый котелок.

— Ты ранен⁈ Что с тобой?

Это был ровно тот самый вопрос, которым меня мучил Кузьма всю дорогу назад в Москву. С перерывом на поезд, конечно же. Всё, как и по дороге туда — мне первый класс, ему — третий. Со слугой отшучивался «бандитской пулей», но Вике рассказал всю правду.

Она сразу включила режим «я твоя мама», и начала вещать, куда стоит ходить ужинать, а в какую сторону и смотреть не стоит. Ничего не меняется со временем. Если утонешь, домой не возвращайся. Еле отговорился усталостью и необходимостью отдохнуть с дороги. Не хочется ни ругаться, ни нравоучения выслушивать. Все равно это уже случилось.

Я поднялся к себе, принял ванну, перекусил наскоро, и неожиданно для себя задремал. А ведь собирался всего минут десять поваляться, в поезде спал всю дорогу, проснулся только, когда проводник осторожно разбудил. Видимо что-то сотряс.

Что в итоге у меня? Питер посмотрел. Хороший город, там бы развернуться… Больницу открыть на Моховой где-нибудь, чтобы всё в мраморе и хроме с никелем, никакой дешевой лепнины с финтифлюшками и купеческой позолоты. Зеркала во всю стену, аквариум такой, чтобы ходили смотреть специально, улыбчивые фрау на ресепшн подают травяной чай и смузи… Тьфу, аж самому противно! Операцию сделали, и даже успешно. Писать про нее Склифосовский сам захотел, естественно, с моим именем везде, и только после моего одобрения.

— Барин, там это… — подкрался Алексей Плотников.

— Вот сколько раз можно говорить — докладывать четко, не мямлить. Давай еще раз.

— Пришел господин какой-то, говорит от немецкой компании. Вот, визитку дал, — протянул он картонку.

Отто фон… нет, не Бисмарк, всего лишь Айпфенбаум, из компании «Дортмунд вельт фарма-концерн». Никогда не слышал. Ни в этом времени, ни в том. Но визитка качественная, картон плотный, печать четкая. Суровая коммерческая, как говорится.

— Пусть ждет. Предложи ему чаю… или выпить что-нибудь. Я скоро буду.

Всякие деловые контакты до моей квартиры не доходят. Нечего разным делопутам у меня дома шастать. Их тормозят внизу и отправляют в приемную. Там секретарь сидит, Должиков Егор Андреевич. Проработал пятнадцать лет на разных канцелярских должностях, а последние семь — как раз секретарем у тайного советника Неклюдова. Всех знает и все знают его. Очень полезный человек.

Я оделся, спустился в стационар, где наконец-то уступил настойчивым просьбам персонала, и дал себя помучить. Повязка на всю голову убралась, шов обработали, отметив, что всё в порядке, есть небольшое покраснение, но отделяемое скудное, серозное. Заклеили сверху лейкопластырем, аккуратно вырезав необходимый кусочек, и отпустили. Вот теперь директор «Русского медика» похож на человека, а не на жертву налетчиков.

А под дверью меня ждал Чириков. С лицом, напоминающим объевшегося сметаны с мясом кота. Он даже руки довольно потирал.

— Евгений Александрович, день добрый! С возвращением! Разрешите доложить — монтаж электричества начнется завтра утром. Сегодня в течение дня привезут всё необходимое, потом электрики… ну и остальное.